Сказка приобрела невиданную на европейской земле праздничность, пышность, карнавальность, свойственные многоцветной и шумной народной ярмарке. Она насыщалась музыкой и песнями. Очень сильно развилась шутливая сказка, сказка-анекдот. Таких сказок в нашей книге немало, и, мы надеемся, они доставят вам истинное удовольствие.

Набожность крестьянского населения Испании и Португалии осталась таковой и в Южной Америке, населенной большей частью земледельцами. Религиозные мотивы некоторых сказок поэтому навеяны повседневной жизнью и имеют назидательное значение, а порой и сводят все небесное на землю. Часто Бог и святые, как и нечистые духи, не только преподают урок нравственности, но и заставляют слушателя усомниться в справедливости существующего порядка. Такова, например, сказка «Нет на земле справедливости!».

Кто же собрал и записал, кто пересказал для нас это сказочное богатство?

Большинство эскимосских сказок дошло до нас в изложении известного полярного исследователя Кнуда Расмуссена (в его жилах текла и эскимосская кровь) и его спутника Петера Фрейхена.

Увлеченными собирателями индейских сказок были Чарлз Леланд, Генри Рау Скулкрафт, Джордж Бирд Гриннелл, Джеймс Шульц и другие.

Афро-американские сказки о братце Кролике и о других животных принадлежат Джоэлю Харрису и Роджеру Абрахамсу.

Крупными собирателями европейского фольклора являются Б. Боткин и Э. Фоук.

Знакомству с миром сказок Южной Америки мы обязаны прежде всего Антонио Медису Больо, Франсиско Барнойе Гальвесу и Карлосу Луису Сайенсу.

Все эти удивительные люди, однажды попав в волшебные сети сказки, отдали большую часть своей жизни тому, чтобы запечатлеть на бумаге мастерство и волшебную силу народного слова.

Конечно, сказки народов Америки не всегда привычны для нашего восприятия. Порой они отличаются весьма своенравной логикой, неожиданностью деталей, которые отбирает или опускает рассказчик. Что ж! Сказку надо почувствовать, довериться ее силе — она своя у каждого народа. Надо научиться слушать сказку, постигать заложенную в ней мудрость. И тогда откроется, что именно тот или иной народ хотел рассказать о себе, о мире и — о нас самих.

А. Ващенко

 ил на свете ворон, и был тот ворон очень стар. Многое повидал он на белом свете и многое знал.

Вот однажды гуляет ворон по берегу, смотрит — у мыса островок плавает. Приглянулся ворону островок. Взвалил он его на плечи, отнес в сторонку, а чтоб не унесло, привязал покрепче веревкой.

На следующий день пришел и сам себе удивился:

— Зачем мне эта прокисшая лепешка?

Перерезал ворон веревку, оттолкнул остров от берега и ушел.

Остров долго носило по морю, он был слишком мал, чтобы устоять под ветром, да и нравилось ему, видно, бродяжить по свету. Однажды повстречался ему другой такой же странник, только побольше, и решили они передохнуть вместе.

Увидел их ворон — с острова Нельсон новая земля вся как на ладони видна — и сказал:

— Будете вы островом Нунивак.

И полетел туда.

Новый остров был просторен и уже не напоминал прокисшую лепешку, только был слишком плоский.

— Что за остров без гор? — сказал ворон и притащил гору на Нунивак.

Но когда он опускал гору на остров, та упала набок.

— Ничего, и так сойдет, — решил ворон и не стал поднимать гору.

Так до сих пор и лежит гора на Нуниваке. На ней виднеются две полосы вечных снегов — это как раз там, где проходили ремни, которыми ворон привязывал гору к плечам, чтоб не упала.

Ворон отдохнул и опять оглядел остров:

— Чего-то все-таки не хватает.

Но тут подул южный ветер и принес на гору землю, а с северной части острова ветер сдул в море камни, и там появились бухты и мысы.

— Совсем другое дело! — обрадовался ворон и пригласил в гости Великую норку.

— Этот остров я назвал Нунивак. Если хочешь, живи здесь.

— Мне очень здесь нравится, и я с удовольствием приму твое приглашение. А моим подарком будет гора на южной стороне. И чтобы всем здесь жилось хорошо, пусть будет так: каждый, кто взойдет на мою гору и спустится с нее, станет снова молодым.

От Великой норки появились на острове маленькие норки, на которых мы теперь охотимся.

Потом ворон построил большой дом и поселился в нем со знакомым моржом. Морж все время проводил в море и ловил рыбу для всех гостей ворона.

