— Простите, госпожа, что мы осмелились вас потревожить. Мы поступили так потому, что все перелетные птицы запугали нас лютой зимой. И, кроме того, говоря откровенно, — добавил он, положа левую лапку себе на сердце, — все судят о вас и вашем чудесном дворце только с чужих слов. Поэтому и считают, что вы, ваш господин и ваша милая дочка очень… очень… сердитые, простите еще раз за такие слова. Мы не могли в это поверить и пришли, чтобы самим убедиться, что наши соседи ошибаются. Ведь мы знаем, что все духи очень добры и великодушны. Теперь мы видим, что эти слухи несправедливы. Мы вернемся домой и всем, всем об этом расскажем!..

Баба Студеница улыбнулась, и Ветры вмиг утихли. В комнате стало теплее.

— Мне это по душе! — проговорила она спокойным и теперь совсем другим, тоненьким голосом. — Хорошо! Будь по-вашему; Я попрошу светлейшего господина Морозку, чтобы дал вам теплую зиму. Он добрый и, конечно, согласится. А теперь убегайте поскорей, ведь на снегу остались ваши следы, по которым сюда могут дойти люди с собаками. Я пошлю за вами Метелицу, чтобы она подняла пургу и замела ваши следы. Ну, будьте здоровы! А это вам гостинцы! — и она подала им целый мешок длинных конфет с белым кремом-начинкой, которые называются «снежные дудочки».

Только сбежали они с горы — небо помрачилось, поднялся ветер, а на землю полетел белый мягкий пух. Теперь зайчики знали, что это Метелица заметает их следы, а пух летит из тех перин и подушек, которые видели они во дворце Морозки.

Благополучно вернулась они домой и сообщили там радостную весть, что зима в этом году не будет долгой и суровой. Ни их родители, ни другие лесные жители не могли поверить, что зайчата побывали во дворце самого господина Морозки… А то, что зайцы говорили с Бабой Студеницей и она не заморозила их, казалось всем невероятным. Но зайчики как один повторяли слово в слово все, что видели и слышали. И так уж повелось, что когда все повторяют одно и то же, то это считается правдой и этому начинают верить.

Папа Заяц поначалу очень рассердился на Попрыгунчика и даже хотел надрать ему длинные уши. Но за него вступилась мама.

— Не нужно его наказывать, — спокойно сказала Зайчиха. — Как ни крути, он сделал хорошее дело — рассказал нам правду о добром нраве госпожи Студеницы. И благодаря его смелости, может, и вправду не будет холодной зимы. Кроме того, и мы, и другие лесные жители не должны повторять ошибки людей, которые наказывают своих детей. Это — нехорошо, и нам такое не к лицу. А за Попрыгунчика я ручаюсь, что больше никогда не уйдет он из дома без разрешения.

И она нежно обняла своего старшенького.

С той поры все очень полюбили Зайчика-Попрыгунчика. Да и было за что! Он был умным, проворным и храбрым, а смельчаки нечасто встречаются среди зайцев. Словом, не было ему равных во всей округе. Потому Хухи и Мавки выделяли его среди других и всегда предупреждали о готовящейся охоте. А Метелица всякий раз заметала на снегу его следы. Так и дожил он до глубокой старости, и все зайчики в лесу звали его Дедушка Попрыгунчик.

А Баба Студеница все-таки сдержала слово, и в ту зиму в лесу не погиб от холода ни один из его обитателей.

Ее начали звать Хрипушей с того самого времени, как стала она Привидением.

Мало кто знал о ее молодых годах, ведь пришла она из далекой чужой стороны. Сама же она была неразговорчива, как и все Привидения, и никогда не рассказывала о себе. Да и кому рассказывать, если Привидения живут уединенно и с другой невидимой силой почти не встречаются. Большей частью они тихонько сидят в старых руинах, покинутых домах, старых мельницах, а также на пустырях и пожарищах. Никто у них не бывает, да и сами они редко покидают свое жилище. Вот так и живут они, совсем одинокие. И только в ночь на Ивана Купала являются по очереди на Лысую гору. Иногда их вызывает к себе Бес, чтобы отправить на новое место жительства. Молча выслушивают они приказ и тихо перебираются в другое жилище, где и остаются до нового распоряжения. Там они усердно исполняют свои нехитрые обязанности: не позволяют живым существам селиться в опасных местах.

Хрипушей ее прозвали за слишком тихий и хриплый голос. Даже стоя рядом трудно было разобрать, что она говорит. Слышно было только сухое хрипение, напоминающее карябанье осторожной мышки в соседней комнате или скрип пера по бумаге. Поскольку Хрипуша была очень нехороша собой, то никто из собеседников не приближался к ней. А голосу ее не хватало силы, чтобы говорить громко.

