Тут только дети поняли, что надолго, может быть даже навсегда, остаются одни, без отца и матери. Им ещё никогда не приходилось оставаться без матери, ни на один день. И как это можно жить одним, не дома, с чужими?

Первая заревела Маша. Она бросилась от матери к отцу, от отца опять к матери и кричала, что никуда их не отпустит и пусть они берут её с собой в Африку, потому что она всё равно сразу умрёт без них.

Сашка хлопал глазами и соображал: радоваться ему, что отец не узнал про рогатку, или плакать, что может остаться сиротой, если павианы и крокодилы разорвут отца и мать?

— Глупенькая! — говорила мать, прижимая к себе Машу. — Ведь не надолго же: всего несколько месяцев. И потом мы привезём вам оттуда живую обезьянку. Мбуку-мбуку привезём — слышишь? Чер-номазенькую мартышку Мбуку-мбуку.

— Не надо мне никакую буку-буку! — рыдала Маша. — Всё равно, всё равно я без тебя жить не буду!

— Ух ты! — сказал отец. Одной рукой взъерошил волосы и чуть не сшиб очки с носа. Другой рукой сунул папиросу огнём в рот. — Тьфу, чёрт!

Отец очень любил Машу и всегда терялся, когда Маша начинала плакать.

— В лес поедете, — говорила мать, — в Зелёный Дол. Вы же ещё никогда настоящего леса не видели.

— Разумеется, не видели! — подхватил отец. — Да вообще никакого леса они не видели. Маша с двух лет в городе, Сашка — тут и родился. Живут, как куры, дальше своего сада нигде не были. Зверей, птиц только по картинкам да в клетках знают. Чепуха какая! Я в их годы один коров пас в большом лесу.

— Мбуку-мбуку, — говорила мать, — очень весёлая обезьянка. Длинноногая, длиннохвостая, с меховым воротничком.

— Ладно, ладно! — торопил отец. — Не в обезьянках дело. Ты им про лес говори. Новый мир для себя открывать будут, великие открытия будут сами делать. Сто радостей их там ждёт. Понимаешь, Машенька: сто новых радостей узнаете в лесу.

Тут Сашка как заревёт — все даже вздрогнули.

Когда заговорили про лес, Сашка вспомнил картину с Мальчиком-с-Пальчиком. Вспомнил, как дровосек завёл Мальчика-с-Пальчи-ка и его братьев в лес и оставил там одних. Вспомнил, как мальчики заблудились в лесу и попали к страшному людоеду в семивёрстных сапогах и с громадным ножом за поясом.

«И мы с Машей заблудимся», — подумал Сашка. И заревел.

— Ну, теперь и этот! — отец совсем растерялся. — Да объясни ты им, мать, про сто радостей. Ты умеешь.

— Хорошо, хорошо, иди. И примус зажги: сейчас обедать придём.

Отец схватил со стола коробку папирос и выбежал из комнаты. Мать обняла одной рукой Сашку, другой Машу и крепко прижала их к себе.

— Вам будет хорошо у дяди Миши, вот увидите. Он мой двоюродный брат. И он очень, очень добрый, очень хороший человек.

Раньше он был простым охотником. Жил в Сибири, промышлял зверя и хоть сам бедствовал, а мне посылал деньги, чтобы я могла получить образование.

Раз на него бросился подстреленный им лось, рассёк ему рогом губу и щёку и выбил передние зубы. Шрам от раны остался, и дядя Миша не очень красив с виду. Но когда вы познакомитесь с ним поближе, вы его полюбите.

— А теперь он охотится? — спросил Саша.

— Ну как же. После революции он много учился и теперь служит лесничим в одном глухом медвежьем углу Ленинградской области — в Зелёном Доле. Там очень много всяких зверей и птиц. Там будет весело жить, в Зелёном Доле.

Маша вздохнула:

— Вот если б ты с нами поехала…

— Осенью, может быть, и мы с папой приедем за вами. А летом будешь с тётей Акулиной, с дяди-Мишиной женой, ягоды собирать, грибы.

— А я буду охотиться с дядей Мишей, — сказал Сашка.

— Ну что же, наверное, дядя Миша будет брать тебя с собой в лес. Да уж папа-то знает: много радостей ждёт вас в лесу. Приеду за вами, а вы и уезжать не захотите оттуда.

— А буку-буку не забудешь привезти? — озабоченно спросила Маша.

— Мбуку-мбуку? Нет, конечно, не забуду. Да ещё какую смешную привезу — увидишь! Но пойдёмте-ка в столовую. Папа, наверно, не сумеет как следует накрыть на стол. Побежали!

И они все трое, обнявшись, пошли в столовую.

Уже до отъезда родителей осталось всего два дня. Отец с утра ушёл на службу — получать какие-то бумаги, а мать занялась укладкой чемоданов. Дети ей помогали.

