— Стыдно тебе, не хочешь ты выполнить просьбу наших гостей!

Вздохнул муж и говорит:

— Ладно, отсчитывай скорее золотые, пока я не передумал!

Отсчитал самый богатый гость деньги, отдал Насыр-Эддину-одже. А сам схватил зайца и давай кричать:

— Эй, заяц, теперь ты мой слуга!

Потом обернулся к двум другим богачам и сказал:

— Нечего нам ссориться из-за этого зайца — так, видно, Аллаху было угодно, чтоб он стал моим слугой.

Согласились те два богача: видно, Аллаху было угодно, нельзя спорить и ссориться.

— Ну, — говорит первый богач, — хочу я на радостях угостить вас всех. Эй, заяц, беги ко мне домой и скажи своей новой хозяйке, что я приду с гостями после вечернего нама́за[114], пусть приготовит нам хороший ужин! Да смотри у меня — проворнее, не то достанется тебе!

Пустил он зайца на пол, а тот в дверь — только его и видели!

Посидели гости, поговорили о том о сем и пошли в мечеть на молитву. А потом все отправились к богачу ужинать. Один Насыр-Эддин-оджа не пошел.

— Что-то, — говорит, — у меня нога заболела и спину ломит.

Подошли гости к дому богача — темно. Постучали раз — не открывают дверь. Постучали еще раз — не открывают дверь. Стали стучать кулаками изо всех сил. Вышла заспанная хозяйка, зевает спросонья и сердито спрашивает:

— Что это ты не вовремя гостей привел?

— Как — не вовремя? Ты разве не ожидала нас? И ужин не приготовила?

— Да как же я могла знать, что вы придете?

— А разве тебя заяц не предупредил об этом? — удивился богач.

— В своем ли ты уме? Какой заяц?

— Да наш новый слуга!

Рассердилась жена:

— Ум у тебя помутился или ты вздумал посмеяться надо мной?

Хлопнула она дверью и ушла в дом.

— Так, видно, этот плут обманул меня! — завопил богач и бросился к дому Насыр-Эддина-оджи.

Прибежал он и давай кричать и кулаками размахивать:

— Обманщик ты! Обманул ты меня!

Сел Насыр-Эддин-оджа на тахту и спрашивает:

— Чем же я тебя обманул?

— Заяц к моей жене не пришел, ничего ей не передал и сам неизвестно где.

Улыбнулся Насыр-Эддин-оджа:

— Не я тебя обманул. Сам себя ты обманул!

— Как так — сам?

— Вспомни: ты приказать-то зайцу приказал, а сказал ли, где ты живешь — на какой улице, в каком доме?

Ударил богач себя по лбу кулаком:

— Верно, не сказал!

— И еще: не успел ты зайца взять, как начал ему наказаньями грозить. А он этого не любит. Вот и потерял ты проворного слугу! Сам себя и вини!

Видит богач — нечего возразить, и поплелся домой злой и пристыженный.

А Насыр-Эддин-оджа и с долгами расплатился, и хлеба и дров купил, и стал жить без нужды.

Пересказ М. Булатова.

ыло ли, не было ли — в давние времена жили два человека. Одного звали Да́туа, другого Петрике́ла, и были они оба большие плуты.

Однажды Датуа достал мешок, набил его туго мхом, сверху положил немного шерсти и принес продавать. Когда он стал взбираться по склонам хребта, попался ему навстречу Петрикела. У Петрикелы на спине тоже был большой мешок, а набит он был скорлупой грецких орехов. Только сверху покрывали скорлупу настоящие орехи.

— Здравствуй! — крикнул Датуа.

— Здравствуй! — ответил Петрикела.

— Откуда идешь и куда путь держишь?

— Да вот несу продавать орехи. А ты откуда идешь, скажи мне?

— Я, брат, несу шерсть продавать. Только появилась у меня сейчас хорошая мысль. Никакой ведь нам выгоды не будет, если мы с нашим грузом станем тащиться по такой тяжелой дороге туда и обратно. Только чувяки износим! Давай лучше поменяемся мешками: ты понесешь продавать шерсть в свои места, а мне дай орехи — я тоже вернусь обратно в свои и продам их.

— Хорошо ты придумал! Глупо тащиться по такой тяжелой дороге. Лучше вернуться нам в свои места. На, возьми мои орехи, а взамен отдай мне свой мешок шерсти.

Так, ничего не подозревая, плуты обменялись мешками, и каждый пошел к себе домой.

Прошли они часть пути и, когда перестали видеть один другого, остановились и торопливо раскрыли каждый свой мешок. Видят — обманули друг друга!

Подосадовали они, поворчали, да ничего не поделаешь!