Росточком Хрипуша не вышла и издали походила на ученицу, младших классов. Была она сухая и костлявая, с длиннющим носом, который нависал над верхней губой и почти касался подбородка. Под носом росли темные усики. А из шести бородавок на подбородке торчали жесткие, как у кота, белые кустики волос. Густые седые брови нависали над блестящими живыми черными глазами.

Ходила она всегда в ветхом темном рубище, опираясь на клюку. Словом, увидев ее, вы приняли бы ее за несчастную старую нищенку.

Давненько жила уже Хрипуша в развалинах брошенного кирпичного завода, в стороне от большого города. А потому мало кто знал, что там обитает Привидение.

Здание завода все больше разрушалось. Со стен осыпалась штукатурка. Под тяжестью снега старая черепица падала вниз. Ветер обрывал прогнившие доски. А прошлой весной обвалилась одна из внутренних стен. После этого туда пришли какие-то люди, осмотрели здание и решили, что нужно его разобрать, пока оно само не обрушилось.

Хрипушу это обеспокоило. Ей не хотелось покидать насиженное место, в котором был ей знаком каждый камешек и где ей так тихо и покойно жилось все это время в обществе ее единственных приятелей — летучих мышей и шестерых старых крыс. Непонятно, чем могли питаться здесь ее соседи, но они непременно хотели прожить остаток лет в родном гнезде, где прошла их далекая веселая молодость. Иногда зимой сюда забирались на ночлег бродячие псы, которые днем слонялись по соседним дворам.

Шло время, но никто не приходил разбирать разрушающийся завод. Очевидно, люди опять забыли о нем. И Хрипуша забыла об этих людях. Каждый вечер совершала она обход своих владений, осматривая все и внутри, и снаружи. Она заглядывала в каждую щелку, забиралась даже на чердак. А когда становилось совсем темно, направлялась к заброшенному колодцу, из которого когда-то брали воду для кирпичей, и пила. Ела она раз в сутки — ночью. Обходилась малым — иногда несколькими сухими корешками цикория, которые хранила на чердаке, иногда — морковкой.

Поужинав, Хрипуша забиралась в расщелину над входом и неподвижно сидела до самого утра. Иногда она оставалась там на целый день.

По ночам Хрипуша смотрела на сияющее над городом зарево от тысяч фонарей. Вслушивалась в долетающие издалека звонки трамваев, громыхание повозок и гудки автомобилей. Глядя на дорогу, она видела проезжающие по ней крестьянские подводы: утром — в город, вечером — обратно. Рассматривала она и спешащих куда-то, поодиночке и целыми толпами, вечно озабоченных людей; пробегающих мимо псов; а иногда — марширующих под музыку солдат.

Но жизнь, бурлящая вокруг, никак ее не касалась. Она смотрела, потому что имела глаза, слушала, потому что имела уши. Но никогда не задумывалась о том, что видела или слышала. И никогда ни о чем не мечтала, ничего не хотела от жизни и ничего не ждала от будущего. Да и в воспоминаниях ее не было ничего радостного…

Она двигалась, ела, дремала, исполняла свои обязанности, но — на самом деле — не жила. Точно так же не живут и часы, хотя тикают, раскачивают маятник, передвигают стрелки, показывают время, требуют завода, чистки, смазки…

Но однажды ночью произошло событие, которое не только вывело Хрипушу из состояния ничем не нарушаемого покоя, но и оставило неизгладимый след в ее жизни…

Случилось это около полуночи.

Давно уже опустела дорога. Понемногу угасало слабое зарево над городом. Затихали шум звонков, гудки и уличный грохот. И только монотонно моросил мелкий дождь. Стоял ноябрь. А это не самая лучшая пора в году. Было сыро и холодно.

Хрипуша почти задремала, вполглаза глядя на дорогу. Вдруг она увидела тень, плывущую во мгле, и сразу догадалась, что это человек. Еще через некоторое время она рассмотрела, что это не взрослый человек, а маленький мальчик. Он едва волочил ноги. Под мышкой у него был небольшой сундучок.

Хрипуша с интересом смотрела на ребенка, не побоявшегося идти ночью так далеко за город, да еще в страшную непогоду. Но еще больше она удивилась, когда заметила, что мальчик свернул с дороги и направился к развалинам. Она хотела тут же выбраться из укрытия и преградить ему путь в опасное место, но удержалась, вспомнив, что там есть и безопасные уголки. Мальчик был совершенно обессилевшим. Он то ли тихонько стонал, то ли всхлипывал, его глаза застилали слезы. А на лице застыло выражение безутешного горя и отчаяния.