Конрад Лэмбтон не обращал на них внимания, уставившись на карту в своих руках.

И вдруг в усталом мозгу Теодоры все разрозненные впечатления сложились в единую и ясную картину. Из комнаты Микко доносились не звуки старого фильма, а возгласы, пронзительные крики и идиотский смех глупого ток-шоу, которое Микко смотрела бы, только если бы ее связали и держали глаза открытыми с помощью скотча. А ее отец? Почему он сразу же не спросил, где она была и почему пришла домой так поздно и с чужим человеком. И все эти странные паузы, и то, что он сказал: «Вы останетесь на связи?» — вместо: «Вы ее подождете?», как будто повторял фразы с автоответчика.

У Теодоры похолодело в животе. Все было неправильно, но она так обрадовалась, увидев отца дома, что ничего не заметила. А теперь настоящая карта виверны оказалась в руках жуткого мистера Лэмбтона, кем бы он ни являлся на самом деле.

Додо подумала о записке, оставленной в тайной комнате. Уж если королевский чародей ходит по Кембриджу с детенышем виверны, то сколько угодно колдунов, ведьм и магов могут еще прийти за картой.

Гидеон и Мерлин все еще были в форме служащих надзора за животными, не успев сменить одежду. Они вылезли из такси перед домом Оглторпов и побежали прямо к сараю во дворе. Детеныш лежал на руках у молодого волшебника.

Маги нашли Оуроборос у цветочного горшка. Она бдительно охраняла кучку шоколадных трюфелей, как будто это была кладка волшебных яиц, снесенных ею самой. Змейка в одно мгновение увидела, что малыш почти не дышит, и по серьезным лицам волшебников поняла, как обстояло дело.

— Это шоколад. Я как раз собиралась закатить его в нору, но…

Гидеон не стал дальше слушать. Он сел на землю, силой открыл клюв детеныша и как можно глубже запихнул в него трюфель. Виверна давилась, сопротивлялась, но проглотила.

Они затаили дыхание, ожидая, что будет. Прошла целая минута, а малыш не двигался, даже не шелохнулся. Гидеон сидел, не веря своему счастью, уставившись на слабое существо у него на коленях. Наконец он осторожно поднял виверненка, желая положить его на землю, но Мерлин шепнул:

— Подождите!

Веки зверька затрепетали и открылись, потом он широко разинул клюв и громко потребовал еще один трюфель. Напряжение Гидеона спало, его плечи обмякли от облегчения, а Мерлин издал ликующий крик и от радости начал отплясывать тарантеллу вокруг цветочного горшка, чуть не наступив на хвост змеи.

Голодный крик детеныша стал громче.

— Только один, — сказал Гидеон, — остальные надо оставить Уикке.

— Об этом я и пытаюсь рассказать, — сказала Оуроборос. — Я поползла в нору проверить ее и дать ей трюфель. Но ее там нет.

— Ушла! — воскликнул Мерлин.

— Боюсь, что да, — ответила Оуроборос.

Гидеон ничего не сказал, только долго смотрел на детеныша, лежавшего у него на коленях. Затем полез в карман и достал авторучку, в которой находился Игнус. Он снял с нее колпачок и наблюдал, как разумный огонь стек с кончика пера тонкой струйкой и образовал облако высотой около восьми дюймов от земли.

— Шар! — скомандовал Гидеон, и Огонь послушно образовал полую голубую сферу вроде мыльного пузыря, только размером с футбольный мяч. Серебряные электрические искры с легким потрескиванием вылетали с его поверхности.

Гидеон поднял зверька и осторожно поместил его в шар. Виверна и руки волшебника легко прошли сквозь оболочку сферы, не повредив ее. Малыш сначала немного испугался, но вскоре почувствовал себя спокойно, как будто вернулся в безопасность яйца.

Маг произнес несколько волшебных слов — защитное заклинание против зла, тщательно соединив его с заклинанием для легкости, и сфера с детенышем начала подниматься, как шар, наполненный горячим воздухом, пока не оказалась среди ветвей медного бука.

Электрический шар голубого огня все еще виднелся, и Гидеон мягко послал еще одно заклинание в ветви дерева. Игнус начал зеленеть, так что скоро стало невозможно различить его среди листьев, даже если известно, что он там, всего в нескольких ярдах над головой.

— Очень хорошо, — прошептал Мерлин. — Действительно очень хорошо. Вам придется рассказать мне, как вы изменили магическую формулу, чтобы получить такой результат. Ну а сейчас нам надо бороться с демонами.

Гидеон скривил рот в гримасе:

— Да.

