До самого вечера выхухоль и её дети искали отца, все кусты облазили, все норы проверили, по всем хаткам прошлись. Нигде не нашли.

И только когда вернулись домой: обнаружилось, что выхухоль–папа мирно спит на своём диванчике под свежим номером газеты «Голос выхухоля». Всё это время он находился дома, просто ему некому было об этом сказать.

Так что — не пригодилась фотография.

Возле выхухолевского дома росла сосна одинокая. Высокая да стройная была. Выбежит, бывало, выхухоль из дому, глянет на сосну: «На месте? Ага, на месте. Ну, значит, всё в порядке. Жить можно».

И дальше живёт. А тут вчера ребятня шушукалась что–то, глазки отворачивала. Поутру выходит выхухоль во двор, смотрит на сосну и ничего понять не может. Вроде, дерево на месте, но что–то не так. Ах, вот оно в чём дело!

Почти на самом верху (вот уж, непонятно, как получилось) полощется на ветру привязанный к сосновому стволу ужасный пиратский флаг. Черный такой с костями.

Насторожился выхухоль и пошёл маму–выхухолиху звать. Пришла. Смотрит. Лапками всплескивает, возмущается. «Ух, я этим пиратам сейчас трёпку задам! Ишь, чего удумали! В пираты податься! Ай–яй–яй! Ну–ка, быстренько снимайте флаг!»

Прибежали выхухолята, хнычут «Ну, не надо! Ну, пожалуйста! Это мы так, понарошку… Мы никого грабить не будем, разбойничать не будем, мы хорошие!»

— А чего ж вам, пострелятам надобно? Зачем вам флаг пиратский? — спрашивает папа–выхухоль строгим голосом.

— Мы путешествовать хотим на кораблике или на плоту хотя бы. Только не успели ещё построить…

Задумался выхухоль, в огород с мамой ушёл шушукаться. А на следующее утро…

— А, ну, просыпайся, народ! Нас ждут великие дела!

Смотрят ребятишки, глазёнки протирают, а в дверях стоит папа, на глазу у него черная повязка, к ноге костыль привязан, сам за косяк дверной держится, раскорячился, вот–вот свалится. Обрадовалась ребятня, с кроваток повскакали, визжат.

А у берега плот готовый на волнах качается. Настоящий, выхухолевый. Сели в него всей командой, даже мамулю с собой взяли, хотя она сначала отнекивалась. Ничего, даже самой отчаянной команде повара тоже ведь нужны, а по–морскому — коки. Так мама и стала коком. И поплыла она со всеми вместе вдоль да по речке в дальние страны неведомые … Это же так хорошо, когда все — вместе.

Все выхухоли обожают сказки, особенно сказки про смелых и добрых выхухолей, спасающих мир. Перед сном папа и мама выхухоли обязательно читают эти удивительные волшебные истории сначала ребятишкам, а потом самим себе. У мамы есть своя личная любимая книжка сказок, у папы — своя.

Угомонятся дети, заснут, а взрослые включают ночники и начинают читать. А потом и сами незаметно засыпают…

Мчится выхухоль на коне молодецком прямо на Змея Горыныча, а потом — на Кащея Бессмертного, а потом на серого волка пересаживается и скачет, и скачет куда–то, мечом–кладенцом размахивая. С кем только храбрый выхухоль не сражался — всех побеждал. Одолеет очередного супостата, окинет взором богатырским окрестности, подойдёт к Василисе Прекрасной и Премудрой и говорит: «Ты свободна, прелесть моя! Иди куда хочешь»

А Василиса отвечает ему таким знакомым выхухолевым голоском: «Пошли домой, папулечка, ты — настоящий герой! Только имя своё назови, молодец добрый! И тогда я на всё согласна, даже замуж за тебя пойду!»

Растерялся добрый молодец, слез с коня, сел на пенёк, съел пирожок, думал, думал, а потом и говорит: «Имен у нас, выхухолей, отродясь никто никому не давал, но раз надо, то ладно, так и быть. Только назови меня, краса–девица, сама. На то ты — и Премудрая!»

Сказал и забрался, довольный, на печь, которая по щучьему велению стояла наготове тут же рядом.

Василиса недолго размышляла, на ромашке погадала на выхухоля и говорит: «Будешь Евтихеем! Устраивает?» Выхухоль сразу согласился, стал Евтихеем и даже согласился взять Василису замуж. И только свадьба должна была начаться, как сон кончился.

Проснулся Евтихей, смотрит: а рядом с ним в сказочной фате спит–посапывает его милая славная жена. Загляделся на неё выхухоль, залюбовался: до чего ж она хорошенькая: и хоботок, и пузико, и лапки перепончатые — всё самое лучшее, точь–в–точь Василиса Премудрая да Прекрасная, которая только что приснилась! Родное, своё — оно ведь всегда самое лучшее и есть!

