Заяц-умора

Собрались к Зайцу гости.

Заяц им что-то рассказал, и все гости умерли со смеху.

Один Хомячок остался жив. Он ничего не понял.

— Это здорово, когда у тебя четыре ноги и можно их переставлять, как тебе хочется. Можно идти быстро, можно медленно, можно свернуть в сторону или просто стоять на месте… — так рассуждал Слоненок, которого кто-то выдумал всего полчаса назад. Наверно, его выдумал маленький мальчик, потому что взрослые знают, что в наших северных лесах никаких слонов не бывает. Сам Слоненок не знал, что он не бывает, и поэтому шел, весело размахивая хоботом. Все ему казалось смешным и забавным.

«Только сейчас я был там, — думал Слоненок, — но когда я был там, то здесь было там».

И Слоненок остановился, чтобы подумать об этом.

— Почему ты стоишь на месте? — спросил Слоненка подлетевший Ветерок.

— А что надо делать?

— Не знаю, у каждого есть свое дело, — сказал Ветерок. — Вот я никогда не задерживаюсь на одном месте.

— А что ты делаешь?

— Я раскачиваю листочки на деревьях и еще умею рябить воду.

— Хочешь, я буду помогать тебе раскачивать листочки?

— Хитрый какой, а что тогда буду делать я? Нет, ты лучше делай свое дело, — сказал Ветерок и, качнув ветку орешника, улетел.

И снова задумался Слоненок — он совсем не знал, что у каждого, оказывается, есть свое дело.

Рядом зашевелился Голубой колокольчик. Он снял свою шляпу и поклонился.

— Ну и жара сегодня, — сказал он, — и ни одного ветерка.

— Простите, — сказал Слоненок, — а у вас есть какое-нибудь свое дело?

Колокольчик обиделся:

— Неужели я похож на бездельника? Я голубею. И за всю жизнь еще никто не сказал, что я голубею плохо. А что делаешь ты, позволь спросить?

— Я еще не знаю, — ответил Слоненок и пошел дальше.

Светило солнце, пели птицы, и Слоненок забыл, что надо что-то делать, он просто шел, или кувыркался через голову, или стоял на передних ногах.

Слоненок был еще очень маленьким. Он быстро устал. Лег на траву, закрыл глаза и уснул. Но скоро Слоненка кто-то толкнул в бок. Он открыл глаза и увидел вокруг себя малышей, которые внимательно его разглядывали. Тут был Маленький месяц, Вечерний туман, Солнечный зайчик и еще много других малышей.

— Хи-хи, у тебя носик, — сказал Солнечный зайчик.

— А у тебя уши, хи-хи, — сказал Слоненок.

— Ты кто такой? — спросил Месяц.

— Я — Слоненок.

— А что ты умеешь делать?

— Наверно, я умею все, — сказал Слоненок. — Я умею голубеть, как Колокольчик, умею раскачивать листочки, как Ветерок, и рябить воду.

Малыши с уважением смотрели на Слоненка, который хотя и был большой, но на самом деле был совсем-совсем маленький.

— А я только один раз могу откликаться, — сказало грустно Маленькое эхо, — а надо откликаться три раза.

— Если ты все умеешь, то, наверно, умеешь катать малышей? — сказал Лесной шорох.

— Умею, — сказал обрадовано Слоненок, — я очень люблю катать малышей.

И не успел он еще договорить, как малыши уже сидели у него на спине.

Слоненок стал бегать по поляне, и всем было очень весело и хорошо. Никто не заметил, как пришел Тихий вечер.

Первым опомнился Маленький месяц. Каждый должен делать свое дело! Малыши забеспокоились. От волнения они всё забыли. Лесные шорохи не знали, когда им начинать ползать, Вечерний туман не знал, клубиться ему над рекой или же стелиться в низинах…

Через некоторое время Маленький месяц, шмыгая носом, уже стоял в небе. Рядом с ним повисло Облачко, похожее на лебединое крыло. Первая Звездочка выскочила на небо и долго не могла найти свое место.

Туман полз к реке, лесные шорохи пробирались в траве, пугая глупых лягушат.

Все было так, как и должно быть в летнюю лунную ночь.

Хотя если внимательней посмотреть, то можно заметить, что Молодой месяц забыл отразиться в реке, а Лунная дорожка, не зная, где ей лечь, легла вдоль реки, и от этого река, казалось, была из расплавленного серебра.

И все-таки это была отличная малышовая лунная ночь, и если что не так, то можно малышей извинить, ведь они еще только учатся.

Белели березы, будто по ним струилось парное молоко. А Месяц натянул над лесом невидимую паутину Лунного света.