Он протянул руку, и Оуроборос обвилась вокруг нее, заняв привычное положение для сражения с демонами. Волшебник постоял минутку, закрыв глаза и сжав пальцами подвеску в виде совы. Потом он глубоко вздохнул, открыл глаза и посмотрел на Мерлина:

— Я готов.

Завладев картой виверны, мистер Лэмбтон сразу же достал из портфеля старую книгу с ветхими листами в переплете из простой зеленой ткани и удалился в кабинет с ней, картой и бутылкой старого шотландского виски мистера Оглторпа.

Пленники остались сидеть на диване под печальным взглядом игуанотана. Энди Оглторп еще не пришел в себя после смены часовых поясов и вселения демона. Теодора была зажата между Микко и доктором Нага.

Демон очень заинтересовался фотографиями девочки и ее отца, стоявшими на каминной полке. Заметив маленькую фотографию в самодельной рамке, спрятанную за другими, игуанотан взял ее и стал внимательно рассматривать. Это был выцветший моментальный снимок женщины в обрезанных джинсах и майке, с волосами, убранными под бандану, стоящей на коленях у подножия утеса. Она смеялась, держа кирку в одной руке и резинового цыпленка в другой.

— Кто эта женщина? — спросил демон.

Он говорил не грубо, как ожидалось бы от такого безобразного существа, а довольно высоким хрипловатым голосом, как очаровательная актриса с сильной простудой. Додо хотелось сравнить, так ли звучал голос мисс Уорм, но не могла вспомнить, чтобы та что-нибудь произнесла в магазине Гайлза и Мойры. А самозванка всегда использовала голос Микко.

— Кто эта женщина? — снова спросил демон, заставив Додо вздрогнуть от неожиданности.

Из-за комка, возникшего в горле, Теодора с трудом сказала:

— Это моя мама.

Демон, по-видимому, немного подумал, потом опять спросил:

— Где она?

— Она умерла, — тихо ответила Додо.

Микко взяла ее руки и крепко сжала.

Демон подержал хрупкую рамку, кривовато склеенную из картона и украшенную блестками, маленькими пластмассовыми динозаврами и гавайскими танцовщицами, с надписью: «МАМЕ С ЛЮБОВЬЮ ОТ ДОДО», потом осторожно поставил ее на место. Лапы пресмыкающегося были более ловкими, чем казались на вид. Игуанотан смог вернуть фотографию туда, где она стояла раньше, не уронив тех, что находились рядом.

Он посмотрел на Теодору выпуклыми красными глазами и спросил хриплым голосом:

— Почему ты не заменила ее копией?

Додо покачала головой:

— Нельзя заменить того, кого ты любишь. Даже если бы это было возможно.

Похоже, это на мгновение озадачило демона. Затем он глубоко вдохнул, а когда выдохнул, они на минуту увидели мать Теодоры. Она была такой же, как на фото. Она выглядела как мама до болезни, до того, как родилась дочка, и даже до того, как они с папой поженились. (Мама говорила, что именно из-за того резинового цыпленка она и влюбилась в папу.)

Потом перед ними вновь появился демон.

— Ты могла бы, если бы захотела. Фебрис заняла бы ее место.

— Фебрис? — спросила доктор Нага. — Это твое имя?

Демон опустил взгляд, как будто застеснявшись. Налитые кровью глаза были окаймлены удивительно длинными ресницами.

— Фебрис, Демон Первого Класса, вызванный Кобольдом, и его слуга.

— А Кобольд — это мистер Лэмбтон, наверно? — предположила Микко.

Демон кивнул, бросив беспокойный взгляд в сторону кабинета.

— И ты бы предпочла служить Теодоре и быть ее матерью, чем служанкой Кобольда? — задала очередной вопрос доктор Нага.

Но Фебрис не успела ответить, так как Кобольд появился из кабинета. Он нес старинную книгу, заложив ее пальцем, в одной руке и карту черной виверны в другой.

— Я очень плодотворно поработал в Интернете, — объявил он. — Есть веб-сайт Гильдии Мастеров, где я имел честь увидеть себя в списке тех, кого разыскивают. А ссылка на сборник запрещенных заклинаний оказалась бесценной экономией времени.

Действительно, Кобольду удалось отыскать способ увеличить силу карты с помощью одного из запретных заклинаний. Теперь ему больше не нужна виверна Гидеона для того, чтобы отомстить. Он мог просто воплотить заклинание в реальную форму и послать ее на поиски сводного брата. Но сначала надо на ком-то его испытать. Его взгляд задумчиво заскользил по лицам пленников, сидящих на диване.

Расхаживая по комнате и размышляя, Кобольд оказался в опасной близости от того места, где сидела Микко, держа на коленях Фрэнки. Колдун проходил мимо старого белого кота, когда тот вдруг больно укусил его.