– Плохо. Хочет видеться с сыном. А я сказал: если он еще раз хоть близко подойдет к нашему дому, твой двоюродный брат рискнет условным освобождением, но свернет ему, чокнутому сукину сыну, шею.
Конечно, никто не рассчитывал, что шею Марко свернет хилый, тощий, будто веретено, Раф.
Грузовичок катил вперед. Люди вокруг вытаскивали во дворы садовые кресла, чтобы полюбоваться грядущим фейерверком. До темноты было еще далеко, однако соседи уже толпились снаружи, попивая пиво и лимонад.
На заднем дворе дома Сантьяго дымил гриль: двоюродный брат Рафа Габриэль жарил котлеты, сдобренные острым соусом. Мэри лежала на синем диване перед телевизором с ледяной маской на глазах. Стараясь ступать как можно тише, Рафаэль прошел мимо. В доме было темно, и даже радио не гремело, как обычно. В кои-то веки по случаю его приезда не стали устраивать шума. Только Виктор, племянник Рафа, размахивавший бенгальской свечой, казалось, и не подозревал об общем унынии.
На ужин ели арбуз – такой холодный, что не нужно никакой воды, хот-доги и котлеты с гриля с острым соусом и помидорами, рис с бобами, полевой салат и мороженое. Пили пиво, порошковый чай со льдом и вполне достойную текилу, принесенную Габриэлем. Посреди ужина к столу вышла Мэри, и Раф почти не удивился, увидев темный желтовато-лиловый синяк на ее подбородке. Куда удивительнее было то, насколько лицо сестры – разозленной, настороженной в ожидании общей жалости – напоминало о Лайле.
В тринадцать лет Раф с Лайлом были лучшими друзьями. Лайл жил на другом краю городка с дедом, бабушкой и тремя сестрами. Домик их был слишком мал для шестерых. Чтобы отвадить детей от реки, протекавшей через лес позади двора, бабушка Лайла рассказывала им страшные сказки. Например, про пуку, похожего на козла с желтыми, точно сера, глазами и огромными кривыми рогами, писающего на кусты черники в начале каждого ноября. Или про кэльпи, живущего в реке и только и ждущего случая утащить Лайла с сестрами в воду, утопить до смерти и сожрать. Или про орды эльфов и фей, которые непременно уволокут их в свою пещеру под холмом на целую сотню лет.
Но Лайл с Рафом все равно тайком удирали в лес. Там они, растянувшись на старом, кишащем клопами матрасе, «тренировались» заниматься сексом. Улегшись на спину, Лайл показывал Рафу, как всовывать член меж его сжатых бедер, изображая «половой акт понарошку».
Лайл кое о чем запрещал говорить. Никому ни слова о «тренировках», о синяках на его плечах и спине, а особенно – о его деде. Вспомнив об этом, Раф задумался. О скольких вещах он с тех пор приучился помалкивать, скольких тем избегать…
Когда в черном небе вспыхнули огни фейерверков, Раф услышал, как сестра скандалит по телефону с Марко. Должно быть, тот обвинял ее в том, что деньги на дорогу она взяла у любовника: в разговоре снова и снова слышалось имя Рафа.
– Их прислал Рафаэль! – кричала сестра. – Брат мне денег прислал, понял, козел?!
Наконец она завизжала, что, если Марко не прекратит угрожать ей, она обратится в полицию. И прибавила, что один из ее двоюродных братьев – коп. И это было чистой правдой: Тео Сантьяго действительно был копом. Вот только сейчас сам сидел в тюрьме.
Мэри повесила трубку. Раф не сказал ничего. Он не хотел, чтобы сестра подумала, будто он подслушивал.
Но Мэри сама подошла к нему.
– Знаешь, спасибо тебе за все. За деньги и за все остальное.
Раф тронул пальцем синяк на ее подбородке. Сестра уткнулась взглядом в пол, но он заметил слезы, набухшие в уголках ее глаз.
– Все будет окей, – сказал он. – Все будет хорошо.
– Знаю, – ответила она. Слезинка, выкатившаяся из ее глаза, упала на носок дорогой кожаной туфли Рафа и разбилась на крохотные блестящие бисеринки. – Не хотела, чтобы ты слышал все это дерьмо. У тебя-то в жизни всегда все ладно.
– Не всегда, – улыбнулся Раф.
Мэри видела его квартиру только раз, когда они с Марко привозили Виктора в город посмотреть «Короля-Льва». Билеты прислал он, Раф: их было нелегко достать, и он решил, что Мэри будет рада. Но надолго они в его квартире не задержались: костюмы, висевшие на стенах, не на шутку перепугали Виктора.
Сестра улыбнулась в ответ.
– Вот у тебя когда-нибудь бывали такие… любовники?
Ее слова на миг повисли в воздухе. Впервые в жизни кто-то из родных отважился на подобные догадки.
– И даже хуже, – ответил он. – И не только любовники, но и любовницы тоже. Вкус у меня просто ужасный.
Мэри присела на скамью рядом.
– И подружки?
Раф кивнул и поднес к губам бокал чая со льдом.
