— Мы целый день проходили, а набрали самую малость.

— Я рано утром пошла и плоды сняла раньше, чем их медведи объели.

На другой день невестки встали с первыми петухами и пошли в лес чуть свет, да набрали не больше, чем в прошлый раз, и вернулись домой раздосадованные. Тем же утром попозже девушка пришла к своему дереву. Там сидел ее хануман. Он опять набросал ей гору плодов, потом заставил исполнить, что та обещала, и домой ее отпустил с полной корзиной. С той поры девушка что ни день стала ходить к обезьяне. Кончилось тем, что хануман ее к себе в дом увел.

Девушка домой не приходит. Пошли братья искать, да следов ее не нашли. Спустя сколько-то времени довелось братьям охотиться в том лесу, невдалеке от обезьяньего дома. Была с ними собака. Она на охоте от хозяев отбилась и вышла прямо к дому того ханумана. Девушка узнала ее, накормила и отослала домой.

С той поры, как выйдут братья в лес на охоту, собака от них прочь бежит — и прямо к обезьяньему дому, у девушки подкормиться. Видят братья, пес что ни день прибегает домой с полным брюхом, и стали голову ломать, в чем тут секрет.

Решили они доискаться до правды. На другой день, как пошли на охоту, привязали собаке на шею мешочек с золой и дырочку в нем прокололи. Собака как всегда средь охоты сбежала. Только в этот раз братья смогли ее по золе выследить, и привел их ее след прямо к сестре.

Она их встретила ласково, угостила на славу и денег дала. Ханумана-то не было дома — он в лес уходил. Спрашивают братья сестру, где ее муж, а она говорит — на работу ушел, лес вырубать. Ну а хануман тот был очень богатый — вот сестра и накормила братьев так вкусно, как им в жизни едать не доводилось. Повадились они ходить к сестре день за днем, а потом просить стали, чтобы она им мужа своего показала. Раз и позвала она ханумана. Увидели его братья, обозлились и принялись требовать невестин выкуп. Хануман дал им немало денег, и они ушли домой довольные.

Через год у сестры родился младенец — чистая обезьяна. А братья задумали завладеть их добром. Позвали они сестру с мужем и с младенцем к себе в гости. Она согласилась, но с уговором, чтобы они собаку взяли в дом и как следует привязали,— она за мужа боялась. Те пообещали, и в положенный час пришел к ним хануман с женой и ребенком. Пробыли они там дня два или три, а как собрались уходить, братья тайком отвязали собаку, и та бросилась прямо на ханумана. Все подняли крик, да раньше, чем успели вмешаться, собака ханумана прикончила. Братья сложили огромный костер, положили на него тело обезьяны и подожгли. Молодая вдова так убивалась, что выбежала из дому с младенцем-обезьянкой в руках, бросилась прямо в огонь и сгорела там вместе с мужем1.

Стали братья искать сестру. Туда-сюда бегали и увидели наконец на костре ее тело. Видят такое дело — и бегом к обезьяне домой, за деньгами. Да ничего они там не нашли. Богатство у ханумана было не простое: умер он — и богатства не стало. Увидели это братья, принялись сокрушаться. Ведь пока был жив хануман, они что ни день к нему в дом ходили, ели там в свое удовольствие, и с собой им денег давали. А теперь все ушло.

С той поры стали они все беднеть и беднеть, пока не умерли в нищете.

34. Зять-обезьяна

Жила в одной деревне старуха. Была у нее дочка на выданье, только старуха ее ни за кого отдавать не хотела. Раз пришла с гор обезьяна-хануман, чтобы жену себе службой добыть. Старуха спрашивает у ханумана, зачем он пришел, а тот говорит:

— Тетушка, нашелся бы кто отдать мне дочку в жены за хорошую службу, я бы на него стал работать.

