Арвет был встревожен, но его беспокоили более прозаические проблемы. Точнее, одна проблема – снегоход, идущий по пятам. Вот если бы началась метель. Или лучше того – буря. Арвет поглядел в небо без малейшего следа облаков. Глупо. Ни он, ни Дженни заклинать облака не умеют. Надо молиться и гнать машину до последней капли бензина. Хорошо, хоть топлива в достатке в запасных канистрах.

«Канистры!»

Арвет похолодел. Они забыли запасные канистры у домика! Нет, как ОН мог их там оставить? Ладно Дженни, ей изрядно досталось, но как он забыл об этом? От этого зависит их жизнь!

Арвет лихорадочно размышлял, вертел в голове карту окрестностей, которую изучил досконально. Пожалуй, есть шанс. Как говорит путеводитель, в приюте возле горы Стороксла припасена канистра-другая для нужд егерей. Если его уже не использовали…

Арвет не хотел думать об этом, но надо было рассмотреть все варианты. Если у них кончится бензин, остаются только лыжи. Уйти на них от снегохода… Есть один вариант, и Арвет его даже просчитывал. Но это очень опасно.

«Мы оторвемся. Там есть бензин. Все будет хорошо. – Арвет прибегнул к простой, но такой эффективной технике самоубеждения, какую используют все мужчины – вне зависимости от расы, возраста и религиозной принадлежности, когда чувствуют, что ситуация выходит из-под контроля. – Мы доедем до края мира, Джен!»

Простое решение большой проблемы было прямо за его спиной. Если бы Дженни Далфин знала, какие мысли мучают Арвета, она бы рассмеялась. Метель, Арвет? Буря? Что может быть проще для Видящей Магуса – первой за триста лет?

Но Дженни всхлипывала и крепче вжималась в его спину, а Арвет гнал тяжелую машину вперед. Они ехали на север, а за ними по пятам следовала темная точка второго снегохода.

Навигатор показывал, что он углубился в парк Йотунхеймен уже на двадцать километров. Клаус Хампельман притормозил, поднял лыжные очки и взглянул на часы. Проклятье. Они уже в долине Ветлеутла и не останавливаются. Если так пойдет и дальше, он не нагонит ее к закату. Уже четвертый час, а расстояние между ними почти не сократилось – проклятая девчонка гнала так, будто родилась в этих горах, прямо на сиденье снегохода. Или у нее хороший помощник. В прицел Клаус разглядел, что на снегоходе было двое. Может быть, он гонится не за теми?

Хампельман обдумал подобную возможность и счел ее маловероятной. Дженни Далфин находилась в приюте «Озеро троллей» еще двое суток назад. И исчезла оттуда прямо перед его приездом – причем на снегоходе, след которого вел именно сюда. Он вычислил их стоянку – в небольшой избушке на склоне гор, и обнаружил там пару светлых волос на расческе. Это была Дженни Далфин – и сотрудники, и воспитанники приюта опознали ее на фотографии.

Как же она оказалась в Норвегии? Как она смогла переплыть Северное море?! Это выше человеческих сил. Подобное в голове у Хампельмана не укладывалось, хотя он уже многое повидал за время службы у Фреймуса. Но все равно, какой силой бы она не обладала, она просто девчонка. Ах, если бы он приехал чуть раньше, то уже бы ехал обратно в аэропорт, а на заднем сиденье лежала бы его дорогая «дочка» с лошадиной долей транквилизатора в крови. Если бы не этот проклятый рыжий кот, который перебегал дорогу прямо перед машиной! Клаус едва не улетел в пропасть, его спас только отбойник. Пришлось вызывать дорожную полицию, звонить в службу проката, разбираться со страховкой и менять машину. Это отняло у него часов шесть, не меньше. Тело проклятой кошки, кстати, не нашли. Наверное, ее зашвырнуло в пропасть. Хампельман был готов поклясться, что рыжая тварь, которая самоубийственно бросилась под колеса его «Ауди», была точь-в-точь как та бестия, с которой Дженни Далфин заявилась в резиденцию Фреймуса в Дартмуре. Разумеется, это обман зрения – любимая зверюшка Дженни давно гниет где-то в дартмурской трясине. Все его нервы, эта работа загонит его в могилу…

Хампельман поморщился. Не долеченная рана в легком опять заныла, отсутствующие пальцы тут же откликнулись, их мотив подхватило треснувшее ребро, и некоторое время в теле Клауса Хампельмана играл свою мелодию маленький, но бодрый оркестр боли.

Клаус вытянул небольшой пузырек, с трудом удерживая его искалеченной правой рукой, и пальцами в толстой перчатке отвинтил крышечку. Выкатил на ладонь одну красную горошину. Потом подумал и добавил еще две. Закинул их в рот и расслабился, ожидая, когда препарат растворится и начнет свое волшебное действие.

