— Белый предназначен для меня, жупана, а девять вороных коней маленьких — для девяти жупанчиков.

Старшему возражать нельзя. Скрыв в душе свои переживания, дворецкий поступил так, как приказал ему жупан. Когда жупан и сыновья его сели на коней, а слуги распахнули ворота, и выехал в чистое поле мужественный всадник со своими девятью сыновьями молодцами — Господи Боже! красота неописуемая, словно месяц со звездами на небо выплыл!

Разнеслась весть, что едет жупан с сыновьями! И туда, где проходить он, собираются со всех сторон и мал и велик. Прибегали женщины с детьми, выходили старцы и пожилые мужчины, собирались крестьяне со старейшинами. Кличут приветствия женщины и дети, приветствуют восклицаниями мужчины дорогих посетителей, шапки снимают крестьяне со старейшинами.

Все это видит дворецкий, оставшийся во дворце на стене. Глядит, и сердце его ядом наполняется, а очи, как две змеи сверкают.

Дворецкий издавна надеялся на великие почести у бездетного жупана, а теперь он видит, как жупана окружили сыновья и блещут, словно золотые зерна вокруг камня драгоценного!

— В прежних поездках жупана я при нем гарцевал на коне. Когда его приветствовали крестьяне, оказывали они почести и мне. Когда его подол целовали, касались и моей одежды. А сейчас погляди: едва только солнце два или три раза появиться успеет, жупанчики будут уже подле отца сидеть, стол его украшать, а вскоре затем и советы начнут подавать. А о дворецком и не вспомнят!

Вскипело сердце у злодея, хлопнул он городскими воротами так, что стены задрожали, поручил слугам ожидать жупана, а сам ушел к себе домой.

— Погибнут, верь мне, жупанчики! Погибнут и от моей руки! — говорить дворецкий своей жене. — Если не сегодня, то завтра, если не завтра, то в какой-нибудь другой день, но погибнут.

Жена этому нисколько не удивилась, потому что Она, собственно, сама это и подготовила, ежедневно говоря мужу: «На всю ты жизнь слугой останешься, голубчик мой!» или же так: «В молодости служил ты одному господину, а теперь будешь иметь их девять!»

И велит дворецкий жене принести ему самый лучший топор. Принесла жена топор, а топорище на нем все перегнило. Вспомнил тогда дворецкий про маленький граб, что дал старому дроводелу.

— Видишь, — смеется злодей, — не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Пусть братец деревянный убьет братьев живых.

Не знал дворецкий, что сделалось с грабовой чуркой!

В тот же день он пошел к старому дроводелу. Дроводел со старухой сидели на пороге. Страх охватил старца, когда он увидел, что к нему идет дворецкий — мрачный, как туча.

— Эй, лентяй, где граб мой? Разве мало времени прошло, как я его тебе дал? Не испортил ли ты его как-нибудь? — крикнул дворецкий.

Сердце похолодело у старца. «Спасенья нет», подумал он и встал, снял шапку, поклонился дворецкому и уже хотел ему все рассказать.

Но старуха в мгновенье ока, оттеснив старика, вышла вперед и, став перед дворецким, сказала:

— Желаю здравствовать, барин. Вон там чурка грабовая, в избе, под кровом! Знаешь ли, дерево нужно было сперва основательно просушить для того, чтобы получилась хорошая ручка? А к завтрему топорище будет сделано.

— Язык твой, баба, проворнее рук твоего старика, который будто воды в рот набрал и молчит, как немой. Но, пусть будет так! К завтрему же давай топорище! Но не вздумай ты мне подложить другое дерево. Я его узнаю по красной сердцевине.

Ушел дворецкий, а дроводел говорить старухе.

— Пропали мы, жена! — И пригорюнился бедняга, обдумывая свое несчастье.

А там и сумерки, и бродяжко Топорко выскочил из кустов. Дроводел и старуха тотчас же рассказали ему о своем несчастье. Нахлобучил Топорко шапчонку, всунул тоненькие ручонки в карманы поношенного зипунишки, расставил ножки и задумался. Долго раздумывал Топорко, а затем вдруг и сказал:

— Э, милые мои! Сами мы никогда ничего здесь не придумаем! Вы ждите здесь, а я пойду спросить совета у того, который помудрее нас.

Исчез Топорко в сумраке и пошел через кусты и луга.

А дроводел и старуха печальные сидят в ожидании. Долго еще они ожидали, уже и месяц взошел. Но вот быстро идет Топорко, направляясь прямо к ним. Лунный свет ярок, трава высока, а щупленький Топорко по протоптанной дорожке бежит, словно мышь по борозде.

