Викина мама посмотрела на Машеньку, а Машенька подумала и сказала, что раньше чем через неделю вторую примерку назначать нельзя, так как у неё учёба и ещё что-то.

Когда Теодора Ивановна ушла, Викина мама сказала очень недовольно:

— Не понимаю, почему надо посвящать заказчиц во все твои дела!

— Ой, простите, совсем забыла! — смутилась Машенька. — Ну, я побегу. Бархат беру с собой. А шёлковое принесу послезавтра. Да, Вика просила Петрушку обшить. Какой славный! — снова сказала она, беря Петрушку на руки. — И какой смешной! Прямо как живой.

— Да ну его! — сказала Вика, входя в комнату. — Какой-то глупый у него вид. Всё время ухмыляется.

— Ну что ты, Вика, он такой славный, — ласково повторила Машенька. — А из чего же ты хочешь шить ему костюм?

— Да вот из этого панбархата.

— Вика, не выдумывай! — недовольно проговорила её мама. — Эта материя мне пригодится на отделку.

— А тут довольно много останется, — сказала Машенька. — Но только, Вика, знаешь, у твоего Петрушки старый костюм лучше. Из этого бархата будет грубо.

— Во-первых, он вовсе не мой, этот Петрушка, — протянула Вика. — А во-вторых, пусть будет пошикарней. Папа так сказал.

— Ну что ж, сделаем пошикарней!.. Ладно, Петрушка?

И Машенька, весело улыбнувшись Петрушке, завернула его в яркую материю.

Комната у Машеньки была очень маленькая — ну, чуть побольше стенного шкафа у Розы, в котором Петрушка пролежал столько лет. Но в стенном шкафу было тесно, темно и скучно. А в комнате у Машеньки — весело, светло и свободно, потому что мебели у неё почти не было, и всё блестело — так было чисто.

На окне висели пёстрые ситцевые занавески, на подоконнике были расставлены горшки с цветами, — это Петрушке очень понравилось. Понравилась и полочка, на которой стояли книжки и красно-синий глиняный петух. Он напомнил Петрушке Крикуна, и у него немножко защемило сердце.

А Машенька вдруг подошла к глиняному петуху, сняла с него голову и вынула из его туловища блестящий напёрсток и катушку ниток.

— Ну, Петрушка, — весело сказала она, — толстуха Теодора может и подождать, а тебе костюм я сошью сегодня. Ведь это для меня настоящее удовольствие!

И она быстро сняла с него мерку блестящим длинным сантиметром, потом повертела в руках фиолетовый бархат и отложила в сторону.

— Нет, Петрушка, это тебе не пойдёт, — сказала она. — Твой старый костюм гораздо лучше, только он потёрся немного. И где ты его так сносил?

Машенька не знала, что актёры кукольного театра очень быстро снашивают своё платье — ещё быстрей, чем дети. Не знала она и того, что её маленький заказчик был актёром.

Но когда-то, в детстве, она видела представления Петрушки, и ей на всю жизнь запомнился яркий, весёлый и в то же время простой русский костюм маленького народного любимца.

Она достала с полки большую коробку и вынула из неё разноцветные лоскутки — ситцевые, сатиновые, атласные.

— Этот жёлтый пойдёт тебе на рубашку, — говорила она, показывая Петрушке лоскуток ярко-жёлтого гладкого сатина. — Она будет длинная, с высоким косым воротом, — понимаешь? И я разошью её по вороту красными крестиками. Вот этот синий сатин пойдёт тебе на штаны, — хорошо? А из этого красного шёлка — посмотри, Петрушка, до чего ж он хорош! — я сделаю тебе колпачок с кисточкой. А вот этот красный шёлковый шнурок будет твоим пояском. Согласен?

Ещё бы не согласиться!

Петрушка готов был плясать от радости. Но он боялся помешать Машеньке.

А Машенька уже кроила звонкими ножницами ярко-жёлтый весёлый лоскут.

Тук-тук! — застучала через несколько минут швейная машинка. И через час Петрушка уже был наряжен в новый костюм.

Машенька весело оглядела его и подбросила кверху так, что у него дух захватило. Потом она посадила Петрушку на стул и, усевшись рядом с ним за маленьким столом, раскрыла книжку:

— А теперь почитаю!

И она погрузилась в чтение вся целиком, забыв обо всём на свете. Но Петрушке не было скучно. Машенька читала, и на лице её всё время отражалось то, о чём она читала: то она сжимала губы и сердилась, то удивлённо поднимала брови, то смеялась, а один раз смахнула слезу, навернувшуюся на её глаза, и тихонько сидела, опершись головой на руку.

Потом вдруг взглянула на Петрушку и очень ему обрадовалась:

— Петрушка! А я и забыла про тебя… Знаешь, тебе очень идёт твой новый костюм! Или, может, тебе больше нравился старый? Ну ничего, не горюй, — и этот хорош.

А Петрушка и не думал горевать. Ему очень нравилось у Машеньки. И новый костюм ему нравился. Он представлял себе, как в этом новом костюме появится на ширме, как Саша и другие зрители будут хлопать ему и как Саше понравится его костюм и его игра.

— А теперь спать, — сказала Машенька и погасила свет. — Завтра отнесу тебя к Вике.

Ох, к Вике! Петрушка даже испугался. Он почему-то уже забыл о Вике с её красивыми блестящими косами и недобрыми словами, о её маме, о толстой заказчице, о беспорядке в их комнатах.

Дело в том, что неприятные вещи мы всегда стараемся поскорей забыть. Но, к сожалению, они сами о себе напоминают.

Беспорядок в комнате Викиной мамы, казалось, ещё увеличился. Новым было то, что вместо панбархата и шёлка на спинках стульев, на диване, на столе лежали хрустящие дешёвенькие ситцы — пёстрые и гладкие, в горошек и в клеточку. Но больше всего было пёстрых — таких ярких, что рябило в глазах.

Дело в том, что в городе Сомске, в городском клубе, готовился ситцевый бал. Бал этот устраивали в подражание столичному, а кому подражали в столице — нам неизвестно. Во всяком случае, все модницы города посходили с ума. Самым роскошным считалось сшить ситцевое платье у самой дорогой портнихи — то есть у Викиной мамы. Поэтому с раннего утра уже приходили заказчицы. Бедная Теодора Ивановна в отчаянии умоляла, чтобы Викина мама, взамен её панбархатного, только что заказанного платья, срочно сделала ей «самое простенькое ситцевенькое».

Но как могла ей это обещать Викина мама? Ведь Машенька и так сбилась с ног. У неё даже покраснели глаза, и вот уже прошла неделя, как она не прочитала ни одной книжки, ни одной страницы.

А что делал в это время Петрушка?

Подождите, нам не до него. Ведь это очень интересно: ситцевый бал и подготовка к нему. Надо же обо всём хорошенько узнать!

Не могу сказать, что Машенька и её подружки из городского ателье не интересовались балом. Нет, они очень хотели попасть на него и повеселиться вволю. Ведь наряд для этого бала мог стоить им так дёшево!

И они сшили себе самые прелестные и милые ситцевые платья — с оборками и без оборок — и, как Золушка из старой сказки, мечтали о бале.

Только Золушке её чудесный наряд подарила за трудолюбие и скромность фея, а наши милые девушки сделали свои наряды сами.

И уверяю вас, что эти платья были ничуть не хуже феиных, тем более если вспомнить, что подарок феи был сделан из старых лохмотьев (путём прикосновения к ним волшебной палочки) и годился только до двенадцати часов ночи, а наряды наших Золушек были сшиты из прочнейших и красивейших ситцев Трёхгорной мануфактуры и в них можно было плясать всю ночь, до утра, ничем не рискуя.

Одна только девушка, и притом самая милая, самая трудолюбивая и хорошенькая, не имела ещё бального платья. И это была, конечно, Машенька.

Ей приходилось труднее, чем всем, — ведь она работала ещё по вечерам у Викиной мамы.

Машенька не была жадной, и Викина мама платила ей совсем немного за её нелёгкий труд. Машенька была просто очень благодарная и добрая девушка и не могла забыть того, что, когда её мать умерла в эвакуации, а отец погиб на фронте, Викина мама, их соседка по квартире, о ней позаботилась: устроила в детский дом и иногда навещала её там и угощала конфетами.

Машенька была тогда ещё такая маленькая, ей и в голову не приходило, что красивая чашка, подаренная ей Леонидом Леонидовичем и его женой в день её рождения, была уже когда-то подарена ей маминой подругой — в тот день, когда ей исполнилось три года. Но и эту вторичную подаренную ей чашку, и другие пустяковые знаки внимания Машенька помнила, была благодарна за них и старалась чем могла услужить Викиной маме.

Так вот, у Машеньки ещё не было ситцевого бального платья. А бал должен был состояться через два дня. И Викину маму всё ещё одолевали заказчицы, и Машенька всё ещё работала и работала на них.

А Петрушка?

Да, теперь можно вспомнить и о Петрушке. Но куда же он девался? Дома у Машеньки его нет — она отнесла его Вике на следующий же день после того, как сшила ему новый костюм.

Но и в Викиной комнате его нет. И в комнате её мамы тоже. Хотя, впрочем, погодите… Что это там виднеется, ярко-жёлтое и синее, под грудами накрахмаленного ситца? Вот и нога в большом красном башмаке, вот и острый колпачок…