— Да не сметь поднимать на нее глаз, — сердито добавил он, и полог балдахина опустился.

Злату привели во внутренний дворик и оставили одну. С четырех сторон дворик ровным квадратом окружало здание, украшенное богатой мозаикой. Вдоль всего второго этажа тянулась галерея, опирающаяся на мраморные колонны. Пол был выложен разноцветными плитами, составляющими красивый геометрический рисунок. Посередине бил фонтан.

Откуда-то сверху, смешиваясь с журчанием воды, доносилось перешептывание. Злата подняла голову. Стайка девушек, смеясь и толкаясь, бросилась прятаться за арки галереи. Через некоторое время шушуканье возобновилось.

Злата не выдержала:

— Не надоело вам играть в прятки? Если хотите познакомиться, спускайтесь сюда.

Еще немного пошептавшись, девушки прибежали вниз. Все как на подбор были красавицы. В тонких шароварах и куцых парчовых жилетках они походили на заморские статуэтки. Ноги и руки наложниц украшали многочисленные золотые браслеты, мелодично позвякивающие при каждом движении. Пока Злата дивилась странным нарядам и украшениям, девушки с любопытством обступили новенькую. Они пересмеивались, подталкивая друг друга, а некоторые исподтишка пытались потрогать золотые локоны. Наконец вперед выступила красивая дикарка с раскосыми глазами.

— За сколько цехинов тебя купили? — спросила она.

— Я не вещь, чтобы меня покупать, — ответила Злата.

— Ты — рабыня, а это все равно что вещь своего господина.

Злата заливисто расхохоталась.

— Какая чушь! Я не рабыня. Я гостья.

В это время в дверях появился черный, как ночь, слуга. Девушки тотчас притихли, в ожидании глядя на мавра, но тот обратился к золотоволосой пери:

— Господин ждет тебя, о лучезарная.

В его поклоне было столько гордости и достоинства, что Злата невольно подумала: «Если таков слуга, то каков же господин?»

Девушки с нескрываемой завистью глядели ей вслед.

Злату привели в шестиугольную комнату, отделанную с таким вкусом, что чрезмерная роскошь не бросалась в глаза. Золотые и серебряные кувшины, покрытые тончайшей чеканкой, стояли возле стен. Пол устилали мягкие персидские ковры. Синий свод потолка был расписан золочеными звездами. По углам комнаты стояли курильницы. Тонкие струйки поднимающегося от них сизого дымка распространяли необычный приторно-сладкий аромат.

Злата была одна. Она медленно обошла комнату, рассматривая диковинные безделушки. Шейх не появлялся.

«Интересно, какой он?»

Злата вспомнила завистливые взгляды красавиц.

«Должно быть, ужасный сердцеед».

Звездный шейх занимал ее мысли гораздо больше, чем она могла признаться. Курившийся фимиам одурманивал. Злата почувствовала легкость.

— Как зовут тебя, о прекрасная пери?

Вопрос застиг Злату врасплох. Она резко обернулась и чуть не вскрикнула. Рядом с ней стоял шейх. Он был красив дикой, необузданной красотой. На его лице лежала печать мужества, и от всей его фигуры веяло силой.

— Злата, — проговорила гостья.

Шейх утонул в лучистых голубых глазах. Поистине эта девушка была подарком судьбы.

— Ты будешь моей любимой женой, — непререкаемым тоном сказал он.

— В моей стране, прежде чем сделать девушке предложение, за ней ухаживают, — возразила Злата.

— Я не беру в жены больных девушек, — заявил шейх. Его серьезность развеселила Злату, и она заливисто рассмеялась.

— Разве ухаживают только за больными?

— А разве здоровые нуждаются в уходе? — в свою очередь спросил шейх.

— Ухаживать — это значит стремиться понравиться, — улыбнулась Злата.

— Но я и так нравлюсь тебе. — Шейх осторожно взял Злату за подбородок и заглянул ей прямо в глаза. Его взгляд гипнотизировал, Злата почувствовала, что не в силах отвести глаз, но тут же вспомнила принца и резко отвернулась от красавца шейха.

— Нет, не так. Ухаживать — это вроде игры, когда мужчина хочет показать себя с самой лучшей стороны.

Никто никогда не указывал шейху, что делать. Многие поплатились бы за это головой, но на золотоволосую пери повелитель не рассердился. Ее смелость забавляла правителя. Эта девушка словно внесла во дворец дуновение свежего ветра. Ни одна, даже самая красивая рабыня, не шла с ней ни в какое сравнение.

— Будь по-твоему, прекрасная пери. Я брошу к твоим ногам несметные сокровища. На свете нет никого, чьи богатства превосходили бы мои. Знаешь, почему меня зовут повелителем Востока? — спросил шейх и, не дожидаясь ответа, три раза хлопнул в ладоши.

