— Грибуль, — сказала она, — настала минута, когда ты должен решиться на все, наконец получила я позволение от царицы волшебниц победить царя шмелей и навсегда выгнать его из этого царства, но условие так ужасно, что у меня не хватает сил его сказать.

— Говорите! Дорогая маменька, — вскричал Грибуль, — нет жертвы, на которую бы я не был способен для того, чтобы завоевать и спасти это несчастное царство.

— А если смерть? — сказала царица лугов таким печальным голосом, что летучие мыши, ящерицы и пауки проснулись в холодном поту.

— Даже если и смерть, — отвечал Грибуль, — пусть исполняется воля небесной силы! Только бы вы, любезная маменька, вспоминали обо мне с любовью, да еще на острове цветов пели бы иногда песни в память бедного Грибуля, и я буду совершенно счастлив.

— Итак, приготовься умереть, Грибуль, — сказала царица, — потому что завтра возгорится новая война, гораздо ужаснее теперешней. Завтра ты погибнешь в мучениях, около тебя не будет ни одного дружеского существа, и ты даже будешь лишен утешения видеть победу моего войска, потому что ты будешь одною из первых жертв. Чувствуешь ли ты в себе довольно бодрости?

— Да, маменька, — сказал Грибуль.

Волшебница поцеловала Грибуля и исчезла. Время до утра тянулось очень долго, бедный Грибуль, чтоб победить страх ожидающей его смерти, пел в своей тюрьме сладким и трогательным голосом песни, которым он выучился на острове цветов. Ящерицы, саламандры, пауки и крысы, служившие ему товарищами, были до того этим тронуты, что пришли, уселись вокруг него и в свою очередь запели на своем языке погребальную песнь, а сами проливали слезы и бились головою о стену.

— Друзья мои, — сказал Грибуль, — хотя я очень немного понимаю ваш язык, но вижу, что вы грустите по мне и жалеете меня. Это меня трогает, потому что я далеко не презирал вас за ваше безобразие и печальное положение, напротив, я уважаю вас столько же, сколько уважал бы, если бы вы были бабочками с великолепными крылышками или самыми лучшими птицами. Для меня было достаточно видеть ваше доброе сердце, чтобы составить о вас хорошее мнение. Прошу вас, когда меня уже более не будет, и если на мое место поступит какой-нибудь новый бедный узник, то будьте с ним так же дружны и ласковы, как вы были со мной.

— Милый Грибуль, — сказала совершенно по-человечески толстая крыса с белой бородой, — мы такие же люди, как и ты. Ты видишь в нас последних смертных, которые после твоего отъезда из этого царства, сто лет тому назад, сохранили любовь к добру и уважение к справедливости. Ужасный царь шмелей не в состоянии был погубить нас, а потому бросил в тюрьму и осудил нас на это безобразное превращение; но мы слышали слова волшебницы и видим, что час нашего освобождения настал. Мы этим обязаны твоей смерти и вот почему вместо того, чтоб радоваться, мы плачем.

Начало светать, раздался погребальный звон колоколов, потом поднялась страшная суматоха: крики, смех, угрозы, песни и проклятия; вслед за этим раздались звуки труб, барабанов, флейт, ружейные выстрелы, пушечная пальба, будто растворился сам ад. Это началась сильная битва. Царица лугов предводительствовала бесчисленною армией птиц, приведенных ею с острова цветов; она появилась в воздухе сначала в виде большой черной тучи, и через несколько минут можно было разглядеть, что это — бесчисленное множество пернатых воинов с крыльями, которые спускались на царство пчел и трутней.

При виде этого подкрепления восставшие взялись за оружие, бывшие на стороне царя сделали то же и построились для битвы на большой равнине.

Царь шмелей, не имевший привычки смотреть наверх, а по крысьему всегда вниз, сначала не беспокоился о возмущении. Он собрал свое войско, вооружил более сорока миллионов молодых шмелей; у царицы пчел, его жены, было столько же сестер, из них она составила полк очень опасных амазонок. Но кто-то поднял голову и, увидев войско царицы лугов в воздухе, донес царю, который тотчас же сделался очень мрачен и начал страшно жужжать.

— Опасность очень велика, — сказал он. — Пусть же эти презренные смертные дерутся между собой и делают, как знают, нам впору только защищать самих себя против угрожающего войска птиц.

Тогда царица пчел, его жена, сказала ему:

— Государь, в настоящую минуту вы совершенно потерялись, мы никогда не можем защищаться против птиц, они очень проворны и вооружены гораздо лучше нас. Мы раним только нескольких, а они пожрут нас сотнями. Но остается одно средство, — кончить мировою, для этого выведем из тюрьмы Грибуля, любимого крестника царицы лугов, поставим его на костер, наполненный трутом и серой, и скажем царице, что сейчас же подложим огонь, если она не удалится.

