– Фуф, – сказал он лопате. – В моём доме сидит этот Сдобсен и нежится в моём тепле. Ничего себе! Явился ко мне и как нечего делать говорит: у нас тут праздник будет! Ага. Вот такие у них тут нравы. Лишь бы бить баклуши, ничего не делать и валять дурака. Сумасброды! Сейчас пойду его шугану, а мы с тобой сами посидим уютно у огонька.

Лопата промолчала.

– Вот именно, – сказал Пронырсен. – Они хотят нас надуть. Обдурить. Не на таких напали. Если он сейчас же сам не уберётся, я его в речку кину.

Утёнок и Простодурсен позавтракали малюсенькой порцией пудинга, и Утёнок тут же убежал работать над своим трюком с исчезновением. На поверку это оказался не такой простой фокус, как он думал поначалу. Куда бы он ни исчез, Простодурсен всякий раз находил его. Другой бы уже плюнул и выучил для праздника песенку, например, но Утёнок упрямо продолжал тренироваться.

– Главное – не сдаваться, – сказал он.

– Да, – поддержал Простодурсен.

– В конце концов я раз – и пропаду, – обнадёжил Утёнок.

– Ой, – напугался Простодурсен.

– А когда вы в прошлый раз праздновали марципаны, меня ведь ещё не было, да? – сказал Утёнок.

– Не было.

– Вот я думаю: а где я тогда был?

– Ты правда об этом думаешь?

– Да. Пока я ещё не завёлся в яйце и не вышел из него, ты уже по мне тосковал?

– Нет.

– Ни капельки?

– Да я же о тебе не подозревал даже.

– И ты обо мне нисколько не думал?

– Как же я мог думать? Я же не знал.

– Простодурыч, ты ранил моё сердце. Значит, когда в прошлом году ты веселился на празднике марципанов, ты ни минутки не помечтал об утёнке?

– Нет. Но я часто думал, что в моей жизни чего-то не хватает. Что дни моей приречной жизни не полны… – ответил Простодурсен.

– И тут появился я, да? Нашёлся и заполнил собой твою пустоту, да? И сказал тебе «кря-кря».

– Сначала ты только пищал «кля-кля».

– Да, потому что я не простая птица. Я незаурядная. Хочешь жить с великим мастером бульканья камней господином Простодурсеном – изволь выделяться из толпы.

– Оказалось, что мне не хватало именно тебя, Утёнка. Тогда я об этом не подозревал. А теперь знаю точно.

– Вот сейчас ты очень хорошо сказал, Простодурсен. Иногда ты чеканишь фразы прямо как мастер слова.

– Не сходить ли нам нагулять аппетит? Праздник уже завтра. Ты же помнишь?

– Да, давай погуляем для оголодания. А я дорогой потренируюсь исчезать.

Одеваясь, они утеплились, как могли. Утёнок завернулся в тёплый платок и надел свою красивую шапочку. А Простодурсен надел своё большое, длинное и широкое пальто, варежки и яркую шапку и уже взялся за ручку двери. И тут они услышали вопль.

– Кто-то вопит, – сказал Простодурсен.

– Да, – ответил Утёнок, – причём это Ковригсен.

– Который никогда не вопит, – заметил Простодурсен.

– Потому что тесто не любит шума, – повторил Утёнок вечную присказку Ковригсена.

– Давай подождём, не закричит ли он ещё разок, – предложил Утёнок.

Они стояли на крыльце и только дышали. Каждый вдох и выдох превращался в белое облачко.

И снова раздался вопль. Он доносился из-под горы, от Ковригсена.

Это было странно.

– Надо бы сходить посмотреть, – сказал Утёнок.

– Да, – согласился Простодурсен.

Река была на месте и текла неспешно, более-менее как обычно. Но всё же менее в тех местах, где лёд умудрился сковать её плотнее.

Снова завопил Ковригсен.

– Глупый Лягух! – голосил он.

Утёнок обмер. Лягух – это лягушка? А он, Утёнок, как-то раз играл лягушку в спектакле. И до сих пор его оперение отливает изумрудом от зелёнки, которая заменила ему костюм.

Утёнку тогда очень понравилось быть актёром. Он надеялся, что и на празднике дело до театра дойдёт.

– Лишь бы никто не сгрыз миндаль, – озабоченно сказал Простодурсен.

Хоть он и не разбирался в тонкостях кулинарии, но знал, что для настоящих марципанов надо много-много миндаля.

Они дошли до пекарни Ковригсена и остановились. Обычно они прямиком заходили внутрь, спеша зарыться и ртом, и носом в сдобный хлебный запах. Но сейчас за дверью слышались вопли-сопли и крикли-рыкли. Поэтому Утёнок с Простодурсеном топтались под дверью.

Вдруг дверь с шумом распахнулась. На пороге стоял Ковригсен.

– Это катастрофа, – простонал он.

– Что случилось? – спросил Простодурсен.

– Марципановый Лягух!

– Не понял, – удивился Простодурсен.

– Заходите! – сказал Ковригсен.

– Нет-нет, – поспешно стал отнекиваться Простодурсен.

– Это почему?

– Мы надышимся хлебным запахом и что-нибудь купим, а завтра к празднику будем недостаточно голодными, – объяснил Простодурсен.

– Везёт тебе, – завистливо ответил Ковригсен.

– Почему?

– У тебя такие милые, такие крошечные проблемки.

– И ещё я в кармане, – добавил Утёнок из кармана, где как раз сидел.

Ковригсен сдул мучную пыль с носа и шагнул из двери на холод. Вид у него был сердитый и грозный. Казалось, он сию секунду завопит или заголосит снова. Но вместо того он просто рассказал, что стряслось.

– Каждый раз накануне марципанового праздника я оставляю на крыльце три свежие ковриги. Ночью приходит лягушка по имени Марципановый Лягух и съедает их. А утром Лягух уже ждёт под дверью. Я выношу ему стакан свежего сока из кудыки. Он выпивает сок, запрыгивает мне на плечо и шепчет на ухо рецепт.

– Рецепт? – переспросил Простодурсен.

– Именно. Секретный рецепт марципана.

– Но, – удивился Простодурсен, – ты же делал марципаны не один раз?

– Милый мой, – сказал Ковригсен, – кто из нас кондитер – ты или я?

– Ты, – сказал Простодурсен. – К счастью.

– Золотые слова, – сказал Ковригсен. – Марципаны я делаю часто, но это простые марципаны. Просто вкусные. Просто мягкие. Просто ароматные. Отличные марципаны на каждый день. Но праздничный марципан – это совсем другое дело. Он тает во рту, он пахнет ласковым ветром и он сражает своим великолепным видом. Я думал, ты это успел заметить.

На самом деле Простодурсен знал, что обычный и праздничный марципан – это совсем не одно и то же. Но он не догадывался, что дело в секретном рецепте.

– Рецепт Лягуха до того секретный, что я каждый раз даю обещание забыть его. Как только бывает съеден последний марципан, рецепт сразу же улетучивается из моей головы. И до следующего года я не могу его узнать.

– А ты не забыл положить под дверью три ковриги? – спросил Простодурсен.

– Конечно, я их положил. И утром их на крыльце не было. Как и Лягуха.

Ковригсен пошатнулся и ухватился за стенку. Вид у него был скорбный. Простодурсен стал его утешать. Говорил, что можно ведь сделать обычные марципаны и чем-нибудь их сверху присыпать. И тогда их можно уже считать праздничными марципанами.

– Простодурсен! – воскликнул Ковригсен. – Я когда-нибудь учил тебя, как правильно булькать камни?

– Нет, – ответил Простодурсен, – ты не учил.

– Тогда почему ты решил поучить кондитера, как делать марципаны?

– Я не хотел тебя обидеть. Наоборот, я думал тебя развеселить.

– Найди Марципанового Лягуха, и я сразу развеселюсь.

– Но как его найти? У тебя есть зацепки? Он оставил записку?

– Зацепка одна, – сказал Ковригсен. – Наш Лягух – зелёная лягушка, которая знает секретный рецепт праздничного марципана.

Простодурсен огляделся по сторонам. Потом покачал головой. Ни лягушки, ни следа от неё, ни намёка.

Ковригсен захлопнул дверь, мучное облако выпало на снег и осело на реку. Дверь распахнулась снова.

– Так что, – спросил Ковригсен. – Вы нашли этого зелёного балбеса?

– Нет. Вот если бы мы знали, где его искать…

– Для начала сходите к Пронырсену. Любой сыщик начал бы с разговора с ним.

– Мы не сыщики, – напомнил Простодурсен.

– В том-то и беда, – совсем приуныл Ковригсен. – Вот кого явно не хватает на берегах нашей старой жалкой реки. Нет сыщика – не будет праздничных марципанов.

– Не обязательно во всём виноват Пронырсен, – заметил Простодурсен.

– Не обязательно. Но обыкновенно, если стряслось странное или пропало важное, дело пахнет Пронырсеном.

– И то правда, – согласился Простодурсен.

Сам Ковригсен не мог отлучиться из пекарни. В печи сидят плюшки, булки, сдоба и ковриги, объяснил он. Как ни мечтает он отправиться на поиски сам, но стоит ему уйти – всё сгорит. Чаду будет до заграницы, если не дальше.

Простодурсен с Утёнком спустились к реке. Накатали снежков. Простодурсен стал кидать их в реку. Это, конечно, не шло ни в какое сравнение с бульканьем камней. Снежки не булькали и даже не чмокали, падая в снег. Простодурсен занимался этим только для тренировки, чтобы не потерять форму до весны, когда река снова станет шире, глубже и быстрее и выставит напоказ дно с камнями-бульками.