Спать улеглись в пещере поближе к выходу. На всякий случай выставили дозорного. Первой дежурила Наира, за ней Лиска. Уже ближе к утру, вдоволь наглядевшись на звезды и слегка продрогнув, она разбудила друга и улеглась на нагретом им месте. Настеленные на голый камень ветки и несколько охапок травы мало напоминали перину, и девушка долго не могла уснуть. Она смотрела на Левко и видела, как он бережно положил себе на колени меч и, чуть вытянув его из ножен, любовался на голубой в лунном свете клинок. Почувствовав на себе Лискин взгляд, он повернулся к ней и не удержался от желания поделиться. Он сказал ей почти шепотом:

– Знаешь, никогда бы не подумал, что может так повезти. Прямо как в сказке, не было ничего – вдруг меч, да какой!

– Ты рад?

– Ну еще бы! Хотя приключение было, конечно, не из приятных. И странно все это. И даже меч… То есть, конечно, я рад, слов нет, но при этом как-то не по себе. Такое чувство, что он будто живой. И очень опасный. Не для меня, нет, дело не в этом. Я, конечно же, всегда знал, что любое сражение – это чья-то смерть, а сейчас я так хорошо это чувствую… В общем, все намного серьезней.

Он замолчал, не зная, как объяснить. Потом улыбнулся ей.

– Спи давай, завтра дорога длинная.

Да и правда, ужасно хотелось спать…

…Она парила в упругих струях теплого воздуха над говорливой речкой, любуясь на цветные камни, едва прикрытые водой. Вдруг сорвалась с места и заскользила над тропой, что вела от переправы вверх. Пропустила под собой каменные глыбищи утесов, луговины, перелески, снова луга, уже у подножия Кареглазой, и внезапно влетела в наглухо черный тоннель. Сначала была полная темнота. Потом появились какие-то огоньки, а она все летела и летела вперед. Огоньков становилось все больше и больше. Вдруг сердце сжалось от невыносимой жути, наползло что-то темное, безжалостное и надвигалось, и заполняло собой пространство. И некуда было скрыться, потому что вокруг была только плотная душная темень. И тогда забрезжил впереди свет, становясь все ярче и ярче, и она вылетела наверх, в голубое небо. Вокруг были залитые солнцем каменистые склоны, скалы, невысокие кусты и молодые деревья с прихотливо изогнутыми стволами. Она зависла над ними на несколько секунд и вновь помчалась куда-то, смазывая раскинувшийся внизу ландшафт, и остановилась все над тем же плато, прямо над родником. В центре колыхалось темное пятно водорослей. Густая темнота в самой середине мягко, но неумолимо тянула к себе. Через мгновение она рухнула туда… и проснулась.

А было уже утро. Наира еще спала. Судя по звукам, доносившимся снаружи, пора было вставать. Обувшись, Лиска выскочила из пещеры.

Над костром уже висел котелок. Левко рубил ветки для костра и вполголоса выговаривал Рушке, крутившемуся около его мешка:

– Знаешь что, подарок леса, все приличные домашние животные обычно пользу приносят, а от тебя разор один, еды не напасешься. Ты бы хоть себе добыл что-нибудь, мышей бы наловил что ли, или рыбки, или еще чего…

Руш делал вид, что ничего не понимает.

Лисса, раздумывая над странным сном, рассеянно расчесалась, умылась в ручье, потом тряхнула головой, прогоняя остатки сна, и направилась к костру варить кашу.

На пороге пещеры появилась заспанная и слегка растрепанная Наира, пожелала друзьям доброго утра и, умывшись, присоединилась к Лиске. Нарезая или, вернее будет сказать, напиливая на кусочки уже изрядно подсохший сыр, она внимательно посмотрела на друзей и не очень уверенно спросила:

– Слушайте, а кто всю ночь стихи читал?

– Чего читал?

– Стихи. Красиво так, выразительно, с чувством – не ты, нет?

– Нет, Наира. То есть я, в принципе, могу, но сегодня ночью – нет, мне казалось, я спал.

– Я тоже ничего не слышала.

– Значит, мне приснилось или… с ума схожу. Впрочем, здесь это не удивительно.

Позавтракали быстро, собирать долго тоже было нечего, так что очень скоро путешественники вновь ступили на тропу, гадая, далеко ли они смогут дойти сегодня. Первые несколько верст они шли совершенно без приключений. Тишина. Нигде никого. Небо – сама безмятежность, почти без облаков. Солнышко светит, в воздухе ни дуновения, будто он спит еще. Поблескивают остатки росы, посвистывают изредка птички – красота. Через некоторое время Лиска от этого непрекращающегося благодатного покоя начала даже нервничать, еще через полчаса уже совершенно растревожилась, и когда шедшая впереди Наира остановилась и повернулась к ним, явно чем-то озадаченная, она испытала что-то вроде облегчения.

– Что случилось? Что-то не так?