Спустя некоторое время плуты встретились. После приветствия Датуа сказал Петрикеле:

— Я думал, что один я такой плут, но выходит, что ты, брат, ничем не уступаешь мне!

— Вот еще! Чему же тут удивляться, брат? Если ты умеешь плутовать, почему бы и мне не уметь?

— Ну, так давай побратаемся!

— Давай!

— Денег у нас обоих нет, торговать нечем — поступим вместе в услужение к какому-нибудь богатому человеку.

— Пусть будет по-твоему.

Стали плуты искать места.

Ходили они, ходили и наконец узнали, что какой-то старухе нужны два работника. Явились они к старухе и стали спрашивать, какую работу она им даст и сколько платить будет.

Старуха сказала:

— Есть у меня корова и этот дом. Одному из вас придется гонять корову на пастбище со свирелью, чонгу́ри[115] и бубном, потому что моя корова любит плясать под музыку. А другому надо будет работать дома: мести пол, наводить чистоту и выносить мусор куда-нибудь подальше. Буду вас за это кормить и деньги вам платить буду. Если согласны — поступайте ко мне.

— Почему не согласны? Согласны! — ответили Датуа и Петрикела разом.

На другой день Петрикела остался дома хозяйничать. А Датуа захватил с собой хлеба, бубен, свирель и чонгури и погнал корову на пастбище.

Вымел Петрикела кое-как все углы, навел чистоту, мусор собрал в одну кучу, но поленился отнести подальше от дома: решил свалить мусор на соседском дворе.

Только он собрался вывалить мусор, как хозяева этого двора накинулись на него и больно поколотили, приговаривая:

— Не посмеешь больше свой мусор на нашем дворе сваливать! Не посмеешь!

Пришел Петрикела весь в синяках и повалился в хлеве.

«Эх, — думает, — не для того, оказывается, соседский двор, чтобы туда мусор выбрасывать!»

А Датуа-плуту тоже плохо пришлось: не успела его корова выйти на пастбище, как стала бегать и прыгать по полю из конца в конец, и носилась она так до самого вечера, не давая отдыха своим ногам. И Датуа не давал покоя своим ногам: он бегал за коровой, бренчал на чонгури, дудел на свирели, изо всех сил бил в бубен…

Только поздним вечером корова перестала прыгать и скакать и вернулась домой. За ней вернулся и Датуа. Он так измучился от беготни, что и пища ему не шла в рот. Вошел он в хлев и спросил Петрикелу:

— Что с тобой, братец, не болен ли ты?

— Почему это ты решил, что я болен?

— А почему же ты лежишь?

— Да вот, вымел я и дом, и двор, и хлев, а мусор свалил на соседском дворе. А там соседи как только увидели меня, зазвали в гости, пригласили к столу и славно угостили. От такого угощения я даже устал, а от вина у меня немного голова кружится… Ты-то расскажи, как время провел.

— Тоже неплохо! Пришел я в поле, забил в бубен, ударил пальцами по струнам чонгури и задудел на свирели. Тут корова моя пустилась отплясывать лезгинку. Целая толпа мужчин и женщин собралась веселиться вместе с нами. Можешь ты себе представить — хлеб принес обратно домой и поесть забыл!

— Раз так, братец, то завтра я пойду пасти корову, а ты погостишь и попируешь у наших соседей!

— Пусть будет по-твоему, не хочу обижать тебя отказом, — сказал Датуа.

На другой день Петрикела испытал то же, что и Датуа: корова заставила его бегать целый день без передышки. А Датуа получил то же, что и Петрикела: соседи так исколотили его, что он едва ноги до хлева дотащил.

Ночью они признались один другому в своем лукавстве и стали советоваться.

— Если мы не удерем отсюда, — говорили они, — то помрем или с голоду, или от побоев.

Решили Датуа и Петрикела, не откладывая, бежать. Но беда была в том, что по вечерам старуха сама наглухо запирала снаружи двери, и невозможно было уйти. Петрикела сказал:

— Вот что мы сделаем: сложим в мешок наши пожитки. Один из нас пусть подставит спину другому и поможет вылезти через щель в потолке хлева на крышу. Оттуда можно будет спустить веревку и поднять мешок с нашими пожитками и того, кто внизу останется.

— Ты замечательно придумал! — одобрил Датуа. — Я сильнее тебя и одинаково легко могу вытащить из хлева и мешок с нашими пожитками, и тебя!

Петрикела сразу же подставил спину, и Датуа вылез на крышу.

Тут Петрикела сложил в мешок пожитки, забрался в него сам и крикнул вверх:

— Эй, друг! Тяни наше имущество и спускай обратно веревку!

Датуа поднял наверх мешок, взвалил на спину и пустился бежать, совсем не заботясь о своем приятеле.

Пробежал он большое расстояние, устал, захотел передохнуть и бросил мешок на камни.