– Да, наверное, смогу, – сказал Мур.

Джо опустился на одно колено и потрепал грифона, будто собаку.

– Ой, какой мягонький! – воскликнул он. – Весь в пушку. Где же я такого уже видел? Пушок-то потом облезет. По-моему, он сейчас развалится на куски. Какая-то деталь зацепилась за шпиль.

Мур прыснул. Если бы он был Крестоманси, то обязательно спросил бы: «Деталь грифона зацепилась за шпиль?!»

– Ладно, – кивнул он. – Тогда я сначала приподниму его, чтобы снять со шпиля, а потом опущу вниз. А вы давайте-ка бегите вниз, пока его никто не заметил.

Авиаторы поспешили удалиться, слегка прихрамывая. Грифон разинул клюв.

– Ой, только ничего не говори, я сам понимаю! – взмолился Мур.

Тихий свист из сада донесся далеко не сразу – Мур успел плотно накормить грифона. Тогда Мур отставил миску и высунулся в окно, чтобы спустить обломки.

– Я принадлежу замку Крестоманси, – печально вымолвил беркут.

– Знаю, – отозвался Мур. – Но ничем помочь не могу, это трудно.

Обломки летательного аппарата застряли на крыше. Муру пришлось осторожно разобрать его на части, а потом спускать их вниз по одной. Для чего они были, эти части, Мур не имел ни малейшего представления. Просто плавно снимал их с крыши и опускал в сад. Потом до него снова донесся тихий свист и хор слабых голосков: «Я принадлежу замку Крестоманси!» – и Муру стало ясно, что все детали благополучно спущены вниз и лежат под кедрами. А деревянный перестук, перемежавшийся время от времени нежным дзыньканьем, показал, что авиаторы тащат свое изобретение прочь, невзирая на протесты и уверения отдельных деталей, что их похитили из замка Крестоманси.

– Спятили, – сказал Мур Мопсе и грифону. – Совсем спятили.

И лег обратно в постель.

Больше грифон той ночью его не будил.

А утром выбрался из корзинки и растолкал Мура, нежно потыкавшись в него клювом. Мур открыл глаза и обнаружил, что смотрит в желтые глазищи грифона, заинтересованные и приветливые.

– Ой, какой ты славный! – воскликнул Мур, не успев ничего подумать.

А потом ему стало совестно: он понял, что Саламин точно будет ревновать. Но с этим ничего нельзя было поделать. Мур одевался, а грифон между тем ковылял по комнате и изучал все имущество Мура. Было видно, что за ночь он опять вырос. На шее и на смешных зачатках крыльев проросли темные перья.

– А он не слишком быстро растет? – испуганно спросил Мур у Милли, когда доставил грифона в кухню.

Речи о том, чтобы тащить его на руках, уже не было – грифончик стал ужасно тяжелый. Чтобы спуститься, им приходилось то ковылять, то левитировать, а то и хлопать крыльями, зато грифон был явно горд, что все-таки добрался до места.

Милли поджала губы и пристально осмотрела грифона.

– Не следует забывать, – проговорила она, – что грифоны – существа глубоко волшебные, а этот, судя по всему, много лет провел в яйце, окутанный чарами стасиса. Мне кажется, он наверстывает упущенное. Интересно, какого размера он будет, когда окончательно вырастет…

Мур надеялся, что примерно с Саламина, не крупнее. А если больше, будет очень неудобно. Он уже хотел это сказать, но тут Милли добавила:

– Мур, я беспокоюсь за Роджера. У него сегодня такой усталый вид.

– Э-э… – выдавил Мур. – Может быть, он всю ночь читал?

– Наверняка, – кивнула Милли. – Когда я к нему заглянула, у него в постели было шесть книг, все из других миров. И все о летательных аппаратах. Очень надеюсь, что он не наделает глупостей.

– Не наделает, – успокоил ее Мур, поскольку точно знал, что Роджер глупостей уже наделал.

Он оставил Милли нагружать грифона фаршем и пошел почистить стойло Саламина – и своими колдовскими методами управился очень быстро. Пока Мур чистил самого Саламина, жалея, что для этого колдовских методов нет, появился Джосс Каллоу.

– Сегодня у меня выходной, – сказал Джосс. – Хочешь покататься – давай сейчас, до завтрака.

– Да, спасибо! – обрадовался Мур.

Он вывел Саламина во двор и оседлал – и Саламин, как всегда, так буйно гарцевал, тянул поводья и прыгал от радости, что долго не давал Муру сесть в седло и, собственно, поехать, а потом вдруг замер как вкопанный и вскинул голову. Мур оглянулся – и увидел, что к ним с энтузиазмом ковыляет грифон. Мур только и мог, что беспомощно смотреть на него. Он не представлял себе, что делать.