– Да… не знаю, может быть, пустяки, конечно. Посмотрите вот: тропа идет прямо, как и шла, а цветочки-то наши, цивеста и нилея, видишь, в сторону ушли. А до этого по обе стороны дороги были, совсем рядом.

Лисса пригляделась. Шли они сейчас по открытому месту, справа и слева луговина. Белые точечки цивесты действительно тянулись не по самой обочине, как совсем недавно, а немного в стороне. Ну и что?

Левко, похоже, это тоже не слишком взволновало.

– Ну и что? Они же все равно рядом, до них вон сажени три всего. Чепуха.

– А меня это настораживает. С утра всю дорогу цветы были прямо под ногами – все время. А сейчас вдруг ушли в сторону, будто что-то изменилось.

– Мне не кажется, что изменилось. Посмотри сама. Тропа точно такая же, как и была, основательная, набитая. Напрасно беспокоишься.

– А я думаю, нужно все-таки идти правее, там, где цветы. Мы все время так идем, и не стоит попусту рисковать.

Однако Левко не сдавался:

– Ну, во-первых, не все время. Вчера мы бежали до пещер сломя голову, вообще не до цветов было, мы даже не знаем, были они у дороги или нет. Во-вторых, роса еще не до конца высохла, ноги промочите, простудитесь. А в-третьих, какой же это риск, посмотри вперед. Вон, шагов через двадцать у дороги куст стоит, под ним нилея цветет. По-моему, и говорить не о чем. Это ты, может быть, от скуки растревожилась.

Судя по виду, Наиру совсем не убедили Левкины «во-первых, во-вторых и в-третьих», но и спорить ей больше не хотелось.

– Может быть. Ладно, пошли.

И пошли. И прошли шагов пять…

И пала тьма. То есть полная, кромешная тьма, ни зги не видать. Или это они сами пали? Опираясь на последние ощущения, Лиска относительно уверенно могла утверждать, что она куда-то падала, а точнее, сваливалась, а теперь свалилась, и где кто и вокруг что, непонятно. Рядом кто-то чихнул.

– Левко, ты?

– Ага, кажется, я. Кажется, даже целый, а ты?

– Еще не видела, но вроде да.

Лиска поднялась на ноги.

– А где Наира? Наира!

– Здесь я, – ответила девушка совсем рядом.

– Ты как там? – участливо спросил Левко.

– Да вот, – в тишине скрипнули зубы, – пытаюсь помолчать, что я же предупреждала, предупреждала!

– А… Ну, значит, цела, – рассудил Левко.

Вдруг Лиску кто-то схватил за ногу. Она громко вскрикнула и чуть не заверещала от ужаса.

– Что? Что случилось, Лиска, что?

– Силы небесные, чуть с ума не сошла. Это Рушка на меня залез. Сейчас на шее сидит.

– Ну и напугала.

– Да я сама перепугалась. Не видно же ничего. Ладно хоть все вместе и все целы. А вот где мы? Осмотреться бы.

– Да, не помешало бы. Кремень с кресалом у меня в мешке, достать недолго, но вот беда, зажечь нечего – ни лучинки, ни щепочки.

– У меня в мешке был где-то кусочек бересты, – вспомнила Лиска, – только его, наверное, будет трудно найти без света. Надо же, темень какая, хоть бы какой-нибудь огонечек.

Она собралась было снять мешок, поискать. Вдруг рядом нервно хихикнула Наира:

– А вон и огонечки.

– Да-а, – откликнулся Левко. – В темноте как раз самое то.

Да, пожалуй, насчет «какого-нибудь» огонечка Лиска все-таки погорячилась. В плотной бархатной темени где-то не очень далеко светились чьи-то глаза.

С минуту троица стояла, не шелохнувшись, осваивая ситуацию. Несмотря на появление «огонечков», светлее не стало. Пожалуй, даже наоборот, увидеть хоть что-нибудь захотелось еще больше. Левко быстро достал кремень с кресалом и трутницу.

– Что бы такое зажечь, хоть бы щепки кусочек или даже кусок тряпки сгодился бы. Хотя бы на секунду осмотреться.

Лиска лихорадочно зашарила по карманам. Там вечно чего только не валялось.

– Вот, держи, сухой листок нашла, как-то завалился.

Она нащупала Левкины руки, передала драгоценность.

– Да, не очень много.

– Извини, дров нету.

– Левко, ты пробуй, зажигай, я поддержу.

Послышалось чирканье. Наконец явился крошечный язычок пламени. Через мгновение он взлетел двумя небольшими огненными бабочками, которые закружились вокруг друзей, порхая из стороны в сторону.

Как оказалось, они стояли в тупике, которым заканчивался не очень узкий и, к большому Лискиному облегчению, не мокрый и осклизлый, а довольно сухой, с твердым ровным полом каменный туннель, ведущий, ну конечно же, в сторону горящих глаз…