— Ты не ошибался, — поправила мама. — Ты боялся своего шефа. Не так ли?

— Я боялся не за себя, а за вас.

Последние слова папа произнес совсем негромко, но мы из нашей комнаты, где готовили уроки, слышали все до единого словца.

— Что же теперь будет? — тревожно спросила мама.

— Со мной?

— Я спрашиваю, — повторила мама, — что будет с Веселым Бором? Его ведь все равно убьют?

Мама именно так и выразилась, сказав слово «убьют». При нас с братом она выражалась гораздо мягче. Но нам важно было услышать, что ответит папа. А он молчал.

— Мы сохраним наш Бор? Или не сохраним? — повторила нервно мама. — А если нет, то зачем нужна такая жертва? Нас выгонят из дома за неуплату рассрочки, а тебе придется идти на биржу для безработных…

Неизвестно, что ответил бы папа на этот раз, но тут вмешалась тетушка. Оказывается, она давно и бесшумно спустилась в столовую на ужин и еще на лестнице услышала последние слова.

— Это нужно для всех нас! — вот как она заявила, поджимая губы. — Да, да. И для меня тоже. Но еще наших детей, чтобы Мартин и Димок знали, что их папа тоже хороший человек. А значит, он будет летать.

— Да не хочу я летать! — возразил сердито папа. — Вот еще придумали. Я просто хочу честно делать свое дело.

Но тетя не обратила никакого внимания на его реплику. Она строго, как учительница, посмотрела на папу, потом на маму и уже громче произнесла, присаживаясь за стол:

— Дети, не делайте вид, что вы ничего не слышите. Идите немедленно за стол. Этот разговор ничуть не секретный и касается всей семьи. И вас тоже.

Мы с Димком сразу же вышли к столу. Мы знали, что тетю Дору сердить нельзя и притворяться нельзя. Она заранее все знает. И про Веселый Бор знает. И надо скорей услышать, что она скажет.

И когда мы появились и сели, тетушка Дора удовлетворенно оглядела стол и приступила к разговору.

— А теперь по порядку, — сказала она. — Веселый Бор мы не отдадим. Я уверена, что мы его не потеряем. А вот папу могли потерять. Да нет, он бы никуда не делся, — поправилась тетушка и посмотрела на папу, который, насупившись, молчал, — но это был бы уже не он, понимаете?

— Мы понимаем! — ответили мы с Димком. — Но мы знали, что папа не такой.

— Да. Это правда. Он не умеет лгать, — вставила молчавшая до сих пор мама и стала усиленно сморкаться в платок.

— Я тоже верила, что папа все поймет, — подтвердила тетушка. — Если мы спасем Веселый Бор, то мы спасем и наш дом. И семью. Вот что вы должны понимать. — Она посмотрела за окно, где в сумерках еще светились, как на экране, ее любимые белые розы. — Ну, разве можно здесь оставаться жить, если они (они! Понятно кто!) все убьют… И розы, и птиц, и — лес?! — воскликнула она.

Тетушка встала из-за стола и, прежде чем подняться к себе наверх, чуть спокойнее, обращаясь теперь ко мне с братом, произнесла:

— Главное, ваш папа этого не может не знать, все будет решаться как раз завтра на опушке Веселого Бора. Поэтому нам надо отдохнуть и набраться сил. Доброй ночи.

И она, не касаясь перил, легко взлетела на верхнюю площадку и оттуда помахала на прощание белой рукой.

Мы с братом сразу увидели, что тетушка в боевом настроении, а значит, завтра все будет хорошо. Но папа с мамой были погружены в свои тревожные мысли и совсем не разделяли тетушкин оптимизм. И нам стало их жалко-жалко. Так жалко, что мы не смогли долго заснуть.

А вот что там произошло. Когда мы с тетушкой туда подъехали: мы на велосипеде, а тетушка с нами по воздуху, на бечеве, увидели, что на опушке леса, будто танковая армия перед сражением, выстроилась вся их железная техника. Тут были крашенные в оранжевый цвет тракторы и бульдозеры, и огромные экскаваторы с ощеренными хищно ковшами, и даже небольшие, стрелой вверх, подъемные краны.

Наверное, подразумевалось, что после команды мистера Адамса они все сразу одновременно ринутся вперед и начнется крушение Веселого Бора. Прямо на бугорке, на опушке леса, уже стоял приготовленный для торжеств длинный стол, на котором мы увидели микрофон, а также сверкающие на солнце ножницы, которыми будут разрезать красную ленту.

