— Ты не пара наследному герцогу.

— На таких как ты, не смотрят, такие как он.

— Он — аристократ, а ты кто? — лесная Йагиня? Не смеши.

— Он настолько бесподобен и великолепен, что любая готова очертя голову, броситься к его ногам, и так наверняка было уже много-много-много-много раз!

— Ты — очередная дурочка в его длинном списке, который не закончится тобой.

— Ты слишком груба, слишком некрасива по сравнению с теми придворными красавицами, с которыми Дарнийский оборотень привык иметь дело.

— Ты необразована, ты неинтересна, ему с тобой быстро станет скучно.

Похоже, стало скучно даже быстрее, чем я думала. Нет, сударь Лиодор никак не оскорбил меня, не обидел, он держался подчеркнуто вежливо и доброжелательно. И это чертовски обижало! Смотреть на него, когда он обращается ко мне и не видеть в этих голубых глазах и намека на бывшую теплоту, нежность, близость. Как бы невзначай касаться рукавом его руки и не чувствовать ответной реакции, в то время, как мои гормоны принимались идти вприсядку. Слышать его такое далекое-далекое «Сударыня Хессения, как спалось?», «Сударыня Хессения, не желаете ли воды?», «Сударыня Хессения, вам помочь? Может, я понесу Данилу?». «Остолобень! Гульнин сын!», — ответил ему тогда вместо меня коловертыш, и я была почти благодарна лесному бесенку за его внезапно вернувшуюся грубость, направленную, впрочем, на одного Лиодора. Выпад коловертыша позволил мне справиться с болезненным спазмом, сжавшим горло железной рукой, и поднять взгляд к небу, как бы говоря «Сколько раз повторять вам сударь, мне не тяжело», но на самом деле спрятать непрошенные слезы. Ощущение незаслуженной обиды не отпускало меня, накрывая время от времени с такой силой, что я стала бояться нечаянно кому-нибудь нагрубить, а то и навредить. Хороша потомственная Йагиня, дарительница жизни, ничего не скажешь!

На четвертую ночь нашего путешествия по Землям Оборотней, как-то слишком остро ощутив внимание волка, которого я так и не смогла увидеть, я проснулась, и первой мыслью было — что тот, кто просил моей руки, представил своей сестре как невесту, так жестоко обошелся с моими надеждами. Я только-только поверила в то, что он действительно любит, как и я, и мы можем, нет, мы будем счастливы… Тогда, во дворце правителя вампиров, в моей опочивальне, перед той злополучной ночью, в активную фазу луны… Он казался совершенно искренним, когда спросил, отвечу ли я согласием на его предложение. И Динеке — она потом и вовсе рассказала, что ее братец полюбил меня еще задолго до нашей встречи, и у меня не было повода ей не верить. Что с ним случилось такого за эти дни, что он сумел забыть меня?! То есть не забыть вообще, но утратить все чувства?! Оборотни говорили о нашей связи — и где она, эта связь?! Я могла бы поверить в то, что его околдовали, но рассматривая украдкой чистую, восстановившуюся огненную ауру боевого мага, прошедшего Посвящение, я не видела никакой попытки постороннего вмешательства. И если бы оно, это самое вмешательство имело место быть, не завидую я рискнувшему, ведь одно дело — опаивать сонным дурманом и зельем забвения полуживого, не пришедшего в себя от смертельных ран оборотня, и совсем другое — воздействовать на полностью восстановившегося сильнейшего боевого мага. Что же случилось, светлая Макошь?! Почему мои чувства, как будто вспыхнули с новой силой, а его бесследно исчезли? За что мне это его такое отчужденное, такое жестокое равнодушие?! Почувствовав опять железную хватку обиды на своем горле, я ощутила мокрые потоки слез на щеках, а в следующее мгновение все тело затряслось в спазме попытки сдержать рыдания.

— Вот козел, — огорченно прошипела Динеке, обнимая меня сзади. Внезапная такая искренняя, такая добрая жалость возымела совершенно противоположное действие. Черноволосая магиня хотела меня успокоить, но вместо этого ощутила, как мое тело забилось в сдерживаемых рыданиях еще сильней. Я кусала край шерстяного плаща, чтобы не заорать в голос от этой боли, этой незаслуженной обиды, этого предательства. А немного успокоившись, просто физически ощутила злость Динеке на брата.

Что черноволосая магиня, что тролль ясно дали понять сударю Лиодору, какого мнения о его поведении в отношении меня. После того, как попытки поговорить с ним ни у Дине, ни у Михея, ничем не увенчались, магиня выказывала Дарнийскому оборотню все свое презрение недовольным фырканьем и нарочно демонстрируемым отказом принимать от него хоть какую-то помощь. Я заметила, что без серьезного повода, Дине вообще перестала обращаться к брату, демонстрируя тому самое настоящее пренебрежение. Тролль и вовсе один раз сцепился с магом, и похоже, не на шутку, если бы Данька вовремя не окатил их с дерева студеной водой, и я не бросилась в самую гущу драки, отчего оба противника отскочили друг от друга как ошпаренные, не знаю, чем бы это закончилось. Подоспевшая Динеке закатила кузену увесистую затрещину, и не успел он прийти в себя и решить, как реагировать на такое хамство, как точно такая же затрещина была отвешена наемнику. Насупившиеся мужчины напоминали мальчишек, сцепившихся из-за какой-то безделицы, за что были справедливо наказаны беспристрастными воспитателями, которые не стали разбираться, кто прав — кто виноват. И только коловертыш сердито бросил с дерева в адрес Дара «Бзыря брыдлый! Белебеня безсоромный!»[52], ничуть не скрывая своей неприязни именно к магу… Брыдлый — гадкий, вонючий (старорусское). Белебеня — пустоплет (Курская Область).) А Лиодор только еще больше побледнел, тверже стиснул зубы, и, подхватив свою часть поклажи, направился вперед, не дожидаясь нас. А я попросила друзей отстать от него. В конце концов, насильно мил не будешь, и он не виноват, что разлюбил. Динеке тогда попыталась что-то сказать, но я опередила ее, самым строгим образом пригрозив «навек лысым оставить любого, кто еще раз мне напомнит мне о сударе маге».

