Он был прав. Я больше не слышал этого странного гудения.

Убедившись, что мы чистые, свежие и опрятные с ног до головы, мисс Семпл подхватила стопку полотенец, которые куда-то несла, и удалилась в сторону лифта.

– Давай живее, – сказал Кристофер. – А то еще кто-нибудь вмешается.

Мы осторожно и стремительно прокрались на цыпочках в центральную часть чердака. Вдали скрипнула половица, хлопнула дверь, однако поблизости никого не было. Мы дружно выдохнули от облегчения, когда пересекли черту, нарисованную на стене. А после этого понеслись в то просторное помещение с рядами окон.

– Здесь! Именно здесь средоточие всего! – сказал Кристофер. Медленно повернулся, посмотрел вверх, посмотрел вниз. – Только я все равно ничего не понимаю, – добавил он.

В помещении действительно ничего не было, кроме облезлой штукатурки на потолке и широких деревянных половиц под ногами. Перед нами тянулся ряд довольно грязных окон, выходивших на голубоватые горы над Столчестером, а за спиной у нас была просто стена, такая же облезлая, как и потолок. Темный коридор с другой стороны, тот, что вел на женскую половину, ничем не отличался от другого, по которому мы пришли.

Я указал в ту сторону.

– Ну и что Милли? Она не там.

Кристофер нетерпеливо потряс головой:

– Нет. Здесь. Здесь – единственное место, где я ощущаю ее совсем рядом. Мне кажется, эти изменения как-то связаны с тем, что ее здесь нет, но больше я ничего не могу сказать.

– Выходит, она под полом? – предположил я. – Что, если снять одну из половиц?

– Ну, можем попробовать, – ответил Кристофер без особой уверенности в голосе.

Тогда мы оба опустились на колени возле окон и принялись разглядывать половицы – и тут мир опять качнуло. Хорошо, что мы не стояли во весь рост. Здесь, наверху, толчок был более чем ощутимый. Нас обоих сбросило с места. Я стукнулся головой о стену под окнами и выругался.

Кристофер протянул руку и поднял меня на ноги.

– Теперь я понимаю, зачем нужна эта черта, – сказал он невозмутимо. – Если бы ты, Грант, стоял на ногах, то вылетел бы в окно. А о том, сколько отсюда до земли, даже страшно подумать.

Он был бледен и явно расстроен. Я же злился. Потирая голову, осмотрелся, но все осталось как прежде: половицы, горы за окнами, вдалеке, облупившаяся штукатурка и все то же сильнейшее ощущение чего-то странного.

– А что вызывает эти толчки? – спросил я. – И почему?

Кристофер передернул плечами.

– Грош цена моим мудрым мыслям, – сказал он. – У меня, Грант, есть единственный недостаток: я слишком умен. Пойдем-ка вниз и проверим дверь в детские комнаты. На сей раз, похоже, ничего не изменилось.

Все так в конце говорят, как любила повторять моя сестра Антея. Кристофер зашагал по коридору, и вот путь ему преградила дверь, облупившаяся красно-коричневая дверь.

– Ого! – сказал он. – А это что-то новенькое.

Он тряс ее, пока она наконец не открылась.

Вернее, она рухнула внутрь, вырвавшись у него из рук. Мы оба отскочили.

Вокруг загудел ветер – дверь впечаталась в стену, а наши шейные платки словно прилипли к лицам. Мы сразу же поняли, что оказались в каком-то необычном месте – шатком и расположенном очень, очень высоко. Пол под ногами ходил ходуном. Мы вцепились друг в друга и осторожно поползли вперед, за дверь, в бурю, залитую дневным светом.

Там Кристофер сказал:

– У-у-у-у! – И добавил небрежно: – Грант, надеюсь, ты не боишься высоты?

За воем ветра и скрипом дерева я его едва слышал, однако ответил:

– Нет. Я люблю высоту.

Дверь вывела нас на деревянный балкончик, обнесенный низким, хлипким на вид ограждением. Прямо у наших ног, в квадратном люке начиналась сумасбродная, древняя деревянная лестница, шедшая вдоль наружной стены чего-то похожего на высокую деревянную башню. Мы оба нагнули голову, чтобы заглянуть в люк. И увидели, как лестница головокружительными зигзагами уходит все вниз и вниз, становясь все меньше и меньше, обвиваясь вокруг самой высокой и ненадежной на вид деревянной постройки, какую мне доводилось видеть. Постройка запросто могла бы быть маяком, только местами из нее торчали скаты крыш, и этим она напоминала пагоду. Она раскачивалась, скрипела и дрожала на ветру. Далеко-далеко внизу, видимо, была какая-то труба, в которой горестно завывал ветер.

