Он водил смычком по струне и на звучном и приятном языке пел грустным голосом песни своей родины. Вот песни, которые распевал он по вечерам при блеске звёзд и которые остались у меня в памяти:

— Я молодой солдат всегда, всегда на чужбине. — Когда я оставил доброго отца, луна блестела на небе. — Блестит луна на небе, я слышу, как оплакивает меня отец. — Когда я оставил свою добрую мать, блестело солнце на небе. — Блестит солнце на небе, я слышу, как оплакивает меня мать. — Когда я оставил своих милых братьев, блестели звёзды на небе.

— Блещут звёзды на небе, я слышу, как меня оплакивают братья. — Когда я оставил милых сестёр, цвели пионы. — Опять цветут пионы, я слышу, как меня оплакивают сёстры. — Когда я оставил свою возлюбленную, лилии цвели в саду.

— Вот уж лилии в цвету. Я слышу, как меня оплакивает возлюбленная. — Надо, чтобы эти слёзы высохли, завтра я уйду отсюда. — Я молодой солдат всегда, всегда на чужбине.

— Посмотри на эту птицу, посмотри на этого сокола, что подымается выше облаков. Если бы я мог поймать его и запереть в комнату. — Дорогая птица, сокол с красными перьями! Принеси мне весточку. — Ладно, но неприятную весточку передам я тебе. С другим обручилась твоя возлюбленная. — Слуга! Оседлай мне каурку; тоже хочу быть там. — Когда она вошла в церковь, она была ещё простой девушкой, теперь же, сидя на великолепной скамье, она стала большой барыней. Посмотри на луну, что подымается между двух маленьких звёздочек? Это моя возлюбленная между двух невесток. Когда она пошла к венцу, я остановил её на дороге: „Милое дитя, отдай мне кольцо, которое я купил своей кровью. Теперь иди, иди, моё дитя… и не упрекай; да, это плачет моё бедное сердце, но не на тебя оно жалуется.“

Чёрное море не особенно удобно для плавания. Я не раз пересекал оба океана, знаю их бури и гораздо меньше боюсь длинной океанской волны, разбивающейся о корабль, чем маленькой волны Чёрного моря, которые качают, утомляют корабль и вдруг раскрываются, словно пропасть. В продолжение двух суток мы были на краю гибели; никто не мог держаться на палубе, исключая далматинца, который привязал себя поясом к скамейке и, весь в воде, распевал себе свои родные песни.

— Господин далматинец, — сказал я ему в одну из тех минут, когда море и ветер позволили нам вздохнуть свободнее, — я вижу, что вы храбрый человек и не боитесь кружения.

— Кто избегает своей участи? — отвечал он, пиля на гуслях. — Самое благоразумное покориться её воле.

— Вы говорите как турок. Христианин не может быть таким покорным.

— Разве нельзя быть христианином и покоряться божественной воле? Бог обещает нам только небо, если мы честные люди, но Он никогда не обещал нам здоровья, богатства, спасенья на море и прочих тленных вещей. Всё это предоставлено другой второстепенной силе, которая имеет только над землёй власть. Те, которые видели эту силу, зовут её Судьбой.

— Как, — закричал я, — те, которые её видели. Вы, значит, полагаете, что судьба существует?

— Отчего же и нет? — хладнокровно отвечал далматинец. — Если вы не верите, выслушайте-ка — одну историю. Главные её герои по сю пору живут в Каттаро — это мои двоюродные братья, которых я покажу вам, когда вы возвратитесь.

Два брата владели вместе одним хозяйством; один делал всё, а другой — лентяй — только и знал, что ел да пил. Урожаи всегда были отличные; а быков, лошадей, овец, свиней, пчёл и прочего было изобилии.

Старший, который всё делал, сказал однажды себе: к чему работать для этого лентяя? Лучше нам разделиться; я буду работать сам для себя, а он пусть делает как хочет, И он сказал брату:

— Брат! Ведь это несправедливо, что я занимаюсь всем, а ты ни в чём не хочешь помочь мне, а только и думаешь, что как бы поесть да выпить. Нам надо разделиться.

Брат пробовал было отклонить его от этого предложения, говоря ему:

— Брат, не делай этого, нам ведь так хорошо! У тебя ведь всё в руках: моё и твоё, и ты знаешь, что я всегда доволен твоими приказаниями и распоряжениями.

Но старший упорствовал, так что младший уступил и сказал ему:

— Ну, коли так, дели как знаешь.

Когда разделились, каждый получил свою долю. Лентяй сейчас же назначил пастуха к быкам, табунщика к лошадям, пастуха к овцам, пастуха к козам, свинопаса к свиньям, пчельника к пчёлам и сказал им всем:

— Я вам поручаю моё добро, да хранит вас Господь!