– Когда сам не знаешь, чего ищешь, – сказал он, – приходится искать везде, где только можешь.
Тем летом, когда им исполнилось по четырнадцать, какой-то парень отсосал у Рафа в общественной душевой на пляже, и его просто распирало от гордости: впервые в жизни у него появилась безмерно интересная история для Лайла! Тем же летом оба они едва не удрали из дому.
Но за неделю до назначенного срока Лайл сказал Рафу:
– Я видел бабушкиных эльфов.
Прозвучало это так просто, будто речь шла о дрозде за окном.
Раф составлял список вещей, которые нужно захватить с собой, и ручка в его руке замерла посреди слов «цветные карандаши». Какой-то миг он чувствовал только досаду оттого, что у Лайла и на его историю об отсосе нашелся козырь.
– Откуда ты знаешь?
– Они были точно такими, как в ее сказках. Плясали в кругу и чуточку светились, как будто их кожа отражает свет луны. А одна фея посмотрела на меня, и лицо ее было прекраснее звезд.
Раф насупился.
– Я тоже хочу их поглядеть.
– Перед тем, как сесть на поезд, сходим туда, где они плясали в тот раз.
Раф вписал в список «арахисовое масло». Шесть дней спустя, за последней проверкой этого самого списка, его и застал звонок бабушки Лайла. Лайл покончил с собой. Лег в теплую ванну и вскрыл себе вены – в ночь накануне того самого дня, когда они решили уехать навсегда.
Ввалившись на церемонию прощания с телом, Раф – прямо на глазах взбешенной родни Лайла – отрезал прядь его светлых волос, не помня себя, вместе со всеми дошел до кладбища, а после заснул прямо на свежем могильном холмике. Все это было просто уму непостижимо. Он ни за что не желал смириться с тем, что Лайла больше нет. И домой возвращаться не собирался.
Раф вынул бумажник и развернул расписание поездов. Времени почти не оставалось. Он всегда аккуратно следил, как бы не опоздать на последний поезд… Взгляд его упал на серебряное колечко с ониксом, надетое на мизинец. Внутри, под камнем, имелось потайное отделение, спрятанное так искусно, что петли было почти не разглядеть. Когда Лайл подарил его Рафу, пальцы Рафа были еще так тонки, что кольцо налезало на безымянный палец с той же легкостью, с какой поместилась внутри прядь Лайловых волос.
Стоило Рафу встать, чтобы поцеловать мать и предупредить отца, что ему пора уезжать, в дом, шарахнув забранной сеткой дверью о стоявший за ней пластиковый мусорный бачок, ворвалась Мэри.
– Где Виктор? Он здесь, с вами? Ему давно пора в постель.
Раф покачал головой. Мать тут же отложила тарелку, которую вытирала, и с полотенцем в руке двинулась по дому.
– Виктор! Виктор!
Мэри указала на пустую кровать и повернулась к Рафу, будто это он спрятал от нее сына.
– Его здесь нет. Исчез.
– Может, удрал на улицу, повидаться с друзьями? – спросил Раф, но и сам не поверил в это. Виктору же всего десять…
– Но не мог же Марко пробраться сюда так, что никто не заметил, – возразил отец Рафа.
– Он исчез, – повторила Мэри, словно это все объясняло. Бессильно опустившись на кухонное кресло, она закрыла лицо ладонями. – Вы не представляете, что он может сделать с ребенком. Мадре де Диос[30]…
Вернувшаяся в комнату мать взялась за телефон и набрала номер. В доме у Марко никто не снял трубку. Тем временем с заднего двора явились двоюродные братья. Насчет того, что теперь делать, мнения возникли разные. Некоторые, сами – отцы семейств, полагали, что Мэри не имеет никакого права не допускать мужа к Виктору. Вскоре в кухне поднялся жуткий крик. Раф встал, отошел к окну и оглядел темный задний двор. У детей – свои игры, и эти игры часто уводят их дальше, чем положено.
– Виктор! – позвал он, выйдя наружу и ступив в траву. – Виктор!
Но на дворе Виктора не было. Тогда Раф вышел на улицу, но не нашел мальчишку и на теплом асфальте. Настала ночь, но небо было ярко озарено полной луной и светом городских огней, отраженных облаками.
Подъехавшая машина замедлила ход. Миновав дом, водитель прибавил газу, и Раф перевел дух. Надо же, он и не заметил, что затаил дыхание. Нет, зять никогда не казался ему чокнутым – разве что скучным, и, может быть, не слишком довольным женой и сыном. Но дед Лайла тоже с виду был вполне нормален…
Тут Раф вспомнил о расписании поездов в кармане и неоконченных эскизах на столе. Скоро последний поезд уйдет, и если он не успеет на него, придется провести ночь здесь, среди тех самых воспоминаний. К тому же, что он тут может поделать? В городе обзвонил бы знакомых, подыскал Мэри хорошего адвоката – из тех, что Марко не по карману. «Да, это будет лучше всего», – подумал он, направляясь к дому. Асфальт под подошвами туфель потрескивал, точно усеянный дохлыми жуками.