Всё успевала делать красивая девушка, и была она весёлая, как летний день.

Но однажды девушка стала грустной, и руки её делали всё не так, как всегда. Богатырь спросил:

— Здорова ли ты, дочь? Не больна ли?

— Я здорова, отец, только не могу найти себе покоя. Приснился мне сон, никак не могу отогнать его прочь.

— Какой же сон ты видела? — захотел узнать богатырь.

— Как будто я видела его наяву, — ответила дочь. — К нашему жилищу шёл молодой высокий охотник. Он шёл через лес и болото, легко ступали его ноги, за плечами ладно висел лук. Глаза его горели, волосы вились на ветру. Он шёл прямо ко мне и вдруг исчез. И теперь мне не хочется надевать соболиные меха, не хочется есть сладкие стерляди и вкусное мясо. Я никогда не была такой.

Отец улыбнулся и сказал:

— Не грусти, дочь, будет у нашего жилища охотник, который приснился тебе.

В тот вечер позвал богатырь верную птицу — скопу. Сказал ей:

— Пролети над нашей страной, расскажи людям, что видела дочь во сне. Пусть услышит молодой охотник с горящими глазами, легко идущий через лес и болото. Пусть он придёт к нашему жилищу.

Полетела скопа рассказывать людям, как велел богатырь. На лёгких крыльях разнесла она весть по стране. Услыхал о прекрасной девушке злой старый колдун. Был он горбат и крив на один глаз. Трёх жён уморил злой колдун чёрной работой. Сам он не ходил на охоту, не ловил рыбу, не рубил дрова для очага. Всё делали его жёны, а колдун ел самую вкусную пищу и делал людям зло. Жил он по ту сторону реки, но всюду поспевал на своих кривых ногах.

Первым к жилищу богатыря приплыл он.

— Слыхал я, богатырь, твоя дочь ищет верного мужа. Всё у меня есть — и снасти ловить рыбу, и лук со стрелами, и лёгкие лодки, жилище всё украшено шкурами. Пусть идёт твоя дочь ко мне в жёны.

Тут услышал колдун звонкий смех, будто зажурчал чистый ручей. Это засмеялась дочь богатыря, услышав слова колдуна. Она вышла вместе с отцом из чума. Старый богатырь сказал в ответ:

— Нам с тобой надо о смерти думать, старый человек. У молодых жизнь впереди. Моя дочь тебе не пара. Разве ты сам этого не видишь?

Зло рассмеялся колдун.

— Ты не знаешь моей силы. Я волшебством могу обратить себя в молодого.

— Что же ты не сделал этого раньше? — спросил богатырь. — Ты испугал мою дочь. Теперь, если ты даже обратишься в молодого, она не поверит тебе. Говорят, что ты уже уморил трёх жён, четвёртой у тебя не будет.

Колдун затрясся, подскочил, ударился о землю — хотел молодым стать, а стал ещё горбатее и старее. Прыгнул он в лодку и закричал:

— Твоя дочь ждёт молодого охотника! Я сделаю так, что он никогда не дойдёт до твоего жилища. Покрою всю землю гнилыми болотами, он захлебнётся в первом.

Тут услыхали они весёлую песню. Чистый, сильный голос летел через тайгу и озёра. Это шёл молодой охотник. Скопа принесла ему хорошую весть. Затрясся колдун, взмахнул рукой в левую сторону, откуда слышался голос, и там опустилась земля и легло гнилое болото. Взмахнул вправо колдун рукой — и там появилось болото. Но только голос становился всё ближе и ближе. Молодой охотник шёл, как лось, по болотам, не проваливаясь. Он подошёл к жилищу и сказал:

— Здравствуй, богатырь! Здравствуй, прекрасная девушка! Скопа принесла мне весть. Я нашёл вас. Здравствуй, дедушка! — сказал он, увидев колдуна. Он подошёл к девушке и взял её руку. — Я давно искал тебя. Ты — моё счастье.

Тут колдун собрал всю свою силу и закричал:

— Ты не будешь счастлив, ты перешёл мне дорогу, и за это я обращу тебя в птицу!

Он так и сделал. На глазах у богатыря молодой прекрасный охотник превратился в кулика. Он взлетел над жилищем и грустно закричал:

— Хорр-хорр!..

Девушка закричала от горя:

— Обрати, злой колдун, и меня в птицу!

Колдун так и сделал. И две птицы заметались над жилищем. Не стерпел богатырь — выхватил меч и разрубил злого колдуна пополам. Хотел схватиться колдун руками и ногами за землю, но обратился в старую корягу.

Умер старый богатырь, опустело его жилище. А птицы, не жившие раньше на Тыме, летают на утренней и вечерней заре и зовут друг друга.

Возле Кольджи-речки жил лесной человек с женой. Растили они сына. Сын годами маленький, а ростом большой, — богатырской породы. Живёт парень, с каждым днём всё сильнее становится. Подрос сын — отец его к делу стал приучать. Лодку большую, крытую построили.

