— Во время грозы на дереве сидеть нельзя, — предупредил Бориска. — Нельзя даже стоять рядом с ним. Молнии всегда стараются бить по деревьям.

— Машеньке действительно лучше слезть, — сказал Бук. — Она такая большая, что молнии будет легко попасть в Машеньку. А я — маленький, молния промахнется.

— Не оставляйте меня в такое время, — попросила береза. — Одной во время грозы жутко.

— Не оставим, — пообещал Бориска. — Мы не боимся грозы, а просто вспоминаем, как привыкли вести себя молнии. Сейчас я поднимусь еще на несколько сучков и останусь там сидеть, пока не увижу, куда ляжет солнце.

— Осторожнее, — стрекотнула Сорока, — на нас налетает сильный ветер!

— Пусть налетает, — сказал Бук, прижимаясь к стволу.

— Пусть прилетает, — сказал Бориска.

— Как налетит, так и отлетит, — сказала Машенька, обхватив ствол всеми четырьмя лапами.

— Он может унести меня далеко-предалеко, — сказала Сорока. — А если не унесет, то вырвет все мои самые роскошные перья. Это уж ветер сделает обязательно!

— Полезай ко мне за пазуху, — пригласил Бориска.

Сорока вовремя спряталась. Налетел такой ураган, что останься Сорока без надежной защиты — лететь бы ей не зная куда, долго-долго.

— Тебе удобно? — спросил Бориска, заглядывая за пазуху, откуда торчал только клюв.

— Я сижу как в гнезде. Ни с одной стороны не дует.

— А я сижу будто на вершине лысой горы, — сказал Бук. — Ветер так взъерошил мою шерсть, что она, словно надутый парус, старается сдернуть меня с места.

— Иди к Сороке.

— А втроем не будет тесно?

— Нет, станет еще веселее.

— Я тоже хотела бы поближе к Бориске, — сказала Машенька.

— Мы и так рядом — друг над другом.

— Да, конечно, — сказала Машенька. — Но мне хотелось бы оказаться еще ближе.

— Посади ее в карман, — сказал Бук. — Раз Машенька этого хочет.

— Да, — сказала Сорока. Она развеселилась в безопасности и была расположена шутить. — Машенька вполне может поместиться в кармане. Только вылезти ей оттуда будет трудно.

«Ррраз!» — сверкнула молния так близко, что всем показалось, будто она уже попала в березу.

«Та-ра-рах!» — взорвался гром.

— Ой! — сказали Сорока и Бук, прижимаясь к Бориске и друг к другу.

— Мама! — сказала Машенька и зажмурилась, чтобы не видеть, как ее убьет молния.

А Бориска ничего не сказал, только съежился, ожидая новой молнии.

— Может быть, мы все-таки слезем, пока не поздно? — спросила Машенька, не открывая глаз.

— Уже поздно, — ответил Бориска. — Гроза стоит над нами, а молния еще точнее попадает в того, кто вздумает шевелиться. Попробуем петь песню. Тогда станет не так страшно.

— Какую? — спросила Машенька, не открывая глаз. — Мне так не по себе, что я забыла все песни, даже то стихотворение, которое мы сочинили около недорытой ямы.

— Сейчас придумаем, — сказал Бориска.

— Мы да не сможем! — сказали Сорока и Бук, осторожно выглядывая из-за пазухи.

И друзья очень быстро сложили и стали распевать такую песню:

— А у меня нет никакого кармана, — сказала Машенька, открывая глаза.

— Зато у Бориски есть, — сказала Сорока. — В его карман мы и запрячем молнию, когда поймаем.

«Рр-раз!» — опять сверкнула молния, но уже не так ослепительно и подальше.

«Та-ра-рах!» — гораздо слабее громыхнул гром.

— Они испугались, — заметил Бук. — Давайте громче петь! Тогда им вовсе не захочется связываться с нами!

— Давайте! — согласилась Сорока и, вылетев из Борискиной пазухи, уселась на самой макушке березы.

Бук тоже выпрыгнул на ветку.

Машенька, правда, никуда не прыгнула, но зато она стала помахивать в такт песне правой передней лапой.

Дождь лил и лил. Друзья пели до тех пор, пока молния не ушла так далеко, что последний раз вроде бы даже и не сверкнула, а легонько, по-дружески, попыталась подмигнуть друзьям. А гром только начал свое «тар…» — и заглох.

— Ура! — крикнула Сорока. — Сейчас уймется и дождь!

