Крот сильно отстал, он запыхался так, что пришлось высунуть язык. Сучья пару раз больно ударили его по морде, мышиный след уводил всё дальше, в глубь леса. Он не слышал ничего, кроме собственного дыхания. Он никогда так долго не ходил без остановок, а уж тем более не бегал! Солнце поднималось всё выше над лесом, ветви деревьев раздвинули сучья и стали пропускать свет, как песок сквозь пальцы. Чаща заливалась светом и теплом. Постепенно Филипп стал видеть, как вдаль от него убегает, прыгая то в одну сторону, то в другую, рыжеватое пятно. Оно металось из стороны в сторону, потом резко становилось меньше, а иногда и увеличивалось. Мышей видно не было, но они были там тоже, впереди, в одном крот был уверен – обогнать мышей ему бы не удалось. Внезапно лес поредел, и лапы вынесли Филиппа на поляну. Он огляделся по сторонам. «Куда бежать?». Пятнышко пропало, мышей нигде не было видно. Чуть позади раздался шорох травы, он пошёл на него. Высокая трава шелестела рывками, а потом и вовсе утихла. Когда крот достиг цели, он увидел, что посреди круга, образованного примятой травой, лежал лис. Лапы его были связаны и спрятаны в мешки, глаза закрыты повязкой. Он лежал неподвижно, не пытаясь сопротивляться, только движения груди выдавали в нём дыхание запыхавшегося зверя. Изумлению Филиппа не было предела, – мыши отловили лиса! «Не успел вылезти из-под земли, и сразу столько чудес!» – думалось ему. А не был ли он сам ко всему этому причастен? Сейчас уже было похоже, что да! За прошедшие несколько дней взгляд крота на мир переворачивался с ног на голову уже несколько раз. Вам-то всё может показаться таким простым и вполне естественным, а вот совсем недавно угрюмому и неповоротливому зверю, впервые вылезшему из норы несколько дней назад, такой вот сейчас и виделась жизнь на поверхности – нет, не спокойные чаепития в кругу близких знакомых, и не размеренная подготовка к зиме, и даже не тихие вечера у очага, с моросящим дождём за окном. То ли крот пришёл, когда жизнь леса перевернулась, то ли жизнь леса перевернулась, когда пришёл крот… Кто бы мог подумать?

Никогда мышиное семейство не испытывало такой гордости, разве что при постройке поместья дядюшки Грея. Хотя многие в тот день подумали, что превзошли своих славных предков. Лис был заточён в клетку из тростника, сооружённую специально для него, и заперт в одном из подземных хранилищ поместья. Чтобы спустить его туда, мышам пришлось разобрать часть крыши и расширить проход в полу. Дядюшка Грей гордился бы ими.

Филипп ещё не ходил взглянуть на лиса в мышином погребе. А ведь к обеду следующего дня там побывало немало любопытных. Каждому хотелось взглянуть на такое!

– Сегодня пишется история леса! – восклицал мышонок, возвышавшийся над толпой посетителей, забравшись на клетку сверху, – и вы – её свидетели. Этот берег давно забыл славу мышей, но теперь-то она возродится в полной мере.

Никто особенно не обращал внимания на его восклицания. Посмотреть на лиса в клетке пришли бы и без оповещения. Зайцы, утки, хомяки и другие переселенцы с замиранием сердца смотрели на обессиленный комок грязно-оранжевой шерсти, дышавший неглубоко и часто.

– А что, если он сейчас проснётся и сцапает тебя? – полюбопытствовал кто-то из толпы.

– Он не спит. Посмотрите на эти зубы! Одолели бы такого?

На полузакрытой хвостом морде, действительно, виднелся оскал.

– Кто поймал лиса, а? Не зайцы, не хомяки! Мыши поймали! – ликовал мышонок и остальные мыши вторили ему.

– Может, вы нас угостите в честь такой победы? – поспешила спросить хомячиха.

– Да! Да! – раздалось в толпе. Все зашумели ещё сильнее, будто мысль об угощении была куда интереснее лиса, запертого в клетке.

– Да это же лисёнок! Смотрите, какой худенький! – выкрикнул кто-то недовольным тоном.

– Да он же полумёртвый! – подхватил насмешливый голос.

– Давай угощение! – загомонили остальные.

Увидев эту толпу, Филипп решил не входить внутрь, а подождать, когда все разойдутся. Всё утро он провёл у постельки По, вытирая её горячий лоб смоченным в воде полотенцем. Совсем недавно По уснула, так ничего и не съев. Он ужасно переживал за неё, но знал, что потребуется время, прежде чем мышка оправится от такого злоключения. Лис протащил её далеко в лес, но она не поранилась, только сильный испуг оставил её без чувств, а крепкая хватка похитителя сильно передавила горло. Крот был сильно напуган тем, что в нескольких шагах от него таился, хоть и взаперти, хищный зверь. Гилберт всегда был вхож во все семьи леса на том берегу, знался с зайцами, дружил с хомяками, его и за лиса-то уже перестали считать. А тут вдруг такое! Проснулась в нём рыжая лисиная кровь. Заговорил с миром на языке своих сородичей. «И что с ним стряслось? – думалось кроту, – тлел и тлел себе красный уголёк в печке, а тут вдруг разбушевался, выскочил и пошёл гулять по всему лесу, как пожар».

