— А это что за кубок? — спросила Инфанта.

Перламутровая чаша, инкрустированная сердоликами и бирюзой и оправленная в кованый серебристый каркас, имела свою повесть. Когда-то она принадлежала удачливому королю, не знавшему поражений. На ней была сделана странная надпись: «Слава тебе, воитель! Свое поражение ты сможешь обратить в самую великую победу!» Верно, потому король ничего не боялся и каждое сражение отмечал, держа в руках драгоценную чашу. Но пришел срок. Огромная армия короля намеревалась напасть на оставшиеся неподвластными страны, чтобы присоединить их к своей обширной империи.

У границы соседского государства их встретило немногочисленное войско противника. Не желая тратить силы, король предложил единоборство предводителю. Поединок окончился неожиданно. Король был выбит из седла и тяжело ранен. Войско его ждало лишь знака, чтобы отомстить и раздавить неприятеля… Но король медлил. Наконец он наполнил свой кубок вином и осушил его. «Я возглашаю мир. Распустите войско».

«Тишина залива совершенней разъяренного океана» — были его последние слова, и именно они принесли ему славу в памяти потомков.

— Теперь расскажи о веере! — требовала Инфанта.

Гарды из резной слоновой кости держали расписное шелковое полотно. Тончайший рисунок передавал тишину вечернего часа, нависшего над засыпающей рекой. Среди камыша выступала лодка с тремя свечами, горящими на носу. Девушка с длинными рыжими волосами сидела на корме. Прелестная головка была откинута назад, а глаза не скрывали печали. С другой стороны веера из лесной чащи выступала фигура конного рыцаря с белыми цветами в руках. Он улыбался, словно предчувствуя неожиданность встречи.

— Что это значит? — спросила маленькая принцесса.

— Это история времен короля Артура. Юная леди полюбила рыцаря Ланселота, но он не мог ответить ей, так как был предан королеве Джиневре. Тогда она умерла, но завещала положить ее в лодку и спустить вниз по реке к Камелоту, где был замок Артура и где служил Ланселот. В руках у нее было ее последнее письмо к рыцарю. «Вы не должны винить себя в моей смерти, мой добрый Ланселот, — писала она. — Простите меня, но я не смогла жить без вас, и в этом мое оправдание. Похороните мое тело поблизости от тех путей, где ступают ваши ноги, и помолитесь о моей душе, которая будет всегда рядом с вами». Вот здесь изображена сцена перед смертью леди.

Глаза Инфанты наполнились слезами.

— А почему там едет рыцарь?

— Это я подрисовал его, чтобы изменить грустный конец истории, — сказал Эн-Нольд. — Сейчас она увидит его и все обернется счастьем.

— Но ведь по-настоящему это не так? — возразила девочка.

— Кто знает… Ведь это легенда, и мы можем сами придумывать хороший или плохой конец! Я думаю, они бы не возражали против нашего сюжета о взаимной любви и счастливой встрече.

Еще немало историй услышала Инфанта.

И про оловянных рыцарей, в которых превратились воины, испугавшиеся своих противников и проигравших сражение. Они стыдились своей трусости и снова рвались в бой. С помощью Эн-Нольда им удалось вернуться к позорному дню сражения и, встав в строй, искупить жизнью свою вину. Битва окончилась победой, а рыцарей увенчала слава героев.

…И о волшебном кинжале, который украшала золотая змейка с рубиновыми глазами. Его клинок всегда жаждал крови и мог убить своего владельца, если вовремя не получал чьей-то жизни. Член тайного ордена масонов сотворил этот кинжал, чтобы отомстить командору за нанесенные обиды. Он подарил его своему врагу, и на третий день тот был найден с кинжалом в груди, хотя никто не входил к нему в дом. Немало усилий стоило Эн-Нольду, чтобы укротить и обезвредить золотую змейку. Только зеркало алхимиков помогло ему справиться с кинжалом-убийцей.

…И о старинных часах, с которыми тяжелобольной поэт связал свою жизнь. Он следил за часами и день и ночь, веря, что, пока стучит маятник, его сердце не остановится. И действительно, годы шли, а он все жил, несмотря на роковую болезнь. Завод часов продлевал его дни, и поэт безумно боялся, чтобы механизм не испортился. Самые лучшие часовщики приходили к нему. Но однажды он понял, что его жизнь не имеет смысла. Одна борьба за число дней не давала ему ни вдохновения, ни радости. Тогда он сам остановил маятник, и его сердце остановилось вместе с ним…

Не перечислить всех предметов из коллекции Эн-Нольда, но девочка никогда не уставала слушать его истории. Люди дивились одинокому образу жизни коллекционера, а он не испытывал недостатка в общении. Эти встречи с Инфантой из волшебного зеркала меняли его самого. Со временем девочка превращалась в девушку, а он, вместо того чтобы стареть, молодел и словно жил в обратную сторону, и наступил день, когда он сравнялся в возрасте со своей гостьей. Соседи сочли, что старый Эн-Нольд умер, а в его доме поселился его сын.