— Мы прогнали лохматую тучу, — сказала Машенька. — И спасли солнце. Туча решила, что нас, сидящих на дереве, ей легче будет поймать, и перестала гнаться за солнцем. Теперь солнце спокойно переходит на ту сторону реки.

— Наверное, там не было хороших лодок, были одни безмоторные, в них быстро не уедешь! — сказал Бориска. — Поэтому солнце и пошло своим ходом. Теперь ясно, что спать оно ляжет сразу же за домиком бакенщика. Завтра мы с папой переедем на тот берег, и я смогу увидеть спящее солнце.

— Не пора ли нам спуститься на землю? — спросила Машенька. — У меня совсем устали лапы. Если мы не поторопимся, то они скоро перестанут держаться, и я все равно окажусь внизу.

— Слезай, — сказал Бук. — Мы давно бы спустились, если бы ты не загораживала дорогу.

— Значит, я виновата в том, что мы продолжаем сидеть на дереве?

— Ни в чем ты не виновата. Просто я подсказал — кто должен спускаться первым.

— Ладно… — сказала Машенька и почти моментально оказалась на мокрой траве.

— Сейчас было бы неплохо развести костер и обсушиться, — подумал вслух Бориска, спустившись вслед за Машенькой.

— Костров в лесу разводить нельзя. От них часто бывают пожары, — сказал Бук.

— Не бойся, у меня нет спичек, — сказал Бориска. — Да и некогда возиться с костром — пора идти домой.

— Мы проводим тебя, — сказала Машенька.

— Сначала пойдем к реке, а там, по берегу, до деревни, — сказал Бук.

Я совсем забыл сказать, что еще тогда, когда Бук возвратил Бориске кольцо, тот не положил его в карман, откуда оно могло потеряться, а надел на большой палец правой руки.

«Так вернее, — подумал Бориска, — кольцо будет все время на виду».

Оно действительно было все время на виду — и тогда, когда Бориска сидел в берлоге, и после — когда друзья переходили через ручей. Бориска даже помнил, как надевал его покрепче, выпустив похожего на далекую звездочку пескаря.

А вот теперь, когда всего-то оставалось вернуться домой, — кольцо пропало. То ли оно соскользнуло с пальца на пути от ручейка до склона, то ли Бориска потерял его, влезая на дерево.

Последнее казалось более правдоподобным, и Бориска сказал друзьям:

— Пока мы выручали солнце, я потерял кольцо, которое потеряла моя мама и нашел Бук.

— Какое кольцо? — спросила Машенька.

— Оно сидело у меня вот на этом пальце, — показал Бориска.

— Блестящая железка? — спросила Сорока.

— Да, — сказал Бориска, — Бук нашел его в земляничнике, возле Сухой просеки.

— С кольцом непременно должно было что-то случиться, — сказал Бук, — я так и думал, что оно выкинет какую-нибудь штуку. Хорошо — я не оставил его у себя. Оно потерялось бы все равно, а Бориска мог подумать, будто мне жалко его отдать.

— Кольцо надо найти, — сказала Сорока.

— Около меня нет ничего лишнего, — сказала береза, — я вижу каждый листик внизу, под собой, неужели вы мне не верите?

— Шел дождь, — возразил Бук, — а кольцо тоже блестящее. И ты вполне могла подумать, что оно — дождинка. А потом кольцо откатилось, и ты его теперь не замечаешь. Мы поищем…

— Пожалуйста… — обиделась береза, — ищите, если вам не жалко своего времени.

«Ничего мы не найдем, — думал Бориска, разгребая слежавшиеся листья, — береза растет здесь, присмотрелась к тому, что около нее, и сразу бы заметила новую вещь. К тому же кольца вообще, наверное, любят теряться. Вот и в сказках, — продолжал размышлять он, — волшебные кольца терялись, находились и снова терялись. И носить их мог каждый, кто найдет. Потому что все они неживые, им все равно, с кем и где быть.

А рябине с пушистыми цветами — не все равно. И Машеньке… И мне…»

— Ладно, — сказал он друзьям, — раз кольцо захотело потеряться — пусть остается. Когда я расскажу маме, как все это было, она купит в магазине другое. Только и всего. Пойдемте.

— Нам очень жаль, что так получилось, — сказали Сорока и Машенька. — Мы еще поищем его завтра и послезавтра…

— Ни к чему искать того, кто непременно хочет потеряться, — возразил Бук. — Бориска правильно придумал, — пусть его мама купит в магазине другое кольцо. Пошли!

— Я полечу вперед, выбирать самый прямой и удобный путь к реке, — сказала Сорока.