Из последних запасов муки маленький ханты замешивал тесто и жарил над костром на палочках лепёшки для старика. Но дедушке становилось всё хуже и хуже. Теперь он лежал, не вставая со шкур, в углу чума.

Старый человек мёрз, и его не согревали лепёшки и старые лосиные шкуры.

Мальчик прижимался к нему и не чувствовал тепла. Так проводили они долгие осенние ночи на берегу таёжной реки.

Когда скрывалось солнце и ночь опрокидывала из синего туеса в уснувшую реку серебряные россыпи звёзд, у входа в чум чуть светились угли костра.

Во тьме ночи что-то говорили между собой кедры, заломив высокие шапки. Они шептались тихо-тихо, и мальчик не мог разобрать их слов. На вершины деревьев прилетали невиданные птицы, а может быть, это были добрые и злые духи из сказок? Где-то глухо и грозно ревел медведь. Может быть, он подкрадывался к чуму?

Маленький ханты ближе подвигал старое ружьё. Медленно тянулись осенние ночи. И по утрам всё холоднее горели зори и всё меньше становилось тепла в теле старого ханты.

Однажды днём старик затих. Он ушёл в далёкий путь, в край луны. Мальчик закричал: «Дедушка, дедушка!» — но старик ничего не ответил. Он был мёртв.

Теперь совсем плохо стало маленькому ханты. Он не помнил, как прошли еще три восхода солнца, как он похоронил дедушку у обрыва над рекой.

Гасли и зажигались зори в небе. Солнце сменяла луна, и день сменял ночь.

У маленького ханты не осталось даже плохой муки. Он добывал немного рыбы. Прилетали птицы, но он не мог стрелять — у него не было пороха и свинца.

Однажды ночью ему приснился сон.

Будто к чуму на длинных крыльях прилетел в рясе поп Иван. Он сел на сучке кедра, почистил клювом свою рясу и сказал, каркая: «Плохо». За ним подскочила большая кедровка. У неё было жирное румяное лицо, и она, ловко подпрыгнув к чуму, потянула из-под ханты старую лосиную шкуру. Потом прилетел коршун с длинной саблей — урядник, и он долго летал над чумом и размахивал ею. Но вдруг послышался свист могучих крыльев, и кедровка, и ворона, и коршун закричали, заметались и полетели, виляя, в глухой бурелом.

А у чума, взмахнув широкими крыльями, опустился орёл. Он встал у входа, охраняя мальчика. Маленький ханты проснулся и весь день не мог забыть этот сон.

В холодный осенний вечер он сидел у костра и плакал. Он не замечал уходящего солнца и яркой зари, от которой наливались красным цветом листья осины и желтели берёзы.

Он не видел, как на реке показалась лёгкая лодка, в которой сидел человек, ловко управляющий веслом, как лодка пристала к берегу и человек, легко ступив на землю, тихо подошёл к нему.

— О чём ты плачешь, мальчик? — склонившись к нему, спросил человек. — Кто тебя обидел? Почему ты один?

Тут маленький ханты сквозь слёзы взглянул на человека. Он был невысок ростом. Лёгкая меховая куртка была накинута на плечи. Обут он был в простые сапоги. Мальчик поднял взор и увидел ласковые и смелые карие глаза человека. Какие это были хорошие глаза! Они глядели тепло. Маленький ханты никогда не видел такого ясного лица.

— Почему ты плачешь, малыш? — повторил свой вопрос человек. — Кто обидел тебя? — глаза человека сверкнули гневом. И слёзы ханты высохли. Он догадался, что перед ним стоит тот Большой человек — горный орёл.

…Над северным краем плыла на белых крыльях прозрачная ночь. В реке отражались далёкие созвездия. Тихонько шумела тайга. И заря уходила от заката к востоку. А они сидели у костра, и мальчик, прижавшись к Большому человеку, рассказал ему свою короткую, как полёт стрелы, жизнь.

Большой человек слушал всё от слова до слова и ласково гладил голову ханты. Потом он заговорил сам: о неведомых далёких краях, где нет тайги, где растёт хлеб, о землях, где обрывается берег и большая вода, которую называют морем, уходит далеко, далеко от глаз; о вечных песках и пустынях, где нет ни тайги, ни воды; о краях, где горы поднялись до неба, а на вершинах лежит вечный снег, о цветущих долинах, где реки прозрачны, как небо, и быстры, как птицы; о больших городах, где люди живут в высоких каменных домах.

— И всюду, мальчик, — сказал он, — живут люди: русские и ханты, грузины и шорцы, туркмены и белорусы. И всюду есть такие малыши, как ты, маленький ханты. И всюду богатые отнимают у бедных людей и шкурки белок, и золотой хлеб, и сладкие плоды. Ты не один, бедный маленький ханты. Все бедные люди — братья. И все народы — братья. И когда люди поймут это, они поднимутся дружно и возьмут у богатых всё, что те отняли у бедных людей. И охотники, и рыбаки, и те, кто сеет хлеб и строит каменные дома, — будут жить дружно. Но бедные люди должны все вместе бороться за своё счастье. И ты, малыш, когда подрастёшь, тоже будешь сражаться за счастье народа. За то, чтобы над этим краем всегда ярко светило солнце…

Костёр чуть дымился, а ночь подходила к концу. Бледнее сияли далёкие звёзды. Всё ярче, как кисти рябины, горела заря на востоке. Вот розовый отсвет её загорелся в реке, и словно огнём запылала вода. Вот солнечный луч скользнул по вершинам кедров, и солнце взошло над тайгой, над морем, над маленьким ханты. Он стоял рядом с Большим человеком и держался за его тёплую руку.