И на цветах блестели маленькие росинки, совсем как большие. Они старались переливаться всеми цветами радуги.

Все малыши что-то делали, только Слоненку делать было нечего. Он спрашивал у всех, что ему делать, но никто этого не знал.

Утром Слоненка разбудило Солнце.

— Доброе утро! — сказало Солнце. — Почему ты, Слоненок, такой грустный?

— У всех есть свое дело, а у меня нет, — ответил Слоненок.

— Ничего, — весело сказало Солнце, — ведь тебя только вчера выдумали. У тебя еще все впереди — будет и тебе дело.

Было это еще при царе Горохе. Захотелось старому солдату набить табаком свою любимую трубку. Хвать! А табачку-то и нет. Кисет пуст.

— И не из таких переплетов, бывало, выходил, — сказал солдат, — как-нибудь и из этого выйду.

Вышел он на улицу. А на улице первый снег выпал. Земля белая — точно скатертью праздничный стол накрыт, а дома да терема — снедь всевозможная. Хорошо! Только вот табачку нет.

Ребятишки снег катают, снежных баб лепят — аж завидно. Сам бы с ними поиграл, да возраст вроде не позволяет и честь мундира надо беречь.

— Как же табачку раздобыть? — сказал солдат.

А солдатская смекалка ему шепчет на ухо: «Слепи, солдат, снежную лошадку и выменяй ее на табачок!»

— А что? — сказал солдат. — Лошадка не снежная баба. Лошадку лепить даже генералу не стыдно. Не то что мне, простому солдату.

И стал солдат лепить снежную лошадку. Когда она была готова, он посыпал ее золой и стала она мышиной масти в яблоках — хоть на парад выезжай. Оставил бы себе, да табачок дюже нужен.

Лошадка стоит, копытом бьет, как настоящая.

Надел солдат на снежную лошадку уздечку и повел на базар. Дорога была не близкая. Солнышко припекало, и лошадка стала таять. Солдат ее ведет, а она все меньше и меньше становится. Даже дети стали над ним смеяться. Думали, что он игрушку за собой тянет.

И стала лошадка совсем маленькой. Совестно солдату стало. Взял он снежную лошадку и положил в солдатский котелок.

Когда солдат пришел на базар, в котелке уже ничего не осталось, кроме серой, мутной воды.

— Какая жалость! — сказал солдат. — Видать, не добыть мне сегодня табачку.

Хотел он выплеснуть воду из котелка, а солдатская смекалка шепчет ему: «Погоди, солдат! На каждый товар покупатель найдется».

Стоит солдат, котелок в руках держит. Подходит к нему купец:

— Чего продаешь, солдат?

— Продавать ничего не продаю, а выменять хочу.

— Что же ты и на что меняешь?

— Хочу свою снежную лошадку на щепоть табаку выменять, — говорит солдат.

— Где же твоя лошадка?

— А вот! В котелке.

Купец заглянул в котелок.

— Жидкая лошадка?!

— Утром была снежной, да по дороге растаяла, — говорит солдат.

— А масть какая? — спрашивает купец.

— Мышиная в яблоках! — говорит солдат.

— Масть что надо! — говорит купец. — А ведь я такую вот жидкую лошадку всю жизнь искал. Отдаю тебе кошелек с деньгами. Утром он был полон, но пока ходил по базару — деньги и растаяли.

— Денег мне не нужно, — говорит солдат, — мне бы табачку в трубку набить.

— Табачком угостить могу, — говорит купец и подает солдату кисет. — А свою лошадку переливай в мою посудину.

И купец подставил свой кувшин.

— У меня в этом кувшине целый табун. Там и твоей лошадке привольно будет.

Набил солдат трубку и пошел домой. Снег уже весь стаял. Была грязь. Но снежные бабы еще кое-где стояли.

— Не надо было пеплом лошадку посыпать, — сказал солдат, — тогда бы она так быстро не растаяла. Но тогда, быть может, никто бы за нее и на понюх табаку не дал.

За морем, за океаном жил славный рыцарь Мальбрук. Славным он был потому, что сам себя называл славным и требовал этого от своих подданных.

Все свои будущие славные подвиги Мальбрук приказал записать золотыми буквами в толстую книгу. Оставалось только совершить эти подвиги, но это, как утверждал славный рыцарь Мальбрук, не представляет для него никакого труда.

И Мальбрук собирался в крестовый поход против неверных. Собирался уже давно. Только всегда ему что-то мешало: то звезды неблагоприятно расположены, то не с той ноги встанет, то сомнения одолевают, и все из-за вещего сна.

…Вот Мальбрук в полном снаряжении отправляется в славный поход. Звучат фанфары, гремят барабаны…