Вслед за нами прибыл весь наш класс, потом другие классы, из других школ, и все они уселись вокруг пригорка, где стояли стол и микрофон. А учитель географии вывесил рядом со столом нарисованную им цветную карту, которая называлась так:

На этой карте зеленым ярким цветом был обозначен Веселый Бор, а красным — трасса, которую они проложат. Эта трасса кровавым кинжалом, может, так сделано специально, протыкала насквозь зеленый массив леса и упиралась в голубую речку, на берегу которой были обозначены дачные коттеджи. И среди них коттедж бывшего мэра и самого мистера Адамса.

Вот это было открытие. Водители, и среди наш друг Петер, толпились возле карты и, посмеиваясь, громко делились впечатлениями.

Но дальше произошло еще интереснее. Дети стали звать своих пап, и многие из родителей или их друзей спустились по склону к своим чадам и пристроились с ними на траве. И когда подъехали на машинах руководители фирмы, все они были, конечно, в черных костюмах, никого возле длинного стола уже не оказалось, кроме самого мистера Адамса.

Мистер Адамс выглядел совсем не так, как мы представляли. Он не был не жирный, не толстый и не очень даже старый. Но ножки у него были короткие и толстые и несуразно большая голова. Этакий коротышка с властными манерами и решительной походкой. Было видно, что он привык командовать и не привык слышать.

Слово «Наполеончик» произнесла сверху наша тетушка. Она устроилась на нижней ветке березки, прямо над головой президиума, так что ей все было видно и слышно.

— А ведь шеф-то впрямь как Наполеончик! — воскликнула она непринужденно, и все вокруг громко засмеялись.

И тогда все дети вдруг хором закричали:

— Это он! Это он! Маленький На-по-леон!

Мистеру Адамсу это очень не понравилось и не понравилось, что тетушка вообще восседает, устроившись удобно на ветке, прямо у него над головой, мешая задуманным торжествам. Он посмотрел в сторону своих помощников и спросил, голос у него был тонкий и пронзительный:

— А это кто?

— Это та самая… Тетушка… — подсказали ему помощники, задирая головы и делая руку козырьком.

Шеф, задрав голову, тоже поглядел вверх, на тетушку, и категорическим тоном приказал убрать с дерева всяких посторонних теток.

— Эта опушка, земля и так далее принадлежат нашей фирме.

— А воздух? Воздух над опушкой тоже принадлежит вам? — спросила тетушка Дора, глядя с любопытством вниз.

— Да уберите же вы ее! — закричал мистер Адамс. — Она действует мне на нервы. И потом, кто тут главный? Она или я?

— Вы! Конечно, вы! — хором завопили помощники. — Только как ее убрать?

— Полезайте! И уберите!

— Но мы… Мы не умеем лазать по деревьям!

— Тогда прикажите рабочим! — взвизгнул пронзительно шеф.

— А им не позволят их дети, — шепнул тот, которого мы знали как «помощника всех». Он тоже был здесь. Он забыл, что включен микрофон и его слова разнеслись далеко по лесу.

— Тогда их увольте! — закричал шеф.

— Кого? — спросили помощники.

— Всех! В первую очередь вас самих, вы бездельники и ничего не умеете! И водителей… И детей тоже!

— Ур-р-а! — закричали все дети. — Нас увольняет Наполеончик!

— А с кем же вы останетесь? — спросила насмешливо тетушка Дора, глядя сверху на мистера Адамса. — Может, вы и меня хотите уволить?

Эта реплика окончательно вывела мистера Адамса из себя.

— А с вами я расправлюсь лично, — пригрозил он, глядя вверх. — Где крановщик? Я требую, чтобы он поднял меня наверх к этой тетке!

Бывшие помощники, теперь уже уволенные, сконфуженно молчали. А больше никого не было, кто бы поторопился исполнять указание шефа.

Увидев среди собравшихся моего папу, шеф крикнул ему:

— Вот вы… забыл ваше имя… Но вы были у меня главным исполнителем по строительной технике…

— Да, — отвечал папа, привставая с травы, — был. Ну и что?

— Вы можете приказать крановщику?

— Но я со вчерашнего дня вами уволен, — отвечал ему спокойно папа.

— Я вас возвращаю! — повелительно сказал шеф. — Я даже вас повышаю! Вы будете моим первым замом… Действуйте!

Папа посмотрел на меня, на других детей, на маму.

— Нет, — решил он. — Я к вам уже не вернусь. Я не хочу с вами работать, потому что я вас не уважаю. — Он указал рукой на поляну и добавил: — Вас никто здесь не уважает, разве вы не видите?

И дети захлопали в ладоши. Снова хором они пропели: «Он, он, он — маленький Наполеон!»

— Поднимите его, — попросила сверху тетушка, обращаясь в сторону водителей. — Петер, вы можете поднять его на высоту?