– Ну, можно использовать твой легкий шаг, – неуверенно предложил Бьорн, и его тут же замутило.

– Двоих я не утащу.

– Но должен же быть какой-то выход!

– Ага, – кивнул Людвиг, вращая молот кистью руки. Разминался, значит. – Ты слева, я справа.

– В Магусах все такие ненормальные?!

Бьорн впервые почувствовал нечто похожее на раздражение. Страж упорно лез на рожон, не слушая никаких разумных доводов. Абсолютное безумие – идти в атаку на ЭТО вдвоем. Нет, надо отступить и унести Дженни, пока не поздно. Если Людвиг намерен здесь погибнуть – это его выбор. Пусть он хотя бы поможет выиграть время.

Людвиг посмотрел на него с грустью – тем более неожиданной, если учесть, что в пятидесяти метрах от них рушился и сгорал лес под колесами чудовищного бронированного автопоезда.

– Там, в Каэр Сиди, я кое-что понял. Когда увидел, что совершил Марко. Он одолел Господина Дикой Охоты, он сместил бога. Тогда я понял, что нет пределов у человека, который действительно решил идти до конца. Мы живем только сейчас. Каждый твой вдох может быть последним, каждый твой шаг определяет твое будущее. Чего мне бояться, если я уже был за гранью смерти и видел пляску Дикой Охоты?

Бьорн морщился от треска падающих деревьев. Противный звук. И эти крики – почему их не слышит Людвиг? Плач и стон гибнущего леса, он почти оглушает… Изнутри накатывала темнота – та самая, из который Смор его спас. Злоба и гнев. И еще страх. Бьорн с изумлением осознал, что он боится. Значит, он еще человек?

Страж встал.

– Уходи, – велел он, отворачиваясь. – У тебя будет достаточно времени.

Качнулись ветки. Страж исчез. Бьорн высунул голову из-за дерева и увидел, как он возник возле голема. Коротким неуловимым ударом сломал ему колено и вновь исчез, прежде чем голем успел повернуться к противнику. Снова появился, рядом с другим великаном – тот успел парировать его выпад одним из клинков, ударил вторым, но Людвиг мгновенно сместился и отшвырнул голема на землю.

Автопоезд остановился, Бьорн успел заметить, как на крыше поднимается щиток, а после раздался стрекот – нестрашный, похоже на работу отбойного молотка или перфоратора: отец у него на стройке работал, так что Бьорн наслушался… Лес дрогнул, Бьорн живо упал на живот, а сверху полетели ветки, щепа, кора, свинцовый дождь нещадно полосовал лес, разрывая на куски все живое, что попадется на его пути. Он перевернулся на спину. На него падала огромная ветвь.

Юноша откатился в сторону. Сумка с Древним льдом била по боку, мешала ползти, и Бьорн злился все больше.

Какого черта он тут делает?! Смор послал его на верную смерть.

И… он и правда боится. Он может бояться – значит, может испытывать и остальные человеческие чувства. Бьорн никак не мог оправиться от этого открытия.

Людвиг возник рядом. Упал на землю.

– Видел, как шарашит?! – Глаза у него были сосредоточенные, на лице бродила легкая улыбка.

«Точно ненормальный», – подумал Бьорн.

– Миллиметров сорок, не меньше, – прокричал Страж. – Похоже на эрликоновскую самострелку!

Лицо у Людвига вдруг сделалось озабоченным, как будто он вспомнил о скучном, но необходимом деле, которое надо сделать. Он сгреб Бьорна за шиворот – и мир опять сместился.

Они отступили – вокруг был лес, нетронутый, тихий. Вдалеке ударили взрывы, слились в непрерывный грохот.

– Решили зачистить гранатами, – пояснил Людвиг, хотя Бьорн его не спрашивал. Он морщился и сосал ладонь.

– С тобой все хорошо? – обеспокоился Ланге.

– Нет! – рявкнул Бьорн. – Занозу посадил. И меня чуть не пристрелили!

Людвиг присел:

– Парень, мне нужна твоя помощь. Сам видишь, с наскока их не взять. Через час они будут у Дженни.

Бьорн запрокинул голову, посмотрел на шумящее небо, полное зелени и тени.

Людвиг нахмурился:

– Ты как?

– А что?

– Ты улыбаешся. Ты никогда не улыбался.

Бьорн заерзал, отлепился от ладони и, нервно хихикнув, заявил:

– Слушай, это подлая манипуляция. Ты пользуешься тем, что я еще ребенок и не в состоянии адекватно оценить опасность происходящего. А ты безответственно втягиваешь меня в смертельную авантюру, пользуясь авторитетом взрослого. Нас, короче, скорее всего, убьют, и ничего мы не добьемся. Вот.

– Кто ребенок – ты? – ошарашенно спросил Людвиг.

– Ну не ты же!

Они поглядели друг на друга.