И Большой человек сказал:

— Вот и кончилась ночь. Вот он, рассвет, и ясное солнце. Это солнце будет сиять для всех простых людей, мальчик.

…Они прожили несколько дней на берегу быстрой реки, делая себе запас пищи на дорогу. Большой человек смастерил острогу. Ночами они разжигали смолистые корни в жаровне на лодке — лучили по омутам рыбу. Утром стреляли перелётную птицу, собирали в дорогу орехи. Большой человек всё делал умело. Когда запасы были готовы, маленький ханты потушил костёр у одинокого чума. Они положили в лёгкую лодку звериные шкуры, берестяной туес, лосиную шкуру и старое верное ружьё.

И маленький ханты поплыл с Большим человеком к далёким селениям вниз по реке. Не одна ночь сменилась днём, пока добрались они до широкой реки, где на крутом берегу стояло много высоких домов.

Здесь Большой человек передал маленького ханты русской женщине. Она приняла мальчика будто сына.

А утром, когда снова горела заря и первые лучи солнца пробежали по дальнему бору, Большой человек уплыл на быстром обласке.

Он шёл навстречу солнцу, против течения, сильно и легко разрезая упрямые волны.

А маленький ханты долго смотрел ему вслед.

Старый Аки пришёл с охоты сильно сердитый. Не принёс он домой никакой добычи.

То ли дрогнула рука старого охотника, то ли большой глухарь сорвался с ветки сосны раньше — пуля из винтовки дедушки Аки полетела в белый свет.

Аки поставил ружьё у крыльца нового дома, а сам пошёл, бормоча что-то, в берестяной чум. Семья давно не зимовала в чуме. Жили в пахнущем свежей сосной доме. Но Аки, по привычке, летом любил ночевать в берестяном жилище.

Маленький Айпох смотрел на дедушку с крылечка дома.

Айпох тоже хочет стать охотником. Отец и мать мальчика уплыли на обласках в кедровый бор за кедровыми шишками.

Дедушка Аки зашёл в чум. В дальнем углу, под лосиной шкурой, отыскал деревянного бога, похожего на куклу.

Выйдя обратно, Аки стал бить бога о деревянную стойку.

— Ты виноват! Ты плохой бог, — приговаривал Аки. — Прошлый раз я зря мазал твои губы гусиным жиром. Ты ничего не стоишь, раз не мог отвести коготь чёрта, который дёрнул меня сегодня за руку. Я промахнулся по большой птице — глухарю. Смотри, не разболтай про такой позор в стойбище. Тогда я тебя совсем поломаю!

И Аки, размахнувшись, бросил своего бога в дальний угол чума.

Айпох пошёл навстречу дедушке.

— Что ты принёс с охоты? — спросил Айпох. Он ничего не знал ни про глухаря, ни про чёрта, которого боялся Аки.

Аки про добычу промолчал. Тогда Айпох спросил:

— А какой бывает чёрт, дедушка?

— Разный бывает! Он может притвориться оводом и сядет на мушку винтовки, а ты ничего не видишь — где птица — и стреляешь мимо. А то дёрнет за руку и опять мимо. Ну, тебе об этом рано знать.

А Айпох хотел знать — какой чёрт помешал дедушке Аки принести сегодня добычу с охоты? И он пошёл в дом к своей сестре Найне.

Найне всё знает. Она учится в школе-интернате в восьмом классе, в большом селении Александровском. По Васюгану-реке, где живет Айпох, надо плыть до великой реки Оби, на её берегу стоит Александровское. Там много домов и людей живёт видимо-невидимо.

— Однако, больше тысячи! — говорил Аки. Дедушка, когда был молодым, много раз плавал на обласке в то стойбище Александровское.

Аки рассказывал Найне:

— Это было давно, тогда жил царь, а при нём купцы, урядник и поп. Аки был молодой и сильный. Он мог по три дня гнаться на лыжах за лосем. Один на один ходил на медведя. На своём веку убил пятьдесят три больших медведя, и никто не мог сосчитать, сколько он добыл голубых белок, рыжих колонков, белых как снег горностаев! Добывал он и злых рысей. А одна из этих сердитых лесных кошек прыгнула с сосны на Аки сзади. Погиб бы дедушка, если бы не верные собаки-лайки. Они спасли Аки, а шкуру рыси он постелил в чуме. Но сколько ни добывал охотник Аки звериных шкур, купцы всё считали, что Аки должен им за муку и порох, за свинец и сахар. Они поили Аки дурной водкой с табаком и показывали Аки какие-то бумаги. По ним выходило, что Аки должен купцам за прошлые годы и они дают ему припасы из милости. Аки никак не мог понять, почему он должен? Меха стоили дороже. Но в бумаге всё было записано. А купцы говорили, что бог всё знает, и грех Аки не верить купцам. И поп Иван говорил, что Аки должен ему дать для бога сколько-то шкурок, иначе чёрт утащит Аки в ад. Что за ад — Аки не знал. А урядник с большой саблей брал не богу, а себе и ещё грозил Аки посадить его в холодный амбар-каталажку.