— Не бойтесь, старцы мои! — говорить Топорко, добравшись до них. — Я получил совет, а вам будет чурка грабовая! Но когда ты будешь тесать топорище, внимательно оберегай сердцевину граба, если только я тебе дорог.

Бросил Топорко старухе шапчонку в руки: «Береги, бабушка, мою шапчонку, чтобы было мне в чем вернуться, когда я службу свою отслужу. Пробежал он два-три шага по траве, сжался малыш на бегу и вдруг перекувырнулся через голову в траве, прямо перед стариками. И лишь только перекувырнулся, глядь — Топорко исчез бесследно, а перед стариками у ног лежит прежняя грабовая чурка.

Кому горе, а кому счастье. Дроводел быстро схватил секиру и начал делать топорище, а старуха бросилась в плач, опечаленная потерей своего упрямца. От печали и жалости не знает она, что делать, и начала обнимать и целовать ту лохматую шапчонку, что только одна и осталась от Топорка.

Изготовил дроводел еще в тот же вечер топорище и на следующей день отнес его дворецкому. А дворецкий, увидевши на топорище красную сердцевину, сказал:

— Хорошо, старик, исполняешь ты службу: порядочный ты человек.

Ночь на землю, а дворецкий — топор подмышку, городские ключи в сумку и направился в город. У кого же могут быть ключи, если не у дворецкого? Безопасность господина зависит от верности слуги!

Белый город жупана дворецкому показался лебедем в лунном свете, а черный домишко в тени леса — вороном над добычей. Спят жупанчики в городе, в саду и не чувствуют, что кто-то сегодня уже покушался на их головы.

Когда дворецкий уже совсем приблизился к городу, вспомнил он, что еще не осмотрел топора, имеющего новое топорище. А может быть — в недобрый час — слабо оно приделано? Подошел он к дубу, который поваленный лежал на пути, и замахнулся топором, чтобы испробовать его. Лишь только дворецкий замахнулся, топорище заиграло, как живое существо. Заиграло, задергалось и дернулось назад, так что обух топора ударил! дворецкого прямо меж очей. Потемнело у дворецкого перед очами, выскользнул у него топор, отделился от топорища, упал острием дворецкому на левую руку, которой он уперся в дуб, и отсек ему палец.

Когда топор ударил дворецкого в лоб, дворецкий навзничь на траве растянулся. Ничего не сознаёт, голоса не подаёт; одним словом — мёртв, хоть отпевать начинай. А топорище, выскользнув, дважды перевернулось, а перевернувшись, тотчас же опять в мальчонку превратилось.

Лежит дворецкий, вытянувшись, как колода дубовая, а над ним — живой и здоровёхонький Топорко и весело сверкает он глазами, словно котенок при лунном свете.

Оглянулся Топорко туда-сюда и бросился к городским стенам, к тому седьмому камню, к окошечку малому. Отвалил Топорко камень, влез через окошечко и стал один за другим обегать шатры.

— Бежим, братцы, если вам жизнь дорога!

Проснулись жупанчики и вскочили на ноги. Покамест они одеваются, опоясываются мечами, Топорко хватает кресало: подметывает огонь под шелковые шатры. Когда все было готово, повел их Топорко к окошечку, и они тихо и неприметно, словно нетопыри, пролезли через окошечко. И вот они на лужайке под городом.

Что за тихая ночь их встретила! На лугу подле города девять жупанчиков, словно девять веточек сирени, и десятый босоногий Топорко. Луг освещён луной, а посередине луга древняя липа.

— Воткните мечи вокруг ствола липы, — говорить Топорко жупанчикам, — чтобы у вас было что-нибудь свое.

Мигом воткнули жупанчики в траву вокруг липы мечи и покрыли их травой, чтобы не видно их было.

Когда это было готово, жупанчики переглянулись: а что теперь? Куда идти? В какую сторону?

Только Топорко голову поднял и куда-то ввысь загляделся. Небо ясно, на нем звездочки, и только одно единственное облако над башней стоит.

Приложил Топорко ладони к устам, чтобы звук лучше несся, и крикнул по направлению к этому облаку:

— Спустись к нам, дед Неумойко!

И смотри! Стало с вышины спускаться облако, и на нем дед Неумойко, а около него девять маленьких облачков, словно девять серых чаек, и еще десятый кусочек тумана — малый, словно хвостик мышонка. По приказу деда Неумойко уселись верхом жупанчики на облачках, а Топорко на огрызке тумана. Топнул дед Неумойко ногой о росистую траву и понесся ввысь на облаке, а с ним и те девять малых облачков, а на них девять жупанчиков, и еще Топорко на огрызке тумана.

Когда они уже были высоко над городом, оглянулись жупанчики вдоль всего неба и вдоль всей земли. Видит: месяц освещает весь мир, а перед ними вдали чернеет некая гора.