Меж тем страсть коллекционера тоже изменилась. Теперь он собирал вещи, которые несли в себе человеческие качества.

Так, он искал силы и получил заговоренный меч. Во главе оловянных рыцарей он бросался в бой и терпел поражение. «Почему я не побеждаю?» — удивлялся Эн-Нольд. И Инфанта отвечала, что сила должна появляться изнутри. Тогда он может побеждать, не вынимая меча из ножен.

Он жаждал смелости и добывал королевский рог. Его звуки наполняли его сердце отвагой, но условием его успеха должно было быть правое дело, за которое он вступается.

Янтарные четки учили Эн-Нольда милосердию, деревянный крестик — прощению, посох пилигрима — радости и свободе.

Но однажды Эн-Нольда увлекла красота. Это было естественно, к нему вернулась молодость, и силы, и чувства. С присущей ему страстностью он стал писать портреты прекрасных женщин, которые встречались ему. Зоркий глаз находил гармонию и прелесть чуть ли не в каждой, стоило только подметить ракурс. И каждая модель словно давала художнику понять, что, несмотря на множество форм, красота едина.

Однако через какое-то время его модели вдруг стали отказываться позировать ему. Никакие посулы не действовали. Видимо, те, кто уже получил в собственность работу Эн-Нольда, не хотели встречать соперниц. Темные слухи стали виться вокруг художника. Говорили, что во время сеансов энергия модели переходит в портрет, что судьба женщин меняется и в них раскрываются черты, которые ранее были им не свойственны…

Но за этим скрывалось все то же стремление — быть единственными, и это противоречило устремлениям коллекционера. Желая заинтересовать своих натурщиц, Эн-Нольд опять обратился за помощью к волшебному зеркалу. Он создал серию портретов Прекрасного Принца, и вот, когда красавицы входили в студию, их встречали благородные и мужественные кавалеры. Трудно было догадаться, что это ожившие в зеркале портреты, которые создал Эн-Нольд.

Звучала музыка, пары танцевали, а художник, стоя у холста, торопился запечатлеть черты своих избранниц. Теперь у художника не было отбоя от желающих позировать. И еще их привлекала тайна: условием работы было сохранение в секрете встречи с кавалером. Таким образом каждая дама удостаивалась встречи со своим, единственным Прекрасным Принцем.

Вскоре Эн-Нольд мог соперничать в славе с Синей Бородой. Никто не видел, какие балы устраивал художник в ночную пору в своей галерее, где висели копии с портретов красавиц. Он мог оживить их чарами волшебного зеркала и танцевать с каждой сколько пожелает. Все они были в его власти, но никто из них не мог подарить ему единственное, что ему не хватало — любовь.

В конце концов, коллекционер разочаровался в своих достижениях. Он не был Прекрасным Принцем. Он был художник и его звали Эн-Нольд. Полный горечи, коллекционер подошел к своему зеркалу. И вовремя. В стекле отразился маленький мальчик с обиженным выражением на лице и надутыми губами. Эн-Нольд превратился в ребенка. Тайная догадка осенила его, и он стал звать Инфанту.

С момента, когда он увлекся живописью, она ни разу не появлялась. И вот в темной глубине зеркала растворились тяжелые кованые двери, загремела величавая музыка и на фоне ночного звездного неба вырисовалась огромная фигура женщины с младенцем на руках. Лицо сияло немыслимой красотой, той единственной, что существовала в Мире. Глаза лучили божественную любовь и дарили вечным счастьем. Бесчисленные хоры ангелов пели ей осанну, и звуки их пения падали на землю чудесными цветами.

«О, мать Мира!»— прошептал Эн-Нольд, падая на колени. Большего искать в жизни ему было нечего.

Велик Аллах в своих творениях, будь то люди или животные, растения или камни! В разнообразии их нет противоречия, а гармония и единство. Но вот что занимает ум: тот порядок, что существует среди людей, отражается ли в иных царствах? Есть ли любовь среди камней? Только ли силой определяется иерархия среди животных? Каковы мерила красоты и уродства? Множество мудрецов искусными речами пытались объяснить это, и каждый век считает себя просвещеннее предыдущего… Но где родник правды, который утолит жажду пытливого, прохладит сердце ищущего, успокоит чувства озабоченного? Где язык, на котором могут говорить друг с другом все живущие в этом мире? Где истинное имя всякого, обозначающее суть его души? Оно у Аллаха Великого и Милосердного, и Он знает его, ибо Он дал его каждому существу из тех, что рождены на земле. И больше слов свет глаз, и ни одна из книг, кроме книги Бытия, не заменит знания, которое дает прикосновение. И где началось стремление, как не в сердце Аллаха, Создателя Миров? И от него произошло желание, а из желания родилась Любовь.