– Дык ты, малек, погибели нашей хочешь! – ухмыляется вторая, одноглазая. – А ты про презумпцию невиновности слышал? Ты сначала нашу вину докажи, а потом уже соревнования устраивай! А то, может, мы невиноватые вовсе.

– Вон она, твоя невиновность, – рыцарь пальцем на драконье брюхо показывает, – из желудка твоего голос подает с заметной периодичностью.

– Бездоказательно, – отнекивается седьмая голова. – Может, это у нас язва разбушевалась. У нас, знаешь, она какая: не язва, – Визувий!

И как дыхнет в сторону рыцаря своим многодневным перегаром. Но выстоял барон Николай – слегка только пригнулся да на доспехи свои новые взгляд бросил: не оплавились ли?

– Ты меня отрыжками-то своими не стращай, – отвечает. – Язва – это дело вкуса. А к таким запахам я привычный, у меня у самого вся сознательная юность в общепите прошла. Сам, между прочим, остреньким люблю побаловаться... то есть, любил... – он оглянулся на донью Маню и указал дракону в ее сторону: – Ты вот ей спасибо скажи, что я питаться стал по-человечески, а то бы я тебе сейчас в ответ так дыхнул адекватно, что и продолжения у нашей сказки не последовало бы. Сбил бы всю твою неполную дюжину кеглей одним своим шаром.

Оруженоска поморщилась от таких речей, а дракон «спасибо» говорить ей не собирается, напирает на рыцаря второй головой:

– Что ты прицепился, как банный лист! Не имеешь права, мы – существо неприкосновенное! Мы в красную книгу занесены!

– А я к тебе, твое беззаконие, прикасаться и не собираюсь, мне это даже противно. Я тебя посредством мяча лупить буду. А по любому закону рикошет прикосновением не считается.

Ну, уж таких речей Спартак Динамыч перенести не мог! Это уж чересчур – на его неприкосновенную уникальность посягать, поносить ее последними грязными словами! Нажал-таки рыцарь на любимую драконью мозоль, нашел у него педаль газа.

– Что?! – переспрашивает дракон на всякий пожарный случай, а сам уже огнем наливается.

А рыцарь повторять не спешит и разжигает тот пожар до последней степени сложности.

– А что слышал! – говорит дерзко.

Спартак Динамыч взревел паровозно, выпустил из ноздрей дымные струи и так размахнулся лапищей, что чуть было не размазал рыцаря в лепешку. У самого рыцарского лица остановил свою гигантскую пятерню. А барон Николай даже с места не сдвинулся, только глаза закрыл и с жизнью мысленно попрощался. Но виду, правда, не показал – постеснялся доньи Мани.

Дракон тогда лапу чуть правее отвел да как всковырнет ею землю – что тот экскаватор! Раз поддел – и целую яму вырыл, только комья на рыцаря полетели, только насыпь у его ног образовалась.

– Вот тут твои косточки закопаю, – говорит вторая голова, указывая своим единственным зрачком на свежевырытую яму. – И поливать каждый день буду, регулярно, сам догадайся чем.

Барон Николай сделал два шага и заглянул вглубь.

– Ну что ж! – говорит. – Давай усложним условия, приблизим мой футбол к твоим «жмурикам». Сколько же тут, голов-то твоих уместится? Пожалуй, что три, не более. Давай так: три твоих головы против одной моей. Согласен? Фора очень выгодная: у тебя одиннадцать жизней получается, а у меня – одна всего! В случае выигрыша ты у меня ее – жизнь эту – забираешь, а я у тебя – только футбольную команду да три головы. Ну что ты молчишь, идет?

Задумался Спартак Динамыч, все головы в пучок собрал, пальцами зашубуршил: не может отказаться от такого выгодного предложения.

– Это как? – с мрачной миной переспрашивает седьмая голова. – Не на голы играем, а на головы?

– Голы, головы – какая разница! – заявляет рыцарь. – До трех голов играем – что не понятно?

Спартак Динамыч затих, пошел в нем некий сложный процесс взаимодействия алчности с жадностью. Уж что верх одержало – неизвестно, но решил дракон от такой выгодной сделки морды не воротить. И даже мысль пятой его головы – о том, что раз человек такое глупое предложение делает, значит, точно у него козырь припасен, – не остановила дракона.

– Идет! – говорит после минуты размышления и хвостом хлестко щелкает: приняты условия.

Обговорили детали поединка, отсчитали по одиннадцать метров от обеих ворот, определили поле спортивной брани, очертили боковые линии. Бросили жребий, кому первому бить; выпало барону Николаю. Оруженоска бегает по всему полю, помогает в разметке, крупные камни и острые осколки с поля убирает, а призраки, слуги драконьи, вообще рады-радешеньки: сто лет у них никаких спортивных мероприятий не было, а тут целое футбольное представление намечается.

