А потом угомонилось всё. Не сразу, правда. И вот открыла русская выхухоль глазоньки испуганные и видит: никого рядом. Пригляделась, как следует. Ан, нет. Есть кто–то. Не спит ещё, хотя уже и светает.

Стоит на тонких ножках своих неподалеку от выхухоли косматый поползень. Стоит, улыбается, клювом тюкает по камешку придорожному. «Слышь, выхухоль, зачем тебе могеры всякие японские? Ты же своя! И я — свой. Давай дружить. Вместе от врагов обороняться будем. У меня родня крепкая, все друг за дружку держатся…»

Согласилась выхухоль русская. И задружили они с той поры. Крепко–крепко. Так что никто больше русскую выхухоль не смел обижать. Только глянут на косматого поползня и тут же молча — в кусты. От греха подальше. Вот ведь что дружба крепкая может сотворить.

Решил выхухоль жениться. Пошел к бобрам–соседям. В хатку бочком влез, поклонился и говорит: «Соседушки дорогие, пора бы мне, знатному выхухолю, остепениться, семьёй обзавестись. А сосватайте–ка мне невестушку из недальней запруды. Говорят, хороша собой: пузико большое, гладкое, лапки махонькие, перепончатые, рыльце чудненькое, длинное, глазки кругленькие мелкие–мелкие, как молодые опятки. Красавица!»

Вздохнули бобёр с бобрихой. А делать нечего, надо соседушку уважить. Поплыли к соседней запруде. А там косматый поползень настороже: «Кто такие? Чего надобно? Подругу свою — выхухоль нежную — не дам в обиду!» Перья распушил, драться лезет. Кое–как угомонили бобры–старики храброго поползня, три раза им в воду с головой пришлось нырять…

И вот вышла выхухоль — на бережок, помолилась солнышку, похихикала невдомёк чему, узелок с нехитрым приданым за спину закинула и поплелась вслед за бобрами на соседнюю запруду замуж выходить.

А поползень косматый, пока они берегом плелись, уже прилетел к жениху на помощь застолье готовить. И был пир на весь мир, и такая невидаль на том свадебном пиру собралась, что, ох, долго вспоминали после местные зайцы да вороны, белки да лисицы про зверушек редких, диковинных…

А прописано про всех них в одной большой печальной книге. В той же самой, в которой и про русских выхухолей говорится. И называется книга та Красной, оттого, наверное, что стыдно людям должно быть, что почти извели они и доверчивых русских выхухолей, и косматых поползней, да и бобрам одно время крепко досталось.

Кончилась свадьба. Разбежались, разлетелись, расползлись гости дорогие. Кто как. И началась у наших выхухолей новая жизнь. Совет им да любовь!

Ну, что стоите? Идите уже домой. Не мешайте молодым жизнь устраивать, семья ведь оно дело такое — личное, не для чужих глаз…

Напала на выхухоля тоска. И так он от неё уворачивался, и эдак. Нет. Вцепилась в горло, не отпускает. Побарахтался выхухоль в речке. Вылез. Отряхнулся. Посмотрел на воду. Тоска зелёная. Посмотрел на небо. То же самое. Куда деваться?

И пошёл, тоскливый, куда глаза глядят. Подальше ото всего. Шёл, шёл, видит: впереди нет никого. И сзади тоже. И сбоку. Вообще нигде никого нет. А тоска рядом. Никуда не пропадает. Сел на землю и завыл волком только тоненько так, потому что сам маленький.

Через некоторое время ответный вой послышался. А потом красные волки появились. Немного, правда, штуки три. А следом за ними дзерен приплелся и ещё козёл безоаровый. Те не выли, потому что блеять умеют. И вот собрались они все вокруг выхухоля, молчат, прислушиваются.

Они молчат, и выхухоль рот закрыл, на них глазеет. А они на него. Смотрели, смотрели, а потом вдруг улыбаться начали. А потом кто–то хихикнул нечаянно. Козел, наверное. А, может, и волки. Не важно.

Но как только это хихиканье проскользнуло, так вся тоска куда–то и пропала. Потому что всем вдруг стало смешно. И как начали они смеяться, как начали!.. Никак остановиться не могли. Выхухоль вообще на пузико от смеха свалился, лапками перепончатыми дрыгает, глазки прикрыл, ухахатывается весь.

А кто–нибудь из вас видел смеющихся красных волков вперемежку с козлами? Вот это зрелище! И не хочешь — расхохочешься!

Смеялись долго, до слёз, до кашля. Кое–как успокоились. А потом дзерен и спрашивает у выхухоля: «Ты зачем выл? Откуда в тебе тоска–то такая завелась?»

Задумался выхухоль. Помолчал маленько, а потом и говорит так серьёзно и тихо:

— Не знаю я — почему тоска. Но я — русский. Понимаете? И она — тоже. А русские — своих не бросают.

— Не кручинься, брат–выхухоль. Ты теперь не один. И мы тебя не оставим. А тоска пусть себе ждёт, когда мы уйдем. А мы не уйдём, друг, не бросим тебя. Не доставим тоске удовольствия.

И обнялись они все крепко. И рассмеялись опять — громко–громко, от всей души.

Пошла выхухоль на базар, мужу баян покупать. Он бы, конечно, и сам мог сходить, да стесняется, жену послал. Вот если б дудка понадобилась какая–нибудь или балалайка, ну, гармошка деревенская на худой конец, он бы конечно. А тут — целый баян. Неудобно как–то, лучше жену отправить.

А на базаре–то чего только нет! И гири пудовые, и пряники с повидлом, даже гармошка губная заморская — и та нашлась. А вот баяна–то как раз и нет. Походила выхухоль, походила попусту и обратно к дому пошла. Только к дому подходит: слышит, как муж на баяне играет. Довольный!

Оказывается, пока она по базару мыкалась, к ним же домой прискакал козёл безоаровый с баяном. Где достал и зачем он ему — козёл и сам не понял толком, говорит, мол, через лопухи к речке пробирался, думал, что репьи к хвосту пристали. Оглянулся: а это баян! Целый! Новенький! Заводской — в масле ещё. Заводские всегда маслом смазывают почему–то.

Набаянились козёл с выхухолью пока хозяйки дома нет — от души. И с притопом, и с прихлопом. Ещё и поползня косматого к себе позвали, Тот как раз мимо, как бы нечаянно, пролетал. Втроём–то оно по–русски вроде и веселиться привычнее. Тем более, когда тут радость такая — целый баян!

Заходит хозяюшка в дом, а эти трое уже так напрыгались, так начирикались да наблеялись, что и на ногах не стоят. Лежат по лавкам, стонут от счастья–радости баянской.

Огорчилась выхухоль что без неё это всё прошло, да делать нечего, надо печку топить, мужа кормить. Иначе проснётся голодный и горевать начнет.

Напекла выхухоль оладушек, козла с поползнем подкормила да спровадила из дому потихоньку, и пошла мужа к столу звать: соскучился поди по оладушкам–то…

А баян они на самое почетное место поставили: посреди стола, чтобы если гости нагрянут, то ходить за ним было недалеко. Так он там и прижился.

Сидят выхухоли на крылечке, смотрят, как солнце утром на востоке встает. Потом за весь день набегаются по всяким выхухольим делам, а к вечеру опять на крылечко, следят: как солнце на западе исчезает. Весной ещё птицы разные на север летят, курлычут. А по осени они же обратно торопятся — на юга.

Не вытерпела однажды выхухолева жена и спрашивает:

— Ну, хорошо, раз солнце к нам с востока идет на запад, значит, у нас тут ни востока, ни запада нет. А ежели по птицам судить, то у нас тут ни севера, ни юга тоже нет. Иначе, зачем бы им туда улетать, если то, куда они летят, у нас тут находится? Получается, что от нас можно на все четыре стороны идти, а к нам–то как попасть, а? Мы–то сами где?!

Умная у выхухоля жена, грамотная — жалко только, что ничего не знает. Если б знала, то от неё, наверное, вообще проходу не стало бы. Начали они вместе думать. Ничего не придумывается. Тут мимо пролетал хохлатый старик. Позвали его.

— Признавайся, — говорят, — где мы находимся, если тут ни севера, ни юга, ни запада, ни востока нет? Вот где все мы сейчас? Отвечай!

Заволновался хохлатый старик. Клювом щелкать начал. На щелканье авдотка к выхухолям подлетела, а следом лопатень с пискулькой заявились. Думали–гадали — ничего на ум не идёт. Переглядывается птичье племя, крыльями пожимает.

И тут на хохлатого старика звезда упала. Маленькая совсем, но яркая, как искорка. Склевал он её и засиял весь.

— А, давайте, у медведя спросим, — говорит, — он здесь самый большой, наверное, самый умный.

Позвонили медведю, позвали в гости к выхухолям. Мёда пообещали. Знают, что косолапому надо. Ну, медведь тут же пришёл. За мёдом. А что тянуть–то?

— Где, — говорит, — мой медок? В чём дело? На что ответить надо?

И как только ему всё объяснили, так он рассмеялся на всю ивановскую и говорит:

— В России мы живём, ребятушки! В России! Есть такая — пятая сторона света. Не запад, не восток, не юг, не север, а просто Россия. Кому непонятно? Давайте сюда мой мёд! Можно с чаем…

Народилось в семье выхухолей две славные маленькие выхухольки. Мама возле них день–деньской хлопочет: то кормит, то песенки поёт, то подгузники меняет. Одичала совсем. Так она однажды и заявила своему знатному выхухолю.