И по-прежнему беззаботно жил он в своём доме.

Старший, напротив, заботился о своей части так же усердно, как и прежде об общем хозяйстве. Он сам сторожил свои стада, имел над всем зоркий глаз, но, несмотря на то, он во всём имел плохой успех и убыток. С каждым днём дела всё шли хуже и хуже, так что в один день он дошёл до того, что не имел пары опанок и принуждён был идти на босу ногу. Тогда он сказал себе:

— Пойду-ка я к брату, посмотрю, как идут его дела.

Дорога шла через луг, на котором паслось стадо овец; подойдя к ним, он увидел, что у овец совсем нет пастуха и только у стада сидела красивая молодая девушка и сучила золотую нитку.

Приветствовав молодую девушку словами: „Бог тебе в помощь“, он спросил, чьё это стадо. На что она отвечала:

— Кому принадлежу я, тому принадлежат и овцы.

— А кто ты такая?

— Я счастье твоего брата.

После этих слов его взяла злоба и зависть, и он крикнул:

— А где же моё счастье?

— Оно очень далеко от тебя.

— Могу ли я его найти? — спросил он.

— Можешь, ищи его, — отвечала она.

Когда он услыхал эти слова и увидел, что братнины овцы так хороши, что лучше трудно себе и вообразить, он не хотел идти далее смотреть другие стада, а прямо дошёл к брату. Только что брат его заметил, он пожалел брата и, заливаясь слезами, спросил:

— Где ты пропадал всё это время?

И заметив, — что он в рубище и на босу ногу, брат дал ему пару опанок и — несколько денег.

Три дня погостил он у младшего брата и возвратился домой; вернувшись домой, он вскинул на плечи мешок, положил в него кусок хлеба, взял в руки палку и пошёл по свету искать себе счастья.

Через несколько времени он очутился в большом лесу и увидал безобразную старуху, которая спала под кустарником. Он стал палкой рыть землю и, желая разбудить старуху, хватил её по спине. Старуха проснулась с большим трудом и, полуоткрыв свои гнойные глаза, сказала:

— Благодаря Бога, что я заснула; иначе не иметь бы тебе опанок.

— Кто же ты такая, ты, желавшая помешать мне иметь опанки? — спросил он.

А старуха сказала на это:

— Я твоё счастье!

После этих слов он ударил себя в грудь и закричал:

— Так это ты моё счастье? Погуби тебя Господь! Кто же тебя послал мне?

И старуха ответила:

— Судьба.

— А где судьба?

— Иди и ищи её, — сказала она и снова заснула.

Тогда он ушёл и пошёл искать судьбу.

После долгой, очень долгой дороги он наконец пришёл в лес. В этом лесу он нашёл пустынника и спросил у него, не имеет ли он каких-либо сведений о судьбе. Пустынник отвечал:

— Ступай на гору и ты прямо придёшь к замку. Но когда ты будешь около судьбы, не думай говорить с ней; делай только всё, что она будет делать, и молчи до тех пор, пока она сама тебя не спросит.

Путник поблагодарил отшельника и пошёл по дороге на гору, и когда он пришёл к замку судьбы, то он увидал диковинные вещи. В нём была королевская роскошь, вечно в движении целая толпа лакеев и горничных, которые ровно ничего не делали. Сама судьба сидела за столом и ужинала. Путешественник тоже сел за стол и ужинал вместе с хозяйкой. После ужина судьба легла спать; то же сделал и наш путник. К полуночи вдруг сделался ужасный шум, и среди этого шума слышался голос, который кричал:

— Судьба, судьба! Сегодня столько-то душ явилось на свет. Дай-ка им что-нибудь по своей доброй воле!

Судьба поднялась, открыла золотой сундук и, разбрасывая по комнате блестящие червонцы, приговаривала:

— Какова я сегодня, такими вы будете на всю жизнь!

С рассветом красивый замок исчез, и на его месте появился обыкновенный хороший дом. Когда наступил вечер, судьба села ужинать; гость её то же самое; никто не выронил ни слова, После ужина оба пошли спать, Около полуночи снова в доме начался ужасный шум, и среди этого шума слышался голос:

— Судьба, судьба! Сегодня столько-то душ явилось на свет Божий. Дай-ка им что-нибудь по своей доброй воле.

Судьба поднялась, открыла серебряный сундук, но теперь в нём были не одни червонцы, но и серебряные монеты, между которыми изредка попадались и золотые. Судьба разбросала серебро по комнате и проговорила:

— Какова я сегодня, такими же вы будете на всю жизнь!