– Слышишь ты крик петуха, маленький Тук? Кукареку! Вот из бухты Кёге полетели куры! У тебя будет птичий двор, огромный-преогромный! Тебе не придется терпеть нужды! Ты, как говорится, убьешь бобра и станешь богачом, счастливым человеком! Твой дом будет возвышаться, как башня короля Вальдемара, будет богато разукрашен такими же мраморными статуями, как те, что изваяны близ Преете. Ты понимаешь меня? Твое имя облетит весь мир, как корабль, который хотели отправить из Корсёра, а в Роскилле – «Помни про сословия!» – сказал король Роар – ты будешь говорить хорошо и умно, маленький Тук! Когда же наконец сойдешь в могилу, будешь спать в ней тихо…

– Как в Соре! – добавил Тук и проснулся. Было ясное утро, он ровно ничего не помнил из своих снов, да и не нужно было – нечего заглядывать вперед.

Он вскочил с постели, взялся за книгу и живо выучил свой урок. А старая прачка просунула в дверь голову, кивнула ему и сказала:

– Спасибо за вчерашнее, голубчик! Господь да исполнит лучший твой сон.

А маленький Тук и не знал, что ему снилось, зато знает это Господь Бог!

Воротничок уже давно достиг брачного возраста, но невесты у него не было. Однажды его бросили в стирку вместе с чулочного подвязкой.

– Как вы грациозны и милы! – рассыпался в комплиментах воротничок. – С такой красотой я сталкиваюсь впервые. Давайте же знакомиться.

– Не стоит! – отрезала подвязка.

– А где вы живете?

– Я прошу вас, не нужно со мной заговаривать! – лепетала подвязка.

– Но лицезреть такую прелестницу и молчать – невозможно! – любезничал воротничок.

– Ах, вы не могли остаться в стороне? – воскликнула подвязка. – Вы ведь совсем как настоящий мужчина!

– Я еще и денди! – ввернул воротничок. – У меня сапожная подставка и гребенка имеются!

И хотя счастливым обладателем этих аксессуаров был не он, а его хозяин, воротничок бахвалиться не переставал.

– В стороночку! – направляла подвязка.

– Недотрога! – отозвался воротничок.

Тут его вынули из таза, накрахмалили, а высушив, отправили на гладильную доску, взяли горячий утюг…

– Вдовушка! – переключился воротничок на утюжную плитку. – Я весь горю от вашего прикосновения. Будьте моей женой!

– Ах ты, оборванец! – Утюжная плитка высокомерно прошлась по воротничку.

Воротничок слегка износился по краям. Ножницы были призваны подровнять их.

– Вы, уверен, известная балерина? Чудо как вытягиваете ножки! Люди вам в подметки не годятся, о несравненная! – приветствовал воротничок новый объект вожделения.

– Так и есть! – ответили ножницы.

– Вам под стать быть графиней! – разошелся воротничок. – Я могу предложить вам лишь хозяина-денди, сапожную подставку и гребенку, но как бы я хотел дать вам графство…

– Сватов засылаете?! – разгневались ножницы и изрезали его.

– Из невест осталась одна гребенка! – подытожил воротничок. – Миледи, в каком отличном состоянии ваши зубки!.. Входил ли в ваши планы законный брак?

– Еще бы! – ответила гребенка. – Я помолвлена с сапожной подставкой!

– Помолвлены? – вскипел воротничок. Лишившись последней претендентки, он презрел институт брака.

Со временем воротничок вместе с другой ветошью оказался на бумажной фабрике. Это был настоящий салон для разнотканого общества; тонкое полотно традиционно держалось в стороне от грубого. У каждой тряпки была уйма историй, не говоря уже о хвастливом воротничке.

– Сколько же у меня было невест! – нагло лгал он. – Проходу не давали, ведь подкрахмаленный я казался записным денди! В моем распоряжении были личные сапожная подставка и гребенка. О, моя первая любовь завязка: тонкая, нежная, мягкая! Бедняжка бросилась из-за меня в таз! А одну вдовушку я довел прямо-таки до точки кипения… Стоило ее бросить – и она почернела от горя! А балетная прима… она нанесла мне глубокую рану, чертовка! Моя милая гребенка так сохла по мне, что осталась без зубов! Мне действительно есть что вспомнить!.. Но ближе всего к сердцу я принял поступок подвязки, то есть завязки, бросившейся из-за меня в таз. Да, я не без греха!.. Самое время мне начать жизнь с чистого листа!

Воля его была исполнена: вся ветошь превратилась в белую бумагу, а воротничок, как записной хвастун, – в этот самый лист, на котором напечатана его биография. Как бы и нам не попасть в утиль и не превратиться в чистые листы, на котором напечатают наши истинные биографии без прикрас!

Собрался мотылек жениться. Естественно, на самом миленьком цветочке.