Старуха рассудила, что работника у нее нет, и решила взять ханумана — пусть потом на дочке женится. Вот она и сказала, что возьмет его, если он на нее будет работать. Так она и взяла обезьяну. Хануман тогда попросил будущего своего тестя сделать ему хороший топор, чтобы он мог идти лес рубить под новое поле. Старик заказал топор кузнецу, и кузнец сделал топор, такой, как положено, с топорищем, и отдал его обезьяне. Тут хануман говорит тестю: если б ему дали малость кашицы съесть, он пошел бы расчищать новое поле. Старик велел дочке сварить хануману каши, чтобы тот мог на работу идти. Наутро девушка сготовила кашу и дала хануману. Тот ее съел и пошел рубить лес под посевы. Да рубить-то не стал, а пошел рыскать по склонам холмов за лесными плодами и есть их, а вечером загнал топор в дерево и пошел домой. Девушке на обезьяну смотреть тошно было, а старуха увидела, что хануман с работы идет, и говорит дочке:

— Смотри, дочка, как он старается, наш зять-обезьяна. А ты еще от него нос воротишь!

Дочь ничего не сказала. А хануман что ни день, съевши кашу, шел в лес. Раз тесть сказал, что он сам с ним хочет пойти — вырубку посмотреть, так хануман его уговорил отложить это дело на завтра. На другой день он ему показал чужие участки, что соседи себе расчищали. Старик думал — это обезьяна ему свою работу показывает,— очень обрадовался, дома о том жене рассказал, и она была рада не меньше его.

Как пошли деревенские вырубку выжигать, хануман каши поел и говорит, что он тоже готов идти жечь порубку у себя на участке. Да только пока деревенские лес жгли, он плоды собирал да ел их.

Начали деревенские сеять просо, и хануман говорит, что ему надо сеять, и будущего тестя стал просить достать ему семян. Старик отыскал малость семян и дал хануману. Он их в лесу бросил, а старику, как вернулся, сказал, будто посеял. Потом старик говорит, что хотел бы пойти с обезьяной посмотреть на участок. Хануман не стал спорить. Пошли они вместе — обезьяна впереди — смотреть посевы. И опять хануман ему показал тот же чужой участок, что в первый раз. Просо там уже проросло. Посмотрели и вернулись домой.

На другой день хануман говорит тестю, что ему надо идти на поле — птиц отгонять. С той поры что ни день он, как каши поест, так и уйдет — за посевами, мол, ему надо смотреть. Только в поле придет, принимается есть чужое просо — с тех полей, чьи хозяева скот пасут и за посевом не смотрят. Видят парни потраву, сговорились и оставили там одного последить, кто это делает. На другой день один парень остался сторожить просо. Вскоре видит — пришел хануман и принялся просо есть. Сторож рассказал о том всем парням. Собрались они вместе, обезьяну убили, мясо между собой поделили и старику кусок дали — он съел.

Вечер настал, а обезьяна домой не идет. Тесть пошел искать, да не нашел. Только дня через три или четыре он узнал, что ханумана парни убили. В гневе он пригрозил донести об этом властям. Парни испугались, стали просить, чтобы он так не делал, и обещали, что кто-то из них пойдет к нему работать и на дочке женится. На том старик и успокоился. Стал у него один парень служить — жену себе зарабатывать, и кончилось тем, что старик женил его на своей дочери. Молодые построили дом и зажили вместе.

35. Дасмотин-кания

Жили-были десять братьев. Была у них сестра. Ее звали Дасмотин-кания. Дасмотин братья никуда за порог не пускали и никакой работы ей не давали. Всю работу по дому делали их десять жен.

Каждый день десять братьев уходили охотиться. Раз пошли они в лес, а все десять жен улеглись. Одна говорит:

— У меня глаза заболели.

Другая говорит:

— У меня голова болит.

Третья говорит:

— У меня руки и ноги ноют.

Еще одна говорит:

— У меня живот разболелся.

Все десять легли и лежат.

Дасмотин-кания подмела сперва десять дворов, потом прибрала десять домов, потом выгребла навоз из десяти хлевов. А потом она пошла носить воду на десять хозяек.

Как подошла она к водоему, увидел ее Нанг Куар, владыка кобр, и забрал в рот всю воду, какая была в водоеме.

Пришли десять братьев с охоты, видят — вся вода из водоема ушла — и поняли, что Дасмотин ходила сама за водой. Вошли они в дом, стали жен ругать. Каждый жене говорит:

— Ты зачем посылала Дасмотин за водой?

А Дасмотин говорит: