Вот так стоял он, стоял, маялся, маялся, а потом решил всё в жизни переменить. И придумал он могучее волшебное заклинание, от которого ноги растут. Сам придумал. Никто не помогал.

И вот он как завоет, как зарычит, как поднимет правую лапу, а потом левую тоже!.. И сразу его жизнь переменилась. Всё вокруг кувырком завертелось, а потом исчезло. Посмотрел кактус под ноги: не выросло ничего. Только горшка не стало. Зато вокруг него исчезли все дома и поезда, а появились бескрайняя степи: то ли прерии, то ли пампасы, короче, не у нас. И кругом — одни кактусы!

От радости у Шмяктуса все колючки на землю осыпались. Вот он, оказывается, чего хотел! Домой вернуться!

Жил был у бабушки серенький козлик. И потерялся. Пошла бабуля козлика искать. Ходит она медленно. До чистого поля еле добрела. Бродят по полю вольные кони игреневые.

— Здравствуй, бабушка! Чего ищешь? Кого зовёшь?

— Козлика потеряла серенького, ищу вот.

— Нет козлика в чистом поле, бабушка! А в темный лес мы не пойдём. Там волки.

Шла бабушка, шла и до высоких гор добрела. А там псы муругие ей навстречу.

— Куда, бабуля, путь держим? Где пропуск? Паспорт? Аусвайс? Ну–ка, назад! За линию не заступать! Проходить по одному! Гав!

— Пустите, милые, козлика посмотреть! Может, здесь он где–то?

— Нет у нас в горах твоего козлика. И не было. Ищи его в темном лесу. А нам туда хода нет: чужая территория, извини.

И побрела бабушка в темный лес, в самую чащу. И увидела она там, на сырой земле следы своего козлятушки, а рядом — волчьи. Много волчьих следов. И поняла она всё. И горько–горько заплакала.

Долго бабушка плакала. Всё козлика жалела. Потом притомилась и задремала на камушке возле речки лесной. И слышит она сквозь сон, как кто–то то ли плачет, то ли скулит. Проснулась она, огляделась. Видит: под камушком нора какая–то, вроде волчьей, только маленькая. И оттуда и доносится плач.

— Эй, кто там прячется? Ну–ка, выходи!

— Это я, волчок — серый бочок! Страшно мне, одиноко: мамы нет, папы нет, вот я и плачу…

— А куда же они девались?

— Тут недавно козлик серенький приходил! Вся наша родня волчья собралась, поймали козлика, связали и стали думать–решать, что с ним делать. А он ночью веревки перегрыз и к охотникам жаловаться убежал.

— А потом?

— Утром пришли охотники и всех забрали, всю волчью стаю. Их теперь судить будут, наверное… У–у–у-у… А я один уцелел, спрятался под камушком. Нет у меня теперь никого… у–у–у… Как мне теперь жить?

— Не плачь, серенький. Не плачь, маленький. Пойдем со мной в избушке жить. Я тебя молочком напою, на ночь сказку расскажу.

Забрала бабушка волчонка к себе домой. Стали они жить–поживать да радоваться. Волчонок ласковый такой оказался, а уж как бабушкины сказки любит! Ушки развесит и слушает, и слушает. Только глазёнки горят…

А серенький козлик у охотников прижился. Они ему телефон выдали, ходит козлик с телефоном по лесу и жалуется на всех подряд. Хорошо, что он не у бабушки. Ей с волчонком веселее.

В логове под кроватью было гнездо. В нем жил тишь. Когда к зайчику случайно прибегали родители, тишь сразу куда–то девался, а когда убегали, он осторожненько выбирался из гнезда и щекотал зайчика снизу через кровать. Зайчик хихикал, хихикал, пока родители опять не прибегали: они–то с перепугу думали, что ребенок с ума сошёл.

А это всё тишь виноват!

Кровать у зайчика старенькая, детская, на железных колесиках. Под ней он и живет, этот хитрый тишь–пакет. Вечно чего–то в гнезде прячет: то пуговицу от старого пальто, то трубу от детского паровоза, то стёклышко зелененькое бутылочное. И где достал? Непонятно.

Как ты думаешь: легко ли в гнезде сидеть, когда вокруг столько игр? Подумаешь «тихий час»! Родители сами–то не спят. Папа в огороде морковку выкапывает. Мама на кухне посуду моет. А озорной тишь уже вперёд зайчика из дома выскочил и бежит сломя голову. Тишь в лужу — шлёп, и зайчик туда же. Тишь за дерево прячется. И зайчонок за ним.

Бегают они друг за дружкой, бегают, пока кто–нибудь из родителей не скажет строгим голосом «А, ну марш в дом! Это «тихий час» или что?!»