Однажды ворон прилетел на материк, и его увидела любопытная мышь.

— Возьми меня с собой, на свой остров, — стала просить она. — Все говорят об острове, а я даже не видела его никогда.

Ворон перенес мышь на остров, и та побежала на гору, чтобы все рассмотреть и потом рассказать подружкам. Она так долго лежала на вершине горы, чтобы ничего не упустить и все запомнить, что там и сегодня видна вмятина от ее тела.

Как-то раз ворон созвал птичек овсянок.

— Приказываю вам, — сказал он, — согнать к моему острову побольше рыб и всяких зверей, кого только встретите. За это я буду вас охранять: на Нуниваке вы сможете жить без опаски.

Птички послушались, и вскоре Нунивак стал самым богатым островом в море — столько тут появилось рыбы и всякого зверя.

 днажды старый ворон пришел на берег океана полакомиться. Нашел он под камнем большого краба, ухватил его клювом, вытащил и только собрался разбить и съесть, как другие крабы хвать его за лапы!

— Кра-кра! — удивился ворон.

Краб тотчас вывалился у него из клюва и был таков!

А другие крабы не испугались — держат ворона, не отпускают. Плохо дело!

— Ладно уж, — сказал ворон. — Не буду вас больше трогать. Отпустите меня!

А крабы не отпускают: видно, не верят ворону. Испугался ворон, принялся улещивать крабов:

— Какие вы красивые, кра-кра! Как вы мне нравитесь! Хотите, отдам вам в жены мою тетку?

— Настоящие крабы не женятся на воронах, — отозвался наконец один из крабов, и остальные с ним согласились.

— Какие вы все большие, кра-кра! — продолжал ворон. — Хотите, отдам вам каяк[1] моего деда? Совсем новый!

— Настоящим крабам каяк не нужен, — холодно сказал самый маленький краб, а остальные гордо отвернулись.

«Что же делать? — растерялся ворон. — Вода-то ведь прибывает!»

— Крупнолобики! — взмолился он. — Отпустите меня! Я же утону!

Молчат крабы, хоть бы один откликнулся.

— Эх вы, какой ручей пропадает! — вздохнул ворон. — Я только затем и прилетел, чтобы подарить вам тот ручей, да заболтался что-то, кра-кра…

— Какой ручей? Где он? — всполошились крабы и тут же отпустили ворона.

— Пошли провожу, — засмеялся ворон, взмахнул крыльями и полетел вдоль берега.

А немногие смельчаки, те, что последовали за ним, быстро сбили на камнях свои башмаки и вернулись.

Полетал ворон вдоль берега и увидел вдруг рыбку.

— Кто-то ее потерял, — решил ворон и стал лакомиться.

Наелся и полетел дальше. Летит, блестит на солнце: чешуя налипла на перьях, вот и сияет. Смотрит ворон — стоит на берегу медведь, оленя свежует.

— Кра-кра! — окликнул его ворон.

Поднял медведь голову, удивился:

— Что это с тобой, ворон?

— Прости, медведь, тороплюсь. Видишь: даже почиститься не успел.

— Да что стряслось-то? — не отстает медведь.

— Ох, боюсь, не успеешь ты, косолапый. Там ее столько!.. На всю зиму хватит, если, конечно, не растаскают.

— Ты это о чем? О рыбе? — догадался наконец медведь.

— Ну да! — обрадовался ворон. — Беги скорее, а я оленя посторожу.

Медведь поспешил к рыбе, а ворон преспокойно принялся за оленя. Наелся и улетел, только его и видели.

Вернулся медведь злой, усталый, а ворона и след простыл: улетел подальше от берега, чтоб медведю на глаза не попасться. Да и ягод ему захотелось: после рыбки и оленины неплохо ягодами полакомиться.

Полетел ворон к белке. Уселся возле ее дома и стал ждать. А вот и белка с лукошком по веткам прыгает, домой торопится. Смотрит — на пороге ворон сидит.

— Посторонись, пожалуйста, — просит белка ворона. — У меня там бельчата голодные.

— Пустяки, — махнул крылом ворон. — Мы с тобой столько лет не виделись, кра… Расскажи лучше, какие новости? Слыхала, кто-то рассердил медведя? Говорят, он теперь зол на весь свет, кра… Да что ж ты молчишь?

— Меня бельчата ждут, пусти, — снова попросила белка. — Я скоро вернусь. Я же несу им поесть…