Я оторвал глаза от этой спотыкливой лестницы и посмотрел наружу. Там, где раньше был парк, простиралась серо-зеленая вересковая пустошь, а за нею – и это напугало меня сильнее всего – лежали холмы, окружавшие Столлери, те самые причудливые утесы, что обступали Столчестер. Я разглядел Столовый утес, он был как на ладони.

После этого я просто стоял у ограждения и смотрел вверх. Над нами был совсем небольшой скат гонтовой крыши, то есть сделанной из деревянных дощечек, а над ней – что-то вроде шпиля со сломанным флюгером-петушком наверху. Все это было совсем древнее, оно стонало и раскачивалось на ветру. Внизу и вокруг расстилалась пустошь. А Столлери нигде не было.

Кристофер побледнел, побледнел так, что стал одного цвета с шейным платком, по-прежнему трепетавшим у его лица.

– Грант, – сказал он, – мне придется спускаться. Я чувствую, что Милли совсем рядом.

– Спускаемся вместе, – решил я.

Мне не хотелось торчать на вершине этой конструкции, когда она обрушится под весом Кристофера; кроме того, как было отказаться от приключения.

Кристофер, похоже, не видел в этом никакого приключения. Он с явным усилием отцепился от дверной ручки, а потом стремительно повернулся и так же крепко вцепился в перила лестницы. Балкончик покачнулся. Постепенно исчезая из виду, Кристофер непрерывно отпускал шуточки – нервные и бесшабашные шуточки, – но я все равно не слышал их за воем ветра.

Когда Кристофер спустился достаточно, чтобы я уже не мог угодить ногой ему в физиономию, я тоже сполз на лестницу. И зря. Все вокруг заскрипело, и лестница, вместе с балкончиком, качнулась наружу от стены. Пришлось подождать, пока Кристофер спустится пониже и вес его переместится на другую часть. Только тогда я пополз следом, очень медленно – как и он. Было видно, что ему смертельно страшно.

Мне и самому было страшно. Лучше уж каждый день лазать на Столовый утес. Он, по крайней мере, не двигается. А эта лесенка раскачивалась при каждом нашем движении, и я все думал, какой идиот соорудил эту конструкцию, а главное – зачем. Судя по всему, никто в ней не жил. Она была обшарпанная, растрескавшаяся, перекореженная. В деревянных стенах виднелись окна с выбитыми стеклами. Когда Кристофер полз уж вовсе по-черепашьи, я наклонялся вперед – вокруг так и грохотал ветер – и заглядывал в ближайшее окно, но внутри были одни пустые деревянные комнатушки. На каждом балкончике, встречавшемся на нашем пути, было по двери, но, глянув вниз, за собственные ноги – это была не слишком светлая идея, потому что голова сразу же закружилась, – я выяснил, что Кристофер даже не пытается их открыть; ну и я не стал тоже. Просто спускался пролет за пролетом, и все.

Примерно на полдороге торчащие скаты крыш сделались гораздо шире. Здесь ступени шли прямо по этим скатам, на какие-то несусветные перекрученные балкончики, нависавшие над самым краем, а под каждым скатом начинался новый участок лестницы, который вел на следующий скат. Добравшись до первого балкончика, Кристофер остановился. Мне пришлось стоять на лестнице и ждать. Я подумал, что он, наверное, отыскал Милли, вот только бедняжку страшно изувечили и теперь она издает вой, который по-прежнему звучит у меня в ушах. Но Кристофер через некоторое время двинулся дальше. В свою очередь добравшись до балкончика, я понял, почему он остановился. Сквозь пол можно было посмотреть вниз – очень далеко вниз, – а сам балкончик раскачивался. И вой доносился по-прежнему откуда-то снизу.

Я поспешил убраться с этого балкончика. А Кристофер – со следующего. Мы миновали три эти ужасные штуковины и наконец оказались на лестнице подлиннее и понадежнее, с нормальными перилами. Тут я нагнал Кристофера. До земли оставался всего один этаж.

– Почти добрались, – сказал Кристофер.

Он был бледен, как привидение.

– Милли? – спросил я.

– Сейчас я ее совсем не чувствую, – сказал он. – Надеюсь, я просто чего-то не понял.

Когда мы спустились почти до самого низу, вой перешел чуть ли не в визг. Внизу на нас кинулось что-то громадное, коричневое и обслюнявило с ног до головы. Кристофер резко сел. Я так перепугался, что не заметил, как взлетел обратно на полпролета.

– Дикий зверь сторожит подходы! – воскликнул я.

– Да ничего подобного, – ответил Кристофер. Он сидел на нижней ступеньке, обхватив это коричневое руками, а оно лизало ему физиономию. Оба казались страшно довольными. – Это сторожевой пес, пропавший нынче утром. Зовут его… – Он выпростал руку из-под длиннющего языка и отыскал на ошейнике табличку с именем. – Чемп. Полагаю, это сокращенное от «Чемпион» и, вообще-то, ему не очень подходит.