Бьорн никак не мог успокоиться. Это же надо – понять, что ты еще жив, что где-то внутри все еще живет старый добрый Бьорн Эгиль, на пороге смерти. Это очень смешно.

Он выдохнул, согнал нелепую улыбку с лица, но внутри все еще искрилось, взрывалось. Что же, теперь жить гораздо интереснее, да, Бьорн? Лед Смора никуда не ушел, вот он, остужает твое сердце, и ты по-прежнему уверен, что лучше отступить, чем сражаться. Но теперь ты ощущаешь остроту и опасность жизни, ее скоротечность. Это чувство заставляет голову работать совсем иначе.

– Шансов у нас нет, что вдвоем, что поодиночке, – сказал юноша. – Но есть вариант. Самоубийственный, разумеется, как у вас в Магусе принято, но все-таки шанс. Тебе нужно сдаться.

Ланге удивился, потер подбородок:

– Хорошая идея. Так я попаду внутрь.

– Ну да, если тебя не убьют.

– Мне нравится твой оптимизм, – Людвиг перехватил молот. – Идем.

– Мне туда ни к чему. Я лучше с Дженни побуду.

– Ты мне пригодишься, если они не захотят брать пленных.

– Давай выкинем белый флаг, – предложил Бьорн. – Иногда срабатывает.

– Идет, – согласился Людвиг. – Ты будешь знаменосцем.

– И не уговаривай, – Бьорн поднялся, отряхнулся. – Провожу тебя до передовой – и назад.

«Что я делаю? – задумался он. – Надо бежать со всех ног, а я прусь навстречу смерти».

Однажды ты уже умер, напомнила ему чернота, однажды ты был моим.

Бьорн сжал зубы. Он думал, что все кончилось, когда Смор изгнал демония. Оказалось, что нет. Его след, позорная печать все еще внутри него. Только и ждет, когда проснуться, хочет, чтобы он дал слабину…

Юноша коснулся Древнего льда.

Будь как он – ясным и чистым.

Туата! Из туманов и молний, из облаков и ветра, из огня и морской пены – они были новым словом новорожденного мира, они были его желанием быть, а не вечно изменяться. Дети Утра.

Тогда поднялись из вод острова Эмайн Эблах, Авалон и впервые зазвенели на его земле серебристые яблони. Под ними первой проснулась Дану, а следом и ее племя. К звенящей листве протягивали руки туата и вкушали медовую сладость яблок Авалона. В огне, дыме и хаосе лежали еще все прочие земли, а дети Дану – Дагда, Диан Кехт и Нуада – уже бродили по тенистым лесам Авалона, дивясь свету звезд, юного солнца и новорожденной луны. Чертил на песке знаки Огам, и летели искры от горна Гоибниу. Танцевал в небесах всадник с сияющим лицом, Гвин ап Нудд, и вместе с ним ликовала его светлая дружина, не зная о судьбе, уготованной им.

Утвердился на пенных гребнях «всадник вздымающихся волн моря» Мананнан Мак Лир, которого еще никто не называл Стариком моря, потому что он был юн. Летели синеперыми вороницами три сестры над полями и пустошами Авалона, смеялись Маха, Бадб и Морриган, и улыбалась Дану играм своих детей.

Они были прекрасны в своей юности, они хотели хранить и создавать и потому неизбежно столкнулись с фоморами.

Долгие века длилась схватка бессмертных, но был повержен Балор и изгнаны фоморы в черную пустоту Древнего льда, бывшую прежде всего.

В руках туата мир расцвел диковинным садом, где находилось место всякому плоду и зверю. Поднялись к небесам леса, жизнь наполнила каждый уголок этого мира. Века, эпохи пролетали легкокрылыми бабочками – туата их не считали, они возделывали сад земной.

И жизнь переполнила мир.

Огромные леса накрывали целые континенты, под сенью деревьев можно было прожить всю жизнь, так и не увидев солнца. Звери, птицы, насекомые, грибы, растения – живое сплеталось в единый пульсирующий клубок, и огонь жизни перетекал из одного существа в другое, нисходя вниз, до мириадов крохотных существ, наполняющих почву, и вновь восходя вверх по великой лестнице жизни, от растений к животным.

Глядел ли ты тогда на этот мир, Унгор, радовался ли своему решению?

Джейн очнулась.

Опять эти сны. Закрыла глаза всего на миг – и сразу эти видения. Такие реальные, словно она сама там была, с этим огромным драконом, сама сражалась с… фоморами. Это слово что-то значило для нее, она знала его прежде.

Может, она раньше писала фэнтези, и на этой почве у нее поехала крыша?

– Твоя хозяйка сошла с ума, да? – Девушка потрепала зверя. Тоби посмотрел на нее холодным разумным взглядом – да, сошла, причем давно.

Мотыльки в голове затрепетали.

Джейн вздрогнула.

– Мне все время кажется, что ты умеешь разговаривать, – пожаловалась она. – Этого же не может быть, да?