Он осмотрелся: цветы держались на своих стебельках скромно, как настоящие невесты. Но как выбрать из этого многообразия?

Устав ломать над этим голову, мотылек подлетел к полевой ромашке. Французы называют ее Маргаритой. Считается, что она пригодна для гадания. Так и есть. Влюбленные обрывают ее лепестки: «Любит? Не любит?»

– Матушка Маргарита, полевая ромашка! – обратился к ней мотылек. – Вы известная гадалка! Кто моя суженая?

Но ромашка сжала лепестки и ничего не сказала: будучи сама невестой, не стерпела «матушки». Мотылек так и упорхнул ни с чем с твердым намерением самому искать идеальный цветок.

Этой весной удались пролески и крокусы.

– Красивые, – похвалил мотылек, – но их красоте не хватает зрелости!

Мотылек, как и прочие отроки, предпочитал барышень постарше.

Разглядывая анемоны, он счел их горьковатыми. Фиалки показались ему не в меру сентиментальными. Тюльпаны были слишком расфранчены. Нарциссы – простушки. Липовый цвет чересчур обременен родственниками. Яблоневые цветы слишком ветрены – не для брака. Зато горошек ему приглянулся: бело-розовый, полнокровный и утонченный одновременно, он несомненно станет украшением кухни. Мотылек почти уже сделал предложение, когда заметил рядом с невестой стручок с засохшим цветком.

– Кто это? – поинтересовался мотылек.

– Моя сестра, – признался горошек.

– Значит, и вы в будущем, – сказал мотылек, и только его и видели.

Следующими на ярмарке невест были цветки жимолости. Но их удлиненные желтые лица только отпугнули жениха.

Времена года сменяли друг друга, а поиски мотылька так и не увенчались успехом. Осень подарила ему новые цветы в шикарных нарядах, но утомленное годами сердце больше льнет к весенней свежести, жадно ловит запахи юности. Этого не найти у осенних георгинов и штокроз. И мотылек остановил свой выбор на кудрявой мяте.

– Она не может похвастать цветами, но она – само благоухание.

Но мята отвергла его сватовство:

– Останемся друзьями. Мы ведь немолоды. Кто же женится на склоне лет?!

Как знать, если бы мотылек не перебирал невестами, может, и не остался бы бобылем.

Дожди и заморозки не заставили себя ждать. Поднялся промозглый ветер. Погода не для прогулок в летнем наряде. Мотылек залетел в натопленную комнату и там ждал лета. Но долго он не выдержал!

– Я жажду солнца, свободы. Я душу дьяволу продам за самый невзрачный цветок! – молвил мотылек, расправил крылья и шмякнулся об оконное стекло.

Его сразу же заметили, ахнули от восхищения и на булавке посадили в коробочку с другими диковинками.

– Отныне я сижу на стебельке, подобно цветам! – размышлял вслух мотылек. – Об этом ли я мечтал? Но есть иллюзия статуса женатого: тоже крепко сидишь.

– Жалкое утешение! – склонили головки комнатные цветы.

«Комнатным цветам доверять нельзя! – решил мотылек. – Они слишком многое переняли у людей».

В саду одной могущественной королевы были собраны цветы всех времен года, всех частей света; особенно же много было роз, любимых цветов королевы, роз всех сортов и видов – от дикого и колючего шиповника с душистыми листьями до красивейших роз Прованса. Они вились по стенам дворца, обвивая колонны и окна, пробиваясь в коридоры, и тянулись к самым потолкам дворцовых покоев. Что за дивное разнообразие запахов, форм и красок было в саду королевы!

Но в самом дворце царили печаль и горе. Королева лежала на смертном одре; врачи пророчили близкую смерть.

– Единственное средство спасти королеву, – сказал один из врачей, – принести ей прекраснейшую розу мира, эмблему чистейшей любви. Королева не умрет, если увидит эту розу до того, как закроет свои глаза навеки.

И вот все от мала до велика ринулись к смертному одру королевы с самыми разными розами, но, к сожалению, среди них не было той, которая бы даровала исцеление королеве. Та роза цвела в садах любви! Но что же именно была за эмблема высшей, чистейшей любви?

И певцы пели о прекраснейшей розе мира, но каждый пел о своей. Тогда кликнули клич по всей стране, воззвали ко всем сердцам, бьющимся любовью.

– Никто еще не назвал настоящей розы! – сказал мудрец. – Никто не указал, где она цветет. Не из гроба Ромео и Джульетты, не из могилы Вальборги выросла она, – хотя розы с их могил вечно будут дарить сладчайший аромат в преданиях и песнях, – не из окровавленных мечей Винкельрида, не из священной крови, брызнувшей из груди героя, умершего за родину свою, – хотя и нет смерти слаще этой, нет розы краснее пролитой за отечество крови! И не ей посвящает свою молодую жизнь человек, проводящий годы за годами, целые дни и долгие бессонные ночи, ухаживая за магической розой науки!