Вроде все к матчу готово, стороны у своих ворот разминаются. Оруженоска барону Николаю мяч подкинула, тот дракону его показывает, а дракон на это лапой «нет проблем» делает, у него, дескать, свои мячи найдутся.

Метнулись призраки по драконьему указанию в пещеру и притащили из нее большую корзину с десятью мячами – такими же новыми и пахнущими, как и рыцарский мяч-кладенец (их позавчера раздобыли специально для похищенной команды). Высыпали это богатство на землю. «Вот те на! – думает рыцарь. – Как же я кладенец от других мячей отличу?» Оглянулся в замешательстве на оруженоску, а та сама в растерянности пребывает, ничего посоветовать не может. Она и молчать-то устала, а сказать ей на это нечего. Барон Николай подобрал какой-то засохший листок, плюнул на него исподтишка и прилепил к своему мячу. Пометил кладенец таким образом и только после этого вытряхнул его из авоськи в общую кучу.

Спартак Динамыч на все эти приготовления глядит заинтриговано: никак не раскусить ему, чего это рыцарь там мельтешит.

– А позволь узнать, гость непрошеный, – осторожно спрашивает голова номер четыре – самая обыкновенная голова, без особых примет, – кто тебя ко мне подослал и кто тебе подсказал со мною биться?

– Совесть мне подсказала, – отвечает рыцарь, – других подсказчиков не имею.

– Вот как! – удивляется голова и с недоверием на рыцаря смотрит. – То есть, ты по собственной своей инициативе футболистов выручать вызвался? Так, что ли?

– Точно так, твое беззаконие. По собственной инициативе. Я – рыцарь, я футбол люблю и судьба любимой команды мне не безразлична. Вот и пришел я сюда, чтобы защитить спортивную честь моего родного города!

– Ну правильно, – усмехается седьмая голова, – чью еще честь остается защищать рыцарям в наши дни? Только спортивную!

Донья Маня от этих слов покраснела, а барон Николай вспыхнул.

– Ну, знаете ли! – вспылил он. – Это уже хамство! Я не потерплю таких намеков!

Он заходил по полю взад-вперед, потом резко остановился и торжественно заявил, прямо и решительно глядя во все драконьи морды разом:

– Защищайте ваши ворота, милостивый государь! – от возмущения рыцарь временно перешел на «вы». – Я имею честь атаковать вас!

Спартак Динамыч недовольно запыхтел, медленно отполз к воротам и двумя средними лапами на всякий случай прикрыл свое драконье достоинство (оно-то у него как раз в одном экземпляре было).

Глухо загудели зрители-призраки. Оруженоска выбежала на середину поля, взмахнула носовым платком – подала знак к началу игры.

Барон Николай взял первый попавшийся мяч (кладенец пока выискивать не стал), установил его на обозначенном месте, плюнул почему-то на ладони, вытер нос и отошел на два шага назад. Размахнулся – и нанес первый удар.

Мяч сильно влево ушел, в скалах затерялся.

Стало быть, теперь драконова очередь пробивать. Изогнул Спартак Динамыч свое долгое тело бумерангом, подобрал мяч задней правой лапой, вжал его в почву, а затем, добросовестно прицелившись, щелкнул по нему ногтем. Мяч скользнул по гальке, оторвался от земли и, выписав в воздухе дугу, шлепнулся в двух шагах от рыцаря. Барон Николай даже не шелохнулся: сразу просчитал, что мяч летит гораздо выше.

– Мимо, – говорит.

Подбежал к мячам и стал среди них кладенец выглядывать. Но что-то не видать ни на одном боку пометку, наверное, мяч ею вниз повернулся. Барон Николай замер в растерянности, закусил губу, заводил руками, как фокусник. А дракон торопит его, требует немедленно бить, а то он промах засчитает.

Рыцарь схватил наугад приглянувшийся мяч, отошел на исходную позицию, прицелился и ударил «пыром» со всею рыцарской силой. Мяч свистнул стремительно – да и угодил со всего маху дракону в пупок, там и застрял. Спартак Динамыч крякнул и принялся когтем выцарапать мяч из своего лунного кратера.

– Прости, твое злодейство, – сам себе дивится барон Николай. – Это я не специально.

– Ну, готовься, баскетболист, – ворчит дракон второю головой. – Держи сдачу!

– Сдачи не надо! – отвечает дракону рыцарь, а сам вратарскую стойку принимает, от сосредоточенности глаза прищуривает.

Оруженоска, увидев, как дракон разгневался, как всерьез стал к делу подходить, руками за грудь схватилась, нащупала под одеждой ладанку, зашептала что-то многословное.