И вот теперь я билась в рыданиях в объятиях Динеке, а та шепотом, почти безмолвно костерила на чем свет стоит своего братца. И было неприятно осознавать, что виной их семейной ссоры являюсь именно я, к этой самой семье непричастная ни с какого боку. И еще было невыносимо больно от осознания собственного бессилия, и от того, что вот она, моя любовь, бьющая ключом изнутри, настоящая любовь, а не как у сероглазой волчицы — вот она… даже не брошена на Мать Сыру Землю и не растоптана, а просто никому не нужна. Совсем.

На следующий день, к вечеру, мы покинули, наконец, Земли Оборотней, и вплотную приблизились непосредственно к территории, являвшейся Обителью Темного Рыцаря. Что было удивительно — пресветлый император Светлой Стороны Гартман Наднино Дино Нандо расположил свою резиденцию в Столице, самом большом городе в центре Светлой Стороны империи. Конечно, у него было еще несколько резиденций, на границе с герцогством Дарнийским, графством Менферским, графством Шляхтецким и прочими сопредельными имперскими землями, а также множество охотничьих угодий, и охотничьи домики в каждом, домики, более похожие на небольшие замки. Однако жить пресветлый предпочитал в Столице, не покидая ее дольше, чем на пару седмиц. Темный Рыцарь — по сути, наместник Темной Стороны, так же, как император Наднино — Светлой, жил, в моем понимании — в абсолютной глуши, среди безмолвия и великолепия природных просторов. На Темной Стороне империи такое понятие, как города — отсутствовало как класс. Нет, конечно, проходя через Земли Вампиров и Оборотней, мы видели города… Но то, что их обитатели называли данным словом, не имели ничего общего с нашим Штольградом, Лиссой, Квакушиным, Болососем и даже с многочисленными поселениями и весками — Сосенкой, Верхним Куренем, Выселками, Забубонкой и прочими подобными им. Ступив на Темную Сторону я видела Лилиану вампиров, безымянное поселение Стаи, и теперь ступила на землю-Обитель Темного Рыцаря. Огромные просторы казавшейся девственно-чистой земли. Древние, реликтовые леса, голубые и зеленые озера, маленькие бурлящие ручейки и полноводные реки, монументальные горы, украшенные сиренево-белыми шапками ледников, горячие гейзеры и студеные водопады… Если бы у нас не было с собой карты и мы не были уверенны в том, что приближаемся к заветной цели, а именно к Замку Темного Рыцаря, никогда бы не поверили. Эти просторы можно было принять скорее за некие божественные владения, куда попасть могут только светлые боги по небесной радуге. Тот мир, что предстал перед всеми нами, никак не вязался с моими представлениями о Темной Стороне империи.

Яркие, насыщенные, как будто немного даже слишком, краски, окрашивающие все, на что падал взгляд. Зеленая, на грани малахитового и нефритового трава, изумрудная, со светло-салатовыми прожилками листва деревьев, сочные, яркие оттенки не только цветов, плодов и бабочек с полуметровыми крыльями, но даже и самой Матери Сырой Земли, никак не вязалась с моими представлении об Обители Зла, в которой должен жить Его Наместник. В моих представлениях, землям Темного Рыцаря больше подходит отчаянная, неприглядная серость, почти черного цвета небо, полнейшее запустение и ощущение вязкой безысходности в воздухе. Его замок должен быть непременно зловещим, стоящим на самой неприступной скале, и стены его украшены если не кольями с человеческими головами, то хотя бы злобными каменными горгульями. Хотя до самого Замка, если верить карте, еще далеко, может он именно такой, как я его представляю. Но эта дивная красота природы! Щедрость Матери Сырой Земли! Это точно не увязывается с моими ожиданиями от Темной Стороны! Если лес, то он должен быть обязательно Темным, непроходимым, с серыми неприглядными корягами и плесенью, плесенью, плесенью, как в проклятой Менфере! Но лес, по которому мы шли сейчас, звенел тысячей волшебных трелей птиц, сверкал их ярким, каким-то сказочным оперением и благоухал сотнями тонких, едва уловимых, ароматов. Может, это какая-то магия? Может, нам, а именно двум сильнейшим магам, прошедшим Посвящение в Дивьих Землях, и одной наследственной Йагине отвели глаза, и мы сейчас находимся под действием чар? А на самом деле здесь кишмя кишат лобасты, шишиги, шишиморы, змиулоны и горынычи?* Магическое зрение и считывание пространства говорило, что нет. И это было более чем странно. Где же темные сирины, черные колдуны, навьи и огняники?[53]