Как ни в чем не бывало, без всяких особых намерений, Анни побрела вдоль реки, по направлению к верховью, а потом повернула влево. Майкки следовала за ней не очень уверенно, с опаской. С реки они свернули на узкую дорожку, которая тянулась среди полей. На обочинах дороги было еще полно цветов и всяких интересных растений. Анни внимательно изучила свой «Определитель растений» с цветными картинками и знала теперь сотни цветов и трав. «Незабудка луговая, медуница, синяк обыкновенный», — перечисляла она вполголоса. На обратном пути Анни решила нарвать маме букет из ромашек и луговых колокольчиков, потому что мама любила именно эти цветы. Вскоре они вступили в темный хвойный лес, и на каждом шагу Анни с трепетом ожидала увидеть озеро.

— Знаешь что, Анни. Давай лучше вернемся, — предложила Майкки.

— Нет, я дойду до конца, — заявила Анни. — И тебе придется идти вместе со мной, потому что одна ты все равно побоишься идти домой. — Последние слова Анни добавила уже с суровыми нотками в голосе.

И вот Анни и Майкки бредут по лесу, под елями, обросшими бородатым лишайником. Потом девочки вошли в лиственную рощу, где росли липы и толстые дубы. Меж деревьями петляла тропинка, окаймленная папоротником. Воздух здесь был напоен такой пахучей свежестью, что Анни невольно вздохнула: «Ах!»

Мысленно девочка окрестила тропинку Вечной Зеленой Дорогой; сердце ее переполнилось неожиданным счастьем. Но в тот же миг она заметила, что впереди вдоль тропинки по обе стороны дорожки натыканы ужасные палки с табличками. Они так и вопили:

— Частные владения! Вход воспрещен! Осторожно: злые собаки! Здесь проход запрещен под угрозой личной ответственности! Траву не топтать! Берегитесь бульдога!

— Ну, потише, потише… Зачем так громко кричать?.. А то и оглохнуть можно, — сказала Анни и остановилась в нерешительности.

— Дальше нам лучше не ходить, Анни. Правда, правда, — жалобным голосом проговорила Майкки. — Мне совсем не хочется смотреть на то, что ты обещала мне показать.

— А что значит личная ответственность? — размышляла вслух Анни. — Это, наверно, означает, что будешь отвечать, если пройдешь здесь, через это место.

Что до собак, так их Анни нисколько не боится. Она ведь знает язык зверей и поэтому даже самой свирепой собаке сможет рассказать, куда и зачем они идут. Еще ни разу в жизни ни одно живое существо на нее не нападало. Слова «частные владения» ее тоже не очень-то смущали. Ведь она была дитя природы, порождение ее самых тайных сил, а значит, и вся природа была для нее как свой родной дом. Но вот эта ответственность? Личная ответственность…

Анни зашагала вперед. Она уже совсем не думала про Майкки, почти забыла о ее существовании. Сейчас ею овладела только жажда приключений. Так с ней бывало всегда: если Анни грозила какая нибудь опасность, то тем упрямее и настойчивее она шла вперед. Майкки хныкала и плелась позади. Почва становилась понемногу все более влажной, и вскоре под ногами стала проступать вода. Кругом виднелся высокий, стройный камыш, там и тут росли лилии и ирисы. И вдруг взору открылась чистая, прозрачная гладь воды.

Кристальное озеро. Сомнений быть не могло. Вода сверкала и поблескивала, она струилась и пела. Девочки остановились завороженные, вдыхая всей грудью свежий аромат. Воздух тоже был такой прохладный и чистый, будто в нем растворились кристаллы хрусталя. К самому озеру подступал чудесный старый сад. В нем росли пихты и дубы, вишневые и яблоневые деревья, лиственницы и серебристые ивы. Некоторым деревьям было, наверно, по сто лет — такими старыми они казались. А там, подальше к берегу, росли кусты — розы, сирень, смородина. Обилие цветов поражало. Девочки смотрели на всю эту красоту широко раскрытыми глазами. Подумать только, какая прелесть! И венцом всего этого, вернее, жемчужиной в этом венце было озеро. Прозрачное и прохладное, оно неодолимо притягивало и манило к себе двух маленьких уставших девочек.

— Ой, Анни, — вздохнула Майкки. — Спасибо тебе за то, что ты показала мне это. Такого чуда я никогда не позабуду. Но теперь мне надо идти… Я пойду… А то вдруг возьмет и придет эта самая… ответственность…

— Никуда ты не пойдешь, — заявила Анни. — Вот именно, не пойдешь. Ты останешься здесь, и это так же верно, как то, что меня зовут Эдельхайд.

— А разве тебя зовут не Анни? — спросила озадаченная Майкки.