Крот тихонько сидел на скамейке у входа в погреб и временами заглядывал внутрь, узнать, не разошлись ли все и нельзя ли ему наконец пощекотать себе нервы, приблизившись к опасности на расстоянии вытянутой лапы. Когда он уже поднялся с лавки, чтобы шагнуть внутрь, крот обернулся, заслышав чьи-то лёгкие шаги. На мягких лапах ступало семейство кроликов. «Шли они особенно тихо из-за того, что боялись? Или они всегда ходили тихо? Или они всегда боялись?» – размышлял крот, усаживаясь обратно. Две мыши-стражника, стоявшие по обе стороны от клетки, многозначительно предупредили кроликов: «На сегодня вы – последние. И скажите там всем, что завтра тоже можно будет прийти».

– Уважаемые господа мыши, – преклонил голову Эдмунд, – мы восхищаемся вашей отвагой и ловкостью.

– Да, да, – подхватила Марта, – мы скоро покинем ваш чудесный дом и не заставим вас долго ждать.

Крольчиха поспешила выстроить крольчат в один рядок возле двери.

– Ни в коем случае ни шагу вперёд! – строго пригрозила она им.

Марта была очень недовольна тем, что Эдмунд решил прийти сюда.

– Эд, давай-ка уйдём, – шептала она, боязливо посматривая на зверя в клетке, – мало ли кого они поймали. Нам-то что?

– Марта, это же Гилберт, я сразу понял, что это – он.

– Да пусть хоть Гилберт, что с того? Поймали лиса, который хотел съесть мышь! – громким шёпотом затараторила она.

– Это точно он! – воскликнул Эдмунд и отшатнулся. – Гил, Гил… – тихонько позвал он.

– Он сумасшедший! – воскликнул один из стражников.

– Он с ним в сговоре! – сказал второй и схватился за копьё.

– Нет, нет, – вступилась Марта, – мы его не знаем, муж фантазирует.

– Значит, сумасшедший, – успокоившись, сказал первый страж, – я угадал.

– Эд, пойдём же отсюда, – взмолилась крольчиха, – здесь наши дети, здесь стража!.. Да пусть он и был Гилом, теперь он – не он.

– Марта, ты права.

– Ну, вот и славно.

– Забирай детей, вы подождёте меня на улице.

– Ну, вот уж нет! Без тебя мы не сделаем и шагу.

– Уважаемые господа стражники, не трудно ли будет вам проводить меня, мою жену и детей к выходу из поместья? Оно такое большое и величественное, что, боюсь, мы заплутаем и сами не найдём дороги.

Расплывшись в довольных улыбках, мыши зашагали вперёд, а Марта бросилась собирать и пересчитывать крольчат. Она думала, что муж последует прямиком за ними, но уже у выхода не увидела его рядом. «Ох, Эд…» – пробормотала она, и слёзы навернулись ей на глаза.

Оставшись с лисом наедине, Эдмунд осторожно просунул лапу между прутьев и приподнял краешек уха Гилберта.

– Эй, Гил… – шепнул он.

– Эд, – раскачивая головой из стороны в сторону, лис поднялся на лапы, но не смог полностью выпрямиться, – клетка была слишком мала, – Эд, что я наделал?

– Так это правда? – опечаленным голосом спросил кролик.

– Да, да, правда. Но как вы узнали?..

– Так ты же держал её в лапах.

– Да, да, держал, нёс… – забормотал лис, окунаясь в воспоминания.

– Ну как же так, Гил?

– О, Эд, как же так?.. – запричитал лис.

– Скажи, ты и вправду хотел её съесть?

– Съесть? – внезапно опомнился лис.

– Да, мышку. Ты хотел её съесть?

– Ах, мышку… – как будто бы, встав ото сна, заговорил лис.

– Мышку, которую ты унёс.

– Да, Эд, съесть мышку – ужасно, – задумчиво ответил лис. – Я просто хотел съесть мышку. Только и всего.

– Только и всего, Гил? – всполошился Эдмунд. – Только и всего?! А кролика ты не хотел съесть? Может, ты Эдмунда-младшего тоже съесть хотел? Или Хвостика? Посмотри на меня, Гил, посмотри! Может, ты… и меня бы слопал?! А?!

– Эд, дружище, я сам не свой из-за этого пожара!

– Да уж, нам всем досталось…

– Как же мне всё исправить? Что нужно сделать, чтобы вы снова верили мне? – и лис улыбнулся своей привычной улыбкой, которая, как думал кролик и многие другие, была настоящей.

– Не врать, Гил, не врать, – воспитательным тоном протянул Эдмунд, – сказать правду и попросить прощения! А главное, больше никогда такого не совершать. – и он похлопал лиса по плечу. Ему всегда казалось, что он – прирождённый воспитатель, ведь у него так много детей. А ещё он думал, что достаточно лишь сделать замечание, дать наставление, и каждый сам собой начнёт вести себя как полагается в приличном обществе.