— Ты что делаешь в нашей норке?! Папа! Мама! Идите сюда! Мы с братом тут поймали кого–то! Или он нас поймал! Ещё не знаем!

Примчались с огорода взрослые выхухоли разбираться: ну–ка, кто это тут у нас завёлся?

Ах, ты! Рыжий какой! А пузатенький! А есть–пить просит как! Глазенками стреляет! Сразу видно: стреляный воробей — этот рыжий хомячок! А ну, выкладывай: кто таков? Зачем пробрался?

— Ой, хозяева! Ой, что было! Что былоооо!

— А что было?

— А бежал я к вам из страшной тайной страны Зайзай! Еле вырвался! Скачут там огромные зайзаи по всему острову и стерегут волшебную гигантскую моркву! Растет морква на огромном сырень–дереве глубокими тёмными ночами. А вокруг зайзаи: скачут и скачут великие да могучие с косыми глазищами. Сами вперед несутся, а глазищи назад смотрят, за морквой следят.

— Ну, а ты–то причём?

— А нас, рыжих хомячков, зайзаи поработили, работать заставляют: грядки копать, свежие сырень–дерева сажать. Морква с них гроздьями свисает: уж такая крупная, что страшно рядом стоять. Вот–вот на голову свалится, придавит!

— А где это всё находится? Далеко ли от нас?

— Ох, далеко, ребятки! Тайная страна Зайзай находится за тридевять земель в Диком океане на острове. Я сделал себе маленький хомячий плотик и сбежал оттуда по волнам, пока они спали, не шевелились.

— И куда ж ты путь держишь, рыженький?

— А путь я держу в другую волшебную страну под названием Думдум! Есть такая маленькая Думдум, где живут счастливые хомячки. Спят они на маленьких подушечках- думках. И снятся им разные добрые сказки. Какая сказка им понравится, в такую они и летят на думках своих. Повеселятся, порадуются, а потом назад возвращаются и меняются сказками, чтобы и другим веселья досталось.

— А к нам в нору под домом зачем пожаловал?

— Нечаянно я, честное слово! Заблудился просто, пока в Думдум дорожку искал. Вот поверьте мне, выхухоли дорогие, клянусь великой морквой! Не позвольте умереть маленькому хомячку! Дайте ему подкрепиться хорошенько на дорожку!

Выхухоли гостя незваного помыли, причесали, напоили, накормили, колыбельную ему спели и спать уложили. Мама–выхухоль — добрая хозяйка. Да и ребятне интересно же всё. Спит хомячок в гостевой кроватке, волнуется: то ли жуткие зайзаи за ним гоняются по всему острову, то ли прекрасная страна Думдум на горизонте засияла… Кто знает?

А, может, и напридумывал всё? Рыжий ведь, непростой зверёк…

— Ну, и что если даже напридумывал, — говорит выхухоль–папа маме, — ты глянь на наших детёнышей: глазки горят, ушки торчком, а разговоров–то, разговоров между собой! Думдум, Зайзай, морква… Без выдумки и жить–то не так интересно! Пускай потешатся. На неделе, мамуля, готовь нам харчи в дорогу, пойдём с малышней искать чудесную Думдум, а потом хомячков спасать будем от ненасытных зайзаев.

И не мотай головой! Всё равно ведь пойдём, ты же меня знаешь!

Пристала ребятня к папе–выхухолю: расскажи да расскажи про старые времена. Долго он отнекивался, но когда утащили у него свежий номер любимой газеты «Голос выхухоля», терпеть стало совсем уже невмоготу.

Сдался старый выхухоль Евтихей, покряхтел, погоревал о свежей прессе, созвал детишек и говорит так жалостливо:

— Ребятушки, давайте сразу договоримся: я вам про старые времена расскажу, а вы мне газетку вернете и подушечку «дум–дум», под которую хорошо спится, достанете. Ага?

А детворе–то что, жалко что ли: тут же головами закивала, мол, всё вернём, принесем, достанем, ты только сказывай скорее про старые времена, не тяни.

Ну, слушайте… Жили в стародавние годы на Руси древние выхухоли. Хотя это они сейчас выглядели бы древними, а тогда очень даже шустрыми были и молодыми.

А вокруг росли дремучие леса, стояли нехоженые болота и текли непуганые реки. Изредка только по дальней кружной дороженьке проскочит на могучем коне Илья Муромец какой–нибудь или Добрыня Никитич, и опять лет на триста время затихает.

А в соседях с нашими прародителями жили тогда разные удивительные существа — славянские духи. Круглый год в лесной чаще прятались, надували щёки и аукали пузатые ауки, а по осени в опавшей листве шуршали маленькие лохматые лесавки. Из кучи опавших листьев возле нашего теперешнего дома на лесавкины голоса отзывался старенький листин. А за непослушными, как вы, ребятишками в сумерках из камышей являлся бабай с большим суровым мешком.