Ху-Бу поспешил спрятаться в дупло. Теперь при свете солнца он плохо видел. Но больше всего он боялся встречи с теми, кем раньше повелевал. Ведь если они узнают, чем окончилось сватовство, они его засмеют. Пусть лучше думают, что он не вернулся, навсегда остался у солнца в гостях.

Только в сумерки Ху-Бу осторожно выглянул из дупла. Кто заметит одинокую птицу в заснувшем лесу!

Но и в темноте его искали чьи-то светящиеся глаза.

На ветку рядом с филином опустилась Мудрая сова.

— Почему бы тебе не поохотиться, Ху-Бу? Я знаю, ты голоден. Так чего же ты ждешь?

— Не только я, все мои родичи, летавшие к солнцу со мной, погибнут от голода, — угрюмо ответил филин. — Тот уже не охотник, кто слепнет при свете дня.

— Зато теперь наши глаза хорошо видят в темноте, — возразила Мудрая сова. — Мы не останемся без добычи. Слушай шаги и голоса ночи, Ху-Бу!

Старый филин прислушался.

Должно быть, его слух стал тоньше и острей, потому что он ясно различал и мягкий заячий поскок, и неторопливый топот ежей, и шуршание палой листвы под мышиными лапками.

Солнце зашло, но жизнь в лесу продолжалась и при слабом свете звезд.

Вот какую удивительную историю рассказала сорока, если, конечно, не соврала.

Так ночь стала охотничьим временем филинов, сов и сычей. Солнечным днем эти птицы ночи беспомощны. Синичья стая может налететь на ошалевшую от света сову и обозвать ее самыми обидными словами, какие только есть в синичьем языке.

Но ночью уханье филина пугает птенцов дневных птиц, уснувших в гнезде под материнским крылом.

— Мама! Кто так страшно кричит? — проснувшись, робко спрашивают малыши. — Вдруг это в лес вернулся Ху-Бу, про которого рассказывала сорока?

О чем сейчас кричат ночью филины? Может, вспоминают те времена, когда их предок, перед которым трепетали птицы и звери, властвовал в лесу?

А может, грустят о том, что никогда-никогда не летать им в небе под яркими лучами солнца, которое несет всем — и птицам, и травам, и цветам, и деревьям, и зверям, и людям — тепло, радость и свет.

Почему ландыш белый

А теперь про кого будет сказка? Про ландыш и про шмеля.

По-моему, шмель заслуживает сказки. Он красивый. Он добрый. Я не знаю никого, ужаленного шмелем.

В конце лета рабочая пчела погибает. У нее настолько изношены крылья, что она не может летать. Но и шмеля не назовешь лентяем. Его бархатистый басок слышен весь день, как только сойдет утренняя роса, вплоть до вечерней росы.

Тычинки, которые он расталкивает, копошась в глубине цветка, словно желтой пудрой осыпают его своей пыльцой, и вылетает шмель из цветка весь желтый.

Летит и гордо гудит.

А почему бы ему не гордиться? Он, маленький шмель, служит великому делу продолжения жизни. Цветок, на который он перенесет пыльцу с другого цветка, даст семена. Из семян вырастут новые цветы.

Всему свое время. Одна из хитростей Аука в том, что ольха и орешник цветут в еще неодетом лесу, когда ничто не мешает ветру свободно носиться между ветвей. Одним дуновением, одним порывом он может опылить тысячи крохотных цветков орешника.

Стоит ветру качнуть ветку, и над ней поднимается желтое облачко высыпавшейся из сережек пыльцы.

Дымятся кусты. Само небо над лесом дымится.

Ветер работает быстро, но неряшливо. Пыльца оседает где попало. Даже весенние лужи становятся желтыми от запорошившей их цветочной пыльцы.

Но вот в лесу запахло молодым, свежим листом. У подножия деревьев распустились нежные весенние цветы. Время Больших Желтых Луж сменило Время Подснежников. Тут ветер Ауку уже не помощник. Для такой точной, тонкой, кропотливой работы нужны маленькие, аккуратные лапки пчел и шмелей.