Оборачивается зайчик, дескать, это не я — это всё тишь придумал. А того и след простыл. Эх, ты! Что ж ты товарища бросил? Чуть что — в кусты… Расстроился зайчик, домой со двора пошел. Смотрит: а за дверью его опять тишь поджидает, опять, хитрюшка, что–то придумал.

Обрадовался зайчонок. Все обиды забыл. Как прыгнет от счастья на стену! Как превратится в солнечного! Как побежит по потолку — тиша догонять! Весь день догонял.

К вечеру только угомонился, еле до кроватки доковылял и уснул сразу.

Заглядывают в спальню зайкины папа с мамой, переглядываются и улыбаются молча. Спит их зайка, посапывает. И невдомёк им, что зайка–то в комнате не один, что под кроваткой есть тайное маленькое гнездо, и там тоже кое–кто дремлет.

Жило–было дерево в лесу. Доброе–предоброе, только очень печальное. У дерева было небольшое дупло, похожее на глаз, и оно смотрело им вокруг себя и всё ждало чего–то. А ничего особенного не происходило. Просто шумели листья на соседних деревьях, и они шептались между собой. Просто шел дождь, падал снег, светило солнышко, росла трава. Но всё это для нашего дерева было до того просто и скучно, что, ну, совершенно не интересно. Оно ведь хотело чего–то необыкновенного! Чего–то такого, такого, такого… ну, чтоб ни у кого не случалось, только у него.

Соседи–сверстники постоянно подшучивали над ним, кустарники — и те — хихикали иногда. А дерево обижалось. А над ним продолжали подтрунивать.

— Да, как вы смеете так скучно жить?! Как вы можете надо мной смеяться! Над моей особенной мечтой! — восклицало иногда дерево, размышляя само с собой, ведь его всё равно никто не слышал, так оно думало. А ещё оно очень боялось состариться и умереть так ничего особенного и не повидав на белом свете…

Оно так боялось состариться, упасть и сгнить напрасно в сырой траве, так ужасно этого боялось, что однажды заснуло от страха. И привиделся дереву сон…

Огромная без конца и края пустыня, с пересохшим горлом последней земной реки… И ни капли воды. И ни единой травинки. Ни единого деревца вокруг. Только сухой жаркий колючий ветер пустыни… И дерево почувствовало, что оно — обыкновенное дерево, которому хочется простого дождя и простого тихого шепота листьев над головой, и пусть бы хоть кто–нибудь пересмеивался сейчас, и чтобы птички пели, как обычно! Ему стало так одиноко и страшно, что впервые в жизни дерево закричало во сне от одиночества! И…

И вдруг оно почувствовало, как чья–то добрая рука касается его кроны.

Ты, что, это? Испугалось? Что с тобой, родное? Не бойся! Мы рядом с тобой! Мы больше не будем смеяться над твоей мечтой, милое дерево! Мы вместе! Мы… любим тебя.

Это были голоса соседних деревьев. Злой сон сразу куда–то улетучился. Дерево вздохнуло, огляделось вокруг и улыбнулось. Какое же это необыкновенное счастье: просто жить и чувствовать, что тебя любят!

По чудесной бескрайней Африке бродил весёлый добродушный жираф. И всё ему нравилось. Особенно молодые зеленые листочки на высоких африканских деревьях. Погода и окрестности были, как всегда, великолепны: яркое ласковое солнышко, изумительная сочная трава, могучий, но справедливый, лев вдали на зеленом холме, мечтательный, дремлющий в реке, красавец–бегемот, сумбурные игривые обезьянки под кронами баобабов …

Жираф любил всё это с детства, когда всюду бегал за мамой–жирафихой, за что другие ребятишки дразнили его «маминым хвостиком». Только он всё равно не обижался: ну, мамин, ну, и что? Зато мама — самая лучшая на свете! Как же за ней не бегать?

И вот однажды на зеленом холме возле льва появился старый марабу. Он прилетел из далекого–предалекого далека, выглядел усталым и был очень печален. Когда лев узнал то, о чем поведал ему мудрый марабу, он созвал всех зверей и птиц и рассказал им о том, что очень скоро случится настоящая беда: где–то очень далеко от берегов Африки в неведомый бескрайний океан упадет с неба грозная пылающая звезда…

И содрогнётся земля. И древняя гора, возвышающаяся над саванной, превратится в вулкан. И потечет с её вершины беспощадный огонь. И навстречу ему из океана поднимутся ужасные волны, такие высокие, что закроют собой само солнце! И никто не спасется, если останется здесь.

Но завтра за всеми, кто хочет спастись, приедут люди. Они погрузят зверей и птиц в большие автомобили, посадят их на корабли и самолеты и увезут из любимой Африки туда, где не так опасно. И всё это будет уже завтра утром.