Снег вспыхнул, каждую его крупинку будто подсветили изнутри прожектором, скалы источали благородную черноту, и седина льдов струилась с их вершин прямо в зрачки Клаусу. Шеф безопасности поднял винтовку и поймал в прицел далекую мишень – снегоход, прыгающий, как заяц, среди сугробов.

– Бегите, детки, бегите. – Хампельман довольно потянулся. Сила бурлила в его теле и рвалась наружу. Теперь он был готов гнать эту добычу до конца, до тех пор, пока не кончится земля и перед ними не распахнет соленые просторы Ледовитый океан – а если потребуется, и дальше, вспарывая волны в поисках крови под пламенеющей короной полярного сияния.

Подобные образы никогда не приходили раньше к Хампельману, он всегда считал, что поэзия – это чушь, которой занимаются неудачники, больше ни на что не годные. Но теперь этот образ мысли казался ему естественным.

«Таблеточки…» – Клаус невольно облизнулся, ощущая их терпкий, солено-сладкий вкус, похожий на вкус крови и железа, только гораздо слаще, намного слаще. Наверное, вкуснее их могла быть только кровь… кровь Дженни Далфин.

Он был глупцом, что сначала не принимал их – хотя Альберт Фреймус приказал начать их пить еще до отлета. Он подозревал подвох и не понимал, что босс хочет помочь ему, хочет сделать его совершенным охотником, идеальной гончей, которая загонит этого верткого зайца – Дженни Далфин.

Края его зрачков дрожали, а радужка мерцала и будто не знала, какой цвет ей выбрать – привычный блекло-голубой или насыщенный бордовый. Хампельман надвинул лыжные очки – настолько непрозрачные, что в них можно было смотреться вместо зеркала, и рванул вперед.

Впереди была Дженни Далфин – запах ее преображенной крови висел в воздухе: несколько молекул пота или, быть может, слеза? Неважно, Клаусу Хампельману этого достаточно. И все равно, кто ей помогает – его никто не остановит.

Судя по карте и расчетам Арвета, они должны быть на высоте примерно километр над уровнем моря. Гора Хиллерхо осталась позади справа, и перед Арветом стоял выбор – ехать к трассе 55 и городу Кроссбю, ехать дальше по долине вдоль реки – там, где пешеходные тропы вывивались среди бесчисленных мелких озер и ручейков, скованных льдом, или повернуть направо в сторону ледника, к горе Стороксла, где в горной хижине должен быть запас топлива.

Справа горы поднимались все выше, казалось, что край мира поднимается, словно они находятся в огромной чаше, а на острых вершинах чудовищным зверем вольготно разбросался ледник, выкатывая в долину свои лазурные языки. В эту сторону было страшно даже глядеть, не то что ехать. Слева путь шел узкой долиной, постепенно повышаясь, но карта четко говорила, что снегоход там пройдет, они минуют основные вершины и легко выйдут в Кроссбю.

Выбор был очевиден. Оставалась только одна проблема. Топливо. Указатель уровня бензина дрожал у нижней отметки – Арвет шел на последних остатках, скреб по дну бака. Еще немного, и они заглохнут посреди этой нечеловеческой красоты, так и не добравшись до обжитых мест. А потом их нагонит «опекун» Дженни. До сей поры Арвет немного сомневался в правдивости рассказов девушки – очень уж невероятно все это звучало. Но упорство, с каким их преследовали, показывало, что этот Клаус Хампельман – кем бы он ни был, настроен серьезно. И действовал он, как наемник, выполняющий заказ, а не как обычный человек, ищущий свою дочку. Он не обратился в полицию. Не поднял вертолеты спасателей. Он раздобыл снегоход и кинулся следом. Нестандартное поведение для обывателя.

Вариантов не было. Приют у горы Стороксла. Юноша плавно повернул руль и направил снегоход правее, царапая выступающие из-под снега камни и прыгая по участкам открытого льда. Сморстабббрин лежал перед ними – неподвижен и молчалив, он равнодушно сиял миллионами тонн своего бирюзового тела. Ледник ждал.

Дженни ехала с закрытыми глазами. Ей было страшно. Рев мотора и резкий ветер немного помогали – они заглушали шепот, который неотступно сопровождал ее, с тех пор, как она увидела ледник. Чем глубже в горы они заходили, тем отчетливей был этот шепот, и девушке чудилось, что она различает слова – необычные, чудны́е слова языка. Этот язык древен, знала она, он родился здесь, в нем неслышная, неостановимая поступь голубых ледников, в нем грохот обвалов и рев водопадов, но в нем и плеск форели, и звон ручьев, и мягкие удары капели. В нем солнце, цвет камнеломки, седой мох на скалах и шепот холодных летних вод фьордов, полных обманчивой, теплой лазури. Это язык Первых, коренных обитателей этой страны. Они все еще здесь, они укрылись от Договора и не ушли на Ту сторону, в Скрытые земли. И Дженни боялась открыть глаза, боялась их увидеть. Ведь тогда они никогда не выберутся отсюда.