Саламин тоже смотрел на грифона, задрав нос. Это было понятно. Грифон был вялый, тощий, какой-то недоделанный. Ходить он толком еще не научился – никак не мог уловить суть. Переваливался с боку на бок, скреб длинными розовыми когтями по брусчатке, вилял хвостиком-пружинкой. Муру было понятно: грифон ужасно гордится, что нашел его.

– Он же совсем малыш, – с мольбой шепнул он Саламину.

Когда грифон подошел поближе, Саламин отпрыгнул назад на всех четырех ногах и зафыркал. Грифон остановился. Он задрал голову и посмотрел на Саламина. Клюв раскрылся, словно в немом восхищении. Грифон заурчал и потянулся к Саламину. И тут Саламин, к великому облегчению и изумлению Мура, опустил точеную голову и ткнулся носом в грифоний клюв. От восторга грифон так и замолотил крылышками. Он заворковал, и Мур готов был дать слово, что по бокам его клюва наметилась улыбка. Однако Муру пришлось вмешаться, потому что грифон неуклюже поднял переднюю лапу и явно хотел дружески почесать Саламину нос, а это ничего хорошего не сулило.

– Ну все, хорошенького понемножку. Вы друг другу явно понравились. Вот и хорошо, – сказал Мур. – А ты-то как сюда попал?

К нему через двор уже бежала Милли:

– Ой, я всего на минутку отвернулась, когда миссис Веникс пришла спросить насчет полотенец! А он улизнул. Иди сюда, грифончик, иди скорее к Милли!.. Ой, Мур, ну почему мы его до сих пор никак не назвали?!

– Кларч, – сказал грифон.

– Новый звук, – заметила Милли. – Не знаю, что это значит, грифончик, все равно иди-ка в дом.

– Нет, постойте, – сказал Мур. – По-моему, его так зовут. Грифон, тебя зовут Кларч?

Грифон повернул к нему морду. На ней явно расплылась улыбка.

– Кларч! – радостно воскликнул он.

– Мистер Вастион говорил, что они сами себя называют, – вспомнила Милли, – но я и не думала, что они прямо разговаривают! Ну что же, Кларч, это действует в обе стороны. Можешь говорить – значит все понимаешь. Сейчас же вернись со мной в дом и доешь завтрак! Сейчас же!

Грифон пискнул что-то вроде: «Йеп» – и послушно последовал за Милли в кухню.

«Ну-ну», – подумал Мур.

Джосс, который все это время стоял с совершенно огорошенным видом, проговорил:

– Это существо… Оно откуда взялось?

– Мне дала его яйцо одна девочка, ее зовут Марианна, – ответил Мур.

– Так это Марианна?! – поразился Джосс. – Марианна Пинхоу?

Мур кивнул.

Джосс протянул с сомнением:

– Наверное, она в каком-то смысле имеет право… Ты все-таки постарайся, чтобы он не попался на глаза мистеру Фэрли. Он будет в бешенстве.

Мур не вполне понимал, почему зрелище маленького грифончика вызовет у мистера Фэрли такое раздражение, но Джосс наверняка знал, что говорит. И вообще мистера Фэрли, похоже, раздражало все на свете.

Марианне все-таки удалось перехватить дядю Чарльза, когда он шел из Лесной усадьбы домой, но он и слушать не захотел, что Бабка сделала что-то не так. Только засмеялся и сказал:

– Лапа, вырастешь – поймешь. Никто из нас, Пинхоу, на такое не способен. Мы ведь с Фэрли сотрудничаем, не что-нибудь.

Казалось бы, лишнее доказательство, что никто Марианне не поверит – но она тем не менее не оставила попыток убедить хоть кого-нибудь, что с Бабкой дело плохо. В следующие несколько дней почти все, с кем она заговаривала, отмахивались: «Бабка на такое не способна!» – и отказывались это обсуждать. Дядя Артур ограничился тем, что погладил Марианну по голове и вручил ей пакет кошачьих погрызушек для Фундука.

– Она была мне хорошей матерью и хорошей Бабкой для всех нас, – проговорил он. – Ты просто не застала ее в расцвете сил.

Марианна задумалась об этом. Да, пожалуй, мать семерых сыновей должна быть хорошей матерью, но Марианна все равно пошла к маме уточнить.

– Хорошая мать? – всплеснула руками мама. – Кто тебе сказал?! Когда я была как ты сейчас, мама с подругами собирала старую одежду для твоего папы и его братьев, а то они бы в лохмотьях бегали! Мама говорила, мальчики так боялись Бабку, что даже не говорили ей, когда одежда становилась им мала!

– А Бабка что, сама не замечала, как они одеты? – удивилась Марианна.

– По мне, так не замечала, – фыркнула мама. – Поручила папе приглядывать за младшими, и все.

С другой стороны, справедливости ради отметила про себя Марианна, мама Бабку не любит и никогда не любила. А дядя Артур точно не кривил душой, когда говорил о своей матери.