В прихожей затрещал звонок.

— Вот уже папа вернулся, — сказала мать, — а мы ничего не успели сделать. Подите отворите ему.

Дети побежали в прихожую. Маша отвернула замок и отскочила назад: отец запрещал распахивать дверь, говорил, что можно простудиться.

За дверью послышалась возня. Но никто не вошёл. Дети удивлённо переглянулись.

Вдруг дверь сильно дёрнули снаружи, и в прихожую полезло что-то большое, чёрное, мохнатое.

Сашка хотел вскрикнуть и броситься назад к матери. Но сдержался и только схватил Машу за руку.

В прихожую ввалился громадный человек в чёрной мохнатой дохе до пят и с мешком в руке. Он повернулся и закрыл за собой дверь.

— Уф и аф! — раздался густой, хриплый голос из-под лохматой шапки. — Здорово, ребятишки!

От страха у детей язык и ноги отнялись.

Мохнатый человек очень смахивал на большого, грузного медведя, поднявшегося на задние лапы.

Он опустил мешок на пол, и мешок сейчас же зашевелился, подскочил и, переваливаясь, запрыгал в угол.

Мохнатый человек поднял руку — из широкого рукава дохи, как из дупла, выглянул серенький большеглазый зверёк. Пошевелил усами — и опять скрылся.

Дети не знали, что и думать.

Мохнатый человек между тем снял свою лохматую шапку, откинул воротник, распахнулся и скинул доху. Теперь уже не могло быть сомнений: на некрасивом, до самых глаз заросшем волосами лице человека, через губы и щеку, был широкий шрам.

— Мама! — крикнула Маша в комнаты. — Дядя Миша приехал.

— Правильно, племяшка! — прогремел дядя Миша. — А кошки у вас нет?

— Кошки нет, — удивлённо ответила Маша.

Дядя Миша вытащил из оттопырившегося кармана своей серой и тоже мохнатой толстовки маленькую деревянную клеточку и открыл дверцу. Из клетки выпорхнула красивенькая хохлатая птичка, стукнулась в окно и уселась на раму.

Тут в прихожую вбежала мать.

— Мишенька! — крикнула она и, подскочив, повисла у него на шее.

Дядя Миша подхватил её, как маленькую девочку, расцеловал и бережно опустил на пол.

— Поздоровались, дети? — спросила мать.

И уже без всякого страха Сашка и Маша кинулись обнимать ноги и живот мохнатого дяди: выше им было не достать.

— А в мешке у тебя кто? А в дохе? — сыпал вопросами Сашка.

— Дрробь и порох! — загрохотал, хохоча, дядя Миша. — Родной дядька им трын-трава, последнее дело! Зверьё важней, зверьё им подавай!

Большеглазый серенький зверёк, прятавшийся в дохе, оказался полетухой — удивительной летающей белочкой.

— Из гнезда взял, — говорил дядя Миша. — Совсем ручная. Так за мной и бегает.

Он осторожно взял своей толстой рукой серенького зверька и посадил его себе на грудь. Полетуха сейчас же взобралась к нему на плечо и спокойно сидела тут, как дядя Миша ни двигался.

А в мешке оказались два длинноухих косых: беляк и русак.

— Вот зверья привёз, — говорил дядя Миша. — В зоопарк ваша, пускай городские подивятся на наших лесных жихарок.

Красивенькую хохлатую птичку узнал Сашка сам: это был свиристель, хохлушка, весь дымчатый с тоненькими красными перышками-пальчиками на крыльях и в хвосте.

Мать повела дядю Мишу умываться и чай пить. В столовой дети залезли к нему на колени и забросали его вопросами про Зелёный Дол, про то, как они туда поедут и как будут там жить. Дядя Миша рассказывал про всё очень интересно, то и дело хохотал и тихонько хлопал детей по плечу своей толстой ручищей.

Все уже кончили чай, и мать ушла в кухню, когда Сашка спросил:

— А медведи у тебя в Зелёном Доле есть?

— А как же, паря. Всякие жихарки есть и медвежишки есть. Да мелочь всё — муравейники да овсянники. Это молодые, которые муравьиные кучи разрывают или овсяное молочко сосут. Один только недавно объявился старик. Шатун. Этот опасный! Вот эдакий.

Дядя Миша спустил детей с колен, поднялся во весь свой громадный рост, ссутулился и стал загребать в воздухе ручищами у себя перед грудью. Совсем — медведь!

Маше и Сашке стало немножко не по себе. На всякий случай они отодвинулись к роялю — подальше от «шатуна».

— Он уже трёх коров задавил, — продолжал дядя Миша, опять опускаясь на стул. — Надо его кончить, конечно, да всё недосуг большую облаву устроить. А в берлогу он никак не ложится: шатается всю зиму, разное зверьё ловит, скот дерёт.

— И людей не боится? — спросила Маша.