— На этот раз вы правы, — сказал царь.

Как сказано, так и сделано. Грибуля поставили на костер и окружили войском шмелей. Одного очень красноречивого рогача послали для переговоров к царице лугов, ему было велено объявить решение, что если она начнет битву, то бедного Грибуля сожгут живым.

Сердце царицы разрывалось, когда она увидела Грибуля на костре, и у ней не хватило духа принести его в жертву, она уже подала приказание к отступлению, но когда Грибуль увидел и понял, что происходит в сердце царицы и в ее войске, то вырвал горящий факел, воткнул его в середину костра и сам бросился в пламя, которое тотчас же его пожрало.

Приверженцы царя начали смеяться и говорили:

— Ну, этот Грибуль так же хитер, как и прежний: тот, боясь дождя, бросился в воду, а этот от страха быть сожженным, бросился в огонь. Теперь вы видите, что этот проповедник высших блаженств дурак и сумасшедший.

Но недолго пришлось им смеяться: смерть Грибуля была сигналом к общей битве, обе стороны бросились одна на другую.

В это время полки шмелей и пчел сражались с птицами. Все приняли волшебный вид, люди с ужасом смотрели на сражение, о котором не имели прежде даже понятия.

Насекомые в человеческий рост с остервенением сражались с птицами, из которых самая маленькая была величиной со слона. Воюющие животные по временам вонзали свое острое жало в самые нежные места жаворонкам, ольманкам и голубям, но зато проворные птицы пожирали пчел тысячами, орлы каждым взмахом крыла убивали их сотнями, казуары подставляли свои непроницаемые шлемы их ядовитым стрелам, а птица оруженосец со стальными бодцами на каждом крыле в минуту прокалывала до двадцати неприятелей. Спустя час после начала отчаянной схватки и ужасных воплей все войско шмелей и их союзников лежало на земле. Раненые птицы сидели на ветвях, где благодаря улыбке царицы лугов тотчас же вылечились. А победительница царица, приняв вид женщины необыкновенной красоты с черными большими крыльями из голубого газа, спустилась со своими придворными на костер Грибуля.

— Смертные, — сказала она жителям царства, — положите оружие и забудьте вашу ненависть. Обнимитесь, любите друг друга, прощайте друг другу и будьте счастливы. Это приказывает вам царица волшебниц, она поручила мне передать вам ее слова.

При этих словах царица лугов улыбнулась, и в ту же минуту мир был заключен.

— Не бойтесь более шмелей и пчел, управлявших вами, — сказала царица. — Их злые души предстанут на суд перед верховным советом волшебниц, который решит их участь. Что же касается их бренных останков, то вы сейчас увидите, что с ними будет.

Из земли тотчас же вышло бесчисленное войско черных чудовищных муравьев, они торопливо собирали трупы еще умирающих насекомых и уносили их в свои жилища с такой радостью и жадностью, что противно было на них смотреть.

Посмотрев некоторое время на это гнусное зрелище, толпа вернулась к костру Грибуля, от которого осталась только груда пепла, а на верхушке ее распустился прекрасный цветок, известный под именем незабудки. Царица лугов сорвала его и приколола себе на грудь. Потом она и все ее войско взяли пепел с костра Грибуля, поднялись в воздух и, улетая, рассыпали его по всему царству.

Сейчас же появились цветы, поля покрылись жатвой, деревья плодами, и явились тысячи богатств, которые во сто раз вознаградили потери, нанесенные войной. С тех пор на родине Грибуля все жили счастливо под покровительством царицы лугов, а в память Грибуля был воздвигнут храм. Каждый год в день его смерти со всего царства приходили жители с букетами незабудок и пели песни, которым он их выучил. В этот день государственным законом было приказано уничтожать все распри и прощать все ошибки и обиды. От этого плохо пришлось судьям и адвокатам, которых очень много развелось во время царя Шмеля. Но они принялись за другие занятия, потому что настало время, когда не было тяжб и все решалось миром.

Что касается Грибуля, то, сделавшись маленьким голубым цветочком, он ничего от этого не потерял. Крестная мать унесла его на свой остров, где до конца существования волшебниц, — а конец их существования никому не известен, — он был попеременно то сто лет миленьким голубым цветочком, спокойным и счастливым на берегу источника, на волшебном лугу, то другие сто лет — молодым прекрасным сильфом и пел, танцевал, смеялся, любил и веселился в честь своей крестной матери.