Пелле действительно обрадовался. В пакете оказалась картина, нарисованная Биргиттой, причём она не пожалела самых красивых красок. В сказочном лесу, на изумрудно-зелёной траве расположились семь гномов, а среди них восседал не кто иной, как Бесхвостик Пелле в синей бархатной курточке и жёлтых бархатных штанишках. Его можно было сразу узнать, поскольку хвост из штанишек не торчал.

Пелле наклонил голову набок и внимательно смотрел на картину. Потом он подошёл поближе и осторожно посмотрел, нет ли чего на обратной стороне — но там ничего интересного не было.

— Очень хорошо нарисовано, — сказал Биргиттин папа и нацепил очки, чтобы лучше рассмотреть картину.

— Гномиков я срисовала, — честно сказала Биргитта.

— И котёнка тоже, — вставил Улле.

— Ничего подобного! Котёнка я нарисовала сама. Почему это во всех книжках с гномами рядом вечно рисуют только Белоснежку? Я и решила посадить с ними Пелле, и он, погляди-ка, очень неплохо себя чувствует.

— А здесь у тебя синяя краска потекла в жёлтую, — сказал Улле.

— Мог бы на Рождество быть подобрее, — сказала мама.

Пелле очень понравилась картина. Эти семь гномов выглядели так добродушно со своими красными носами и щеками. Один, правда, хмурился, но было ясно, что он тоже очень добрый. И лес был красивым, и хижина на заднем плане выглядела очень располагающе. «В таких старых хижинах обычно полно мышей», — подумал Пелле и дважды облизнулся.

— Хочешь послушать сказку о Белоснежке и семи гномах? — спросила Биргитта у Пелле вечером.

— Мяу, — сказал Пелле. Он посчитал невежливым сказать «нет». Он не особенно любил сказки, но прилежно слушал, как Биргитта рассказывала ему про принцессу Белоснежку, которая поселилась в хижине с семью гномами, и о злой королеве, которая хотела быть самой красивой на свете. Эта злая королева превратилась в старуху и обманом заставила Белоснежку съесть отравленное яблоко. Но, к счастью, явился принц и пробудил Белоснежку от вечного сна, а королева понесла заслуженное наказание. Биргитте было немножко жаль гномиков — они уже привыкли, что Белоснежка печёт для них пироги с крыжовником, а теперь они вновь остались одни в своей хижине. Правда, Белоснежка обещала навещать гномов каждый год.

— Надеюсь, Белоснежка сдержала своё обещание, — сказала Биргитта. — Как ты думаешь, Пелле?

Но Пелле уже сладко спал, положив мордочку на колени своей хозяйки.

Наутро, в день Рождества, не успел Пелле выйти на прогулку, пошёл снег-хлопья были такими крупными, что застревали в усах, и он то и дело останавливался, чтобы их стряхнуть. Очень неприятно и к тому же очень щекотно, когда у тебя в усах застревают снежинки.

«Конечно, снег всё же лучше, чем дождь, — думал Пелле, — но и под снегом изрядно промокаешь». Поэтому, проходя мимо подвального окошка, где жили Фриц и Фрида, он скользнул туда. «Очень уместно, — сказал он себе, — зайти и поздравить приятелей с Рождеством, а тем временем, может быть, весь снег уже выпадет». Фриц и Фрида, в сущности, были не такими злыми, как большинство в компании Монса; конечно, они любили дразниться и царапаться, но сердца у них были добрыми. Пелле не раз это замечал.

В подвале было темно, но Пелле хорошо видел в темноте и целеустремлённо направился к чулану номер пять, где жили Фриц и Фрида. Но там не было ни души. Пелле обнюхал стены. Это было странно.

— Привет, кто это там? — услышал он голос с другого конца подвала.

— Привет! — ответил Пелле и пошёл на голос.

Это был голос Фрица.

— Проходи, проходи! — сказал Фриц. — Мы тут!

— Вы переехали? Вы же жили в другом конце, — сказал Пелле.

— В чулан номер двенадцать, — сказал Фриц. — Здесь побольше места, к тому же Фрида говорит, что там сквозняки, нет тёплых труб, ну и так далее. Так что теперь мы живём в двенадцатом. Заходи, заходи. У Фриды, по-моему, есть в запасе немного молока.

В чулане номер двенадцать было очень уютно, и Фрида была довольно приветлива, если не считать того, что она не смогла удержаться и слегка царапнула Пелле, когда он подал ей лапку.

— Я только хотел заглянуть и поздравить вас с Рождеством, — сказал Пелле, — а заодно и подождать, пока весь снег выпадет.

— Спасибо, — поблагодарил Фриц, — Так вот оно что — сегодня Рождество… Погляди-ка — Монс!

Пелле даже подскочил. В дверях стоял его старинный враг Монс. Глаза его сверкали.

Монс подошёл не торопясь и обнюхал Пелле.

— Похоже, господа, к нам пожаловали, — сказал Монс Фрицу.

Тот промолчал.

— Как я понимаю, ты зашёл рассказать нам о своих рождественских подарках.

— Конечно, на Рождество дарят кое-что, — сказал Пелле.

— А как же, а как же… Ну, говори, что ты получил!

— Только обещайте не завидовать! — сказал Пелле доверчиво.

— Да говори уже! — сказал Монс, а Фриц и Фрида фыркнули.

— Ну, во-первых, мне подарили слона, — сказал Пелле.

— Чего-чего? — переспросила Фрида.

— Слушай внимательнее, — сказал Фриц. — Он сказал — слона. Это такой странный зверь с горбами. Он живёт в пустыне.

— Ты перепутал слона с верблюдом! — засмеялся Пелле. — У слона — хобот. Он может поливать им сад. И ещё у него есть бивни. Из них делают рояли.

— По крайней мере, клавиши для роялей, — ехидно поправил Монс.

— Правда, у моего слона только один бивень, — честно признался Пелле.

— А хвост у него есть? — спросил Монс. — Есть ли у него хвост, главное украшение любого нормального зверя?

— Я и другие подарки получил, — быстро сказал Пелле. Ему вовсе не хотелось продолжать разговор о хвостах.

— Какие? — спросил Фриц.

— Может быть, как раз такого верблюка, который живёт в пустыне? — спросила Фрида.

— Верблюда, — поправил её Пелле. — Нет, мне подарили картину, и не просто картину, уж вы мне поверьте.

— Никогда не интересовалась искусством, — зевнув, сказала Фрида.

— Но это очень красивая картина, — сказал Пелле. — На ней нарисован я в окружении семи гномов в сказочном лесу.

— Вот оно что! — воскликнул Монс, и глаза его ещё больше заблестели. — Те самые семь гномов из сказки о Белоснежке, как же, как же, слышал эту сказку, её рассказывал Мюрре из Скугстиббле. Так ты там один из семи гномов? Дурачок, наверное?

— Ничего подобного. На картине я не один из семи гномов, а один с семью гномами.

— Я хочу пошутить, — сказал Фриц.

— Шути, — сказал Пелле.

— Я хочу сказать, что на картине должен был быть изображён Пелле, но не с семью гномами, а с семью хвостами.

Ох, как смеялись Монс и Фрида! Но больше всех смеялся сам Фриц. Он смеялся и с видом победителя осматривался — все ли смеются над его шуткой.

Но Пелле воспользовался моментом, чтобы улизнуть. Через весь подвал, на Верхнюю Дворцовую, домой. Снег налип ему на усы, но он не обращал на это внимания. Лучше уж снег в усах, чем насмешки Монса, Фрица и Фриды.

Чем занимаются люди на Рождество? Сидят дома, читают подаренные книжки, едят финики и грызут орехи, зажигают свечки на ёлке… Так всё и было в доме у Бесхвостика Пелле.

Но после обеда Биргиттина мама вдруг сказала:

— Нет, так не пойдёт. Вы что, так и собираетесь всё Рождество продремать над своими книжками и газетами? Надо придумать какую-нибудь общую игру.

— По-моему, и так неплохо, — сказал папа, поудобнее устраиваясь в кресле, — но я могу с вами поиграть, лишь бы это не было чересчур утомительно.

— Тогда вспомни, как звали всех белоснежкиных гномов! — сказала Биргитта.

— Ну что же, — сказал папа, — ну, во-первых, Весельчак. Потом Умник и Дурачок. Потом… ага, я вижу, как Пелле зевает в своей корзинке — значит, ещё Соня… Всё, больше не помню.

— Ещё Ворчун и Скромник, — добавила Биргитта. — А кто же седьмой?

Тут Бесхвостик Пелле чихнул.

— Здоровяк! — одновременно воскликнули папа и Биргитта.

Но у Пелле уже слипались глаза. Он лежал на мягкой подушке в своей корзинке, косясь на замечательную картину, которую ему подарила Биргитта. Да, это была превосходная картина. Зелень деревьев была яркой и сочной, и сквозь неё кое-где проглядывали аппетитные жёлтые фрукты. В мягкой траве кое-где торчали крепкие грибы, и цветы были всех цветов радуги. Божья коровка сидела на голубом колокольчике; вдруг неведомо откуда появилась улитка и наставила на Пелле свои рожки. Пелле не то чтобы испугался, нет, он просто подумал, что улитка могла бы держаться подальше. Бесчисленные птицы порхали с дерева на дерево, и что-то распевали… Вдруг Пелле услышал песенку, а в песенке — своё имя.