Тотчас восточная стена покоев растаяла, и за ней раскинулся синий простор. Шейх бросил в темноту горсть серебряных монет, и на безбрежном небосклоне засияли мириады звезд. Повелитель взял Злату за руку и повел ее из покоев. Злата шагнула с ковра в бездну, и у нее захватило дух. Вокруг простиралось бескрайнее небо, а под ногами у идущих блестели и переливались звезды. Они парили в пространстве, свободные и невесомые, но в то же время, словно связанные невидимыми нитями, составляли мерцающую дорогу, уходящую вдаль.

Шейх протянул ладонь, и в ней оказалась чаша с фимиамом. Дымок курился, обволакивая небо на востоке, и оно постепенно светлело. Злата замерла в ожидании еще большего чуда.

Отрешенно и торжественно шейх произнес:

— О Священный Скарабей! Подари нам новый день, да благословлен он будет золотыми лучами восходящего солнца.

В тот же миг висящий у него на груди амулет в виде золотого жука начал светиться. Сияние нарастало, пока амулет не превратился в ослепительную вспышку. По небу словно полоснули острым клинком, и струйкой алой крови выплеснулся первый луч восходящего солнца. Вскоре оранжевый диск медленно выплыл из небытия и, наливаясь светом, стал подниматься ввысь.

Звездный шейх стоял в ореоле солнечных лучей. Он был умопомрачительно красив. Благовония пьянили Злату, она готова была забыть обо всем, только бы каждый день встречать восход солнца с повелителем Востока.

— Скажи, что ты любишь меня, — мягко приказал шейх.

— Я люблю… — покорно начала Злата, совсем потеряв голову.

Море волновалось. Пенистые волны, как шаловливые барашки, пробегали по темно-лазурной поверхности. Возле берега они набирали силу и с разбега бились о борта каравеллы, превращаясь в столбы брызг, а потом усмиренные уходили в море, чтобы вновь упрямо бодать прекрасный корабль. Бриз играл с парусами, то надувая их, то полоская на ветру. Каравеллу качало. Ей будто надоело неподвижно ждать, и она разминалась перед долгим плаванием.

Злата вспомнила, как впервые произнесла заветные слова, и тотчас очнулась от наваждения.

— Нет! — воскликнула она. — Я люблю принца и вернусь к нему.

— Я не знаю слова «нет». Я могу быть щедрым, но могу быть и беспощадным к тому, кто не повинуется моей воле. Мне жаль терять такую жемчужину, но это был твой выбор. — Шейх хлопнул в ладоши, и в дверях вырос мавр.

— Отрубить ей голову, — бесстрастно произнес господин.

Злата смело глянула в лицо звездному повелителю.

— Твоя справедливость не знает границ, о мудрейший шейх. Ты готов был осыпать меня дарами за предательство и хочешь обезглавить за то, что я осталась верна своему принцу. Ты щедро платишь за ложь и жестоко наказываешь невиновного, — с горечью сказала она.

Их взгляды встретились. В голубых глазах гордой красавицы сверкал холодный лед, а черные глаза шейха горели, словно угли. Напряженная тишина повисла в комнате. Наконец повелитель нарушил молчание:

— Я не встречал равных тебе. Я думал, что неслыханно богат, ведь у меня есть все сокровища, о которых можно мечтать. Нет лишь единственного, что я хотел бы получить больше всего на свете. Ты свободна. Я прикажу оседлать для тебя лучшего скакуна.

Опешившая Злата хотела поблагодарить шейха, но он, даже не оглянувшись, порывисто вышел из комнаты, оставив ее одну.

Всадница мчалась во весь опор. Ощущение свободы пьянило. Ветер бил в лицо. Злата разрумянилась. От быстрой езды волосы выбились из-под фаты и золотой лавиной ниспадали с плеч. Вокруг раскинулись альпийские луга. Пронзительно-зеленая трава гладким ковром покрывала отлогие склоны, окруженные суровыми скалами. Вдруг Злата услышала, что цокоту копыт эхом вторит чей-то топот. Кто бы это ни был, девушка решила держаться подальше от новых встреч.

— Но-о! Быстрее! — понукала она коня, но погоня приближалась.

— Стой, а то буду стрелять! — услышала она юношеский голос, никак не вязавшийся с угрозой.

На всякий случай Злата натянула поводья. Конь вздыбился и так резко остановился, что всадница с трудом удержалась в седле. Она обернулась и, увидев преследователя, оробела, но не оттого, что в нее была нацелена стрела туго натянутого лука. Перед ней стоял юноша, почти мальчик, с едва пробивающимся пушком на верхней губе, но человеческий торс переходил в туловище коня. Ей никогда не приходилось видеть подобных существ.