Как весна пришла — на воду лодку спустили, сели, поехали. Отец сыну весло в руки дал — грести. А сын грести не может. Веслом, будто ножом, воду режет, — лодка ни с места. Отец видит: умаялся парень, а попусту. Только смеяться не стал. Показал, как грести надо. Раз ударил веслом своим — лодку будто бурей вперёд гонит и волну на реке поднимает.

Живут они на воде, рыбу ловят. Отец сына учит снасть всякую на рыбу ставить. Наловчился парень рыбу промышлять, самоловы настораживать, ночью лучить с острогой. Иной раз больше отца поймает. Как-то мать говорит отцу:

— Самая пора сейчас в урман ехать, берёсту драть.

Утром, солнце ещё не взошло, они в путь тронулись. Река в низовья бежит, от песка до песка кружится по тайге. Сколько-то песков проехали, сын видит — кругом всё меняться стало. Сначала кедровые боры были по берегам, кедры, будто богатыри, шапки высоко в небо заломили, чуть до облаков не достают зелёными головами; стоят, вокруг поглядывают, чуть колышутся под ветром, шум идёт, словно говорят они друг с другом.

Ещё сколько-то проехали — ели и пихты пошли. Вершины, как остроги острые, к солнцу тянутся. Тайга густая, густая, в ней и днём как в сумерки. А потом шире, просторнее берега открылись.

Сын видит — на поляну берёзки белоногие выбежали, зелёным листом на солнышке светятся, смеются от радости. «Ой, сколько света», — говорят. А там, что дальше, то выше берёзы стоят. Большой урман пошёл.

Здесь отец лодку к берегу подогнал. Поставили они ловушки на рыбу, а сами в урман пошли, берёсту шкурить. Отец с матерью ножами надрез вдоль дерева сверху вниз делают, большие пласты берёсты сдирают. Целую кучу нашкурили, в лодку перенесли. Когда берёста немного подсохла, мать из неё туесов наделала и сыну сказала:

— Возьми, сынок, каждым почерпни воды, не протекает ли?

Парень туесом воду зачерпнёт, — нет, не протекает, нигде ни капли, будто из целого дерева сделаны. А мать ещё коробочек разных наделала — иглы костяные, жилы тонкие туда складывать. Отец сыну говорит:

— Разведи костёр на берегу, сынок!

Тот сделал. Отец железные и медные прутья острые принёс, в огонь сунул. Накалились они докрасна. Отец возьмёт прут раскалённый, рисунок на берестяном туесе выводит, словно ёлочки маленькие по берёсте бегут. Туес не узнать — смотреть красиво! Был ровный, белый, а теперь коричневые полоски по нему побежали. Парень и сам попробовал так же сделать. Взял прут железный, пробует рисунок навести, криво получается. Одна полоска от другой в сторону бегут. Потом помаленьку и этому научился, ровнее дело пошло. Матери первую коробку подарил. Похвалила она сына.

Долго ли, мало ли ездили — осенняя пора подошла, время орешек кедровый бить. Отец с матерью колотушки на длинных палках сделали, а сыну — поменьше колотушку. Поплыли к кедровым борам. На берег сошли, в тайгу забрались. Отец колотушкой по дереву ударит — гул по тайге идёт, шишки на землю дождём летят, успевай собирать только! Полную лодку набили орешка. На весь год запас сделали. Кедровым духом кругом пропахли, руки просмолили, зато сладкий орешек добыли. Немного времени прошло, мать говорит опять:

— Теперь бруснику собирать надо. По сухим сограм красным-красно её поспело. В ней здоровье человеку: сильный станешь, зубом крепкий.

Пошли туда все трое, туеса с собой забрали. Верно сказала мать. В сограх на больших полянах, на зелёной моховой шкуре ягоды огнём горят. Прямо пригоршнями бери. Скоро первый мороз ударил. Ещё вкуснее брусника стала. Полные туеса большие набрали в запас к зиме, в лодку перетащили и поехали. Отец сыну сказал:

— Это мы лёгким делом занимались. Большое дело впереди будет. Богатырское дело — охота. На лося пойдём, на медведя пойдём с тобой, белку промышлять будем. Лук тебе сделаю, стрелы.

Выбрал отец сосну, срезал пласт, к солнцу обращённый, потом берёзовый пласт сушёный, звонкий взял. Склеил их рыбьим клеем и лук стал делать сыну. Мать ему самые крепкие жилы лосиные на тетиву дала. Отец натянул лук, тронешь тетиву — она гудит, поёт будто.

— Теперь стрелы разные будем делать, — сказал отец.

Достал деревянные черенки, гладко оструганные, рядом положил. Стал наконечники для них делать.

— Тупые деревянные, тупые костяные на белку пойдут, — сказал отец, — железные наконечники на зверя надо беречь. Лося, медведя бить будем. Вот эти трёхгранные, как клюв щелкуньи сделанные, против злых разбойников береги.