Веселый, шустрый Шмель, о котором будет рассказ, быстро завел знакомства. Он знал, что на лесном пригорке его ждет дикая желтая примула — баранчик. Он перепробовал цветы медуницы всех расцветок. Ведь они четырежды меняют цвет: сперва розовые, потом пурпурные, потом лиловые, потом синие. Он навещал и хохлатку, скромную, как все первоцветы, в неярком лиловом колпачке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Гостя полагается угостить. Но много ли Шмелю нужно? Всего только сладкая капля нектара. И эту каплю он честно заслужил.

Но ни разу Шмель не получил приглашения от ландыша. Еще никто не видел ландыш цветущим. А по слухам, это должен быть самый красивый цветок весны.

Может быть, пчела, которой Шмель при встрече желал медового дня, знает, когда, наконец, расцветет ландыш?

— Не ззнаю, не ззнаю! — прожужжала пчела. — Знаю одно: скоро весна кончится, и, если красавчик промедлит, мы, пчелы, не станем его жждать.

Шмель уважал пчел: у них большая семья, их все боятся, даже медведь. Но у пчелы есть недостаток: короткий хоботок. Она не может добраться до спрятанной в клевере капли нектара. А он, шмель, может. Что, если ландышу как раз и нужен его, шмелиный, длинный хоботок?

И Шмель решил поговорить с ландышем сам:

— Ты не беспокойся, я тебя опылю. Только расцветай поскорей. Сейчас весной в лесу еще светло, и, какой бы ты ни был — синий, лиловый, розовый, — я тебя увижу. Но летом в лесу такая тень, что я тебя не найду. И никто не найдет. Что тогда с тобой будет? Ты останешься без семян.

Ландыш молчал. Но Шмель не успокоился.

Через несколько дней над тугими блестящими листьями ландыша снова послышалось гудение Шмеля:

— Еще раз предупрежждаю, поторопись! В лесу мы заканчиваем свою работу, нас жждут цветы на лугу. Оттуда я не вернусь. Больше мы никогда не встретимся, шмели жживут одно лето. Я о тебе беспокоюсь, но задерживаться не могу. Скажжи мне свой последний срок!

Ландыш молчал. И Шмель улетел, не дождавшись ответа.

Пчелы и шмели простились с лесом. Прощалась с ним и сама весна. Листва загустела, вершины деревьев сомкнулись. В лесу стало сумрачно.

Вот тогда-то и пришел срок ландыша. На стройном стебельке распустились белые душистые цветы.

И ландыш заговорил. Но не голосом, он заговорил ароматом: «Где ты, добрый, веселый, мохнатый Шмель? Лети ко мне. Я цвету! Я тебя зову, я тебя жду!»

У ландыша очень сильный аромат, но Шмель не мог его услышать. Он был далеко, на лугу.

И ландыш загрустил, спрятался в листья.

Хотя он и знал, что следующей весной ползучее корневище даст новые побеги, это его не утешало. Если цветок не оставит семян, то для чего же он цвел? Напрасна была вся его красота. Почему же Аук дал ему, ландышу, такой поздний срок, когда его никто не найдет, никто не заметит?

Вдруг ландыш услышал тоненький голосок:

— Кто зовет? Кто? Я тебя не знаю. Но твой запах-сигнал принят.

И немного погодя тот же голосок:

— Вылетаю по вызову! Где ты? Где ты? Лечу! Ищу! Вижу тебя!

На цветок ландыша опустилась маленькая мошка. Последний цветок лесной весны не остался без семян.

Может, тебе случалось видеть в лесу ярко-красные ягоды ландыша, повисшие на стебельке.

Как же мошка нашла ландыш? Дорогу ей показывал аромат, но помогла в поисках и окраска лепестков. Будь ландыш синий или лиловый, мошка не разглядела бы его в лесном сумраке, но он был белый. А белое видишь даже в темноте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Позже ландыша, уже не весной, а лесным тенистым летом, цветут земляника, кисличка, малина, калина, рябина. У них тоже белые цветы.

Откуда у дятла красная шапочка

Тогда дятлы еще не умели выдалбливать дупла и жили в гнездах. И не было у них ни красного пятна на затылке, ни такого длинного клюва, как сейчас.

Понятно, что папа дятел заволновался, когда в гнезде из одного яйца вывелся длинноносый птенец!