— Ну как тебе сказать, — ответила Анни. — Здесь я Эдельхайд. Видишь ли, это озеро, — если тебе честно сказать, — волшебное. Мы с тобой сейчас в волшебном мире. И здесь я имею право ходить где угодно. У меня есть такая бумага, и там написано, что имя мое — Эдельхайд.

— Что ты говоришь?! А я и не знала! Покажи мне, пожалуйста, эту бумагу, — попросила практичная Майкки.

— Ну-у, она у меня где-то… здесь, — неопределенно ответила Анни, указав рукой на сердце. — Я хочу, чтобы мы остались здесь по меньшей мере на семь лет.

— Я так долго не могу, — встревожилась Майкки. — К вечеру я должна быть дома. Я обещала маме собрать в лесу немного хворосту.

— Я же тебе сказала, что никуда мы не пойдем, — повелительным гоном повторила Анни. Затем совершенно другим, вкрадчиво-нежным голосом спросила:

— Деточка, ты собираешь в лесу хворост, чтобы согреть свою бедную хижину? Ведь твоя мать — старушка-хворостушка? А сама ты — дочь дровосека? Не так ли?

Майкки безмолвно смотрела на Анни, широко раскрыв от изумления глаза; так и не получив ответа, Анни добавила:

— А вот я — дочь дровосека.

И это была чистая правда, ведь ее отец действительно валил где-то лес.

— Только моя мама не старушка-хворостушка, как твоя. Мол мама ткачиха, — продолжала Анни. — А до этого она была подрубщицей, швы подрубала. А еще до этого она работала продавщицей в баре Кайкконена.

— Да я ведь все это знаю, — сказала Майкки.

Анни отвернулась. За деревья ми виднелся игрушечный домик, и Анни тут же к нему направилась. Майкки не оставалось ничего другого, как пойти за ней.

Домик был красный, с белыми подоконниками и белой дверью. Он весь так блестел и сверкал, будто в нем еще ни разу не играли. Когда девочки зашли внутрь, у Майкки перехватило дыхание.

— Настоящие обои в цветочек и даже занавески, да еще кружевные, — вздыхала Майкки. — А сколько кукол! Настоящие дачные кроватки, и совсем настоящая плита, и посудка, и все! А вон тут еще кресла, и комод, и даже зеркало! Ой, Анни!

— Ты хотела сказать — Эдельхайд. Выбери себе столько кукол, сколько захочешь. Можешь поиграть с ними.

— Я не смею…

— Ну возьми тогда хотя бы одну, — продолжала Анни и махнула рукой в сторону кукол. — Возьми Лийзу Длинную Косу, или Кайсу Забаву, или Принцессу, кого захочешь. Мне все они уже до того наскучили, я ведь часто прихожу сюда поиграть с ними.

После долгих уговоров Майкки взяла в руки Лийзу Длинную Косу. Ей, правда, очень хотелось взять Принцессу, одетую в нарядное серебристое платье. Но взять ее Майкки не посмела — побоялась испортить. Майкки так заигралась, что никак не хотела уходить из домика. Анни же относилась ко всему с таким равнодушием, словно все это было для нее привычным и обыденным.

— Когда мы придем сюда в следующий раз, то устроим угощение, ну хотя бы сок с булочками, сказала Анни.

С этими словами она вышла из домика и направилась к берегу. Вот уже полчаса она мечтает об этой воде…

— Мы не будем кататься на лодке, мы пойдем купаться, — сказала она. — Смотри, Майкки, вода здесь такая ясная и такая чистая, что на ней можно качаться хоть сколько — все равно не утонешь. Здесь совсем не обязательно плавать на надувном матрасе, как некоторые…

— А разве здесь есть кто-нибудь еще? — озабоченно спросила Майкки. — Или сюда кто-то плывет на надувном матрасе?

— А вот увидим, — ответила Анни. — Иди за мной.

И они побежали к берегу, к полоске белого песка; на бегу Анни заметила дом, мелькнувший за деревьями. Дом этот был очень некрасивый. Анни любила только деревянные, крашенные краской дома, а такие низенькие странные постройки ей совсем не нравились. В них один только кирпич да сталь, цемент да бетон да еще невесть что. А окна такие огромные, что с улицы наверняка видно все, что делается в доме. И даже по цвету эта постройка была странной: Анни показалось, будто стены заляпаны ржавой штукатуркой, «Наверно, так теперь модно», — подумала Анни и бултыхнулась в воду.

Вода дышала свежестью. Казалось, будто чьи-то нежные, тонкие руки поддерживают девочек. У самой поверхности резвились маленькие стайки мелких цветных рыбешек; тихо покачивались лилии; над озером летали стрекозы и ярко-желтые бабочки. «Как в раю, — думала Анни, плавая „по-собачьи“ недалеко от берега. — Я буду приходить сюда каждый день, — решила она. — Летом купаться, зимой кататься на коньках».