– И велосипед мне поломала! – вступила еще одна девочка. – Вот поганка!

Джосса они все знали, поскольку в Хельме-сент-Мэри жила его матушка. И он их знал. И остался глух к их горестям.

– Надо же, как странно, – проговорил он. – Как ни увижу вас, девчонки, вы всегда затеваете какую-нибудь пакость. Меня учили в школе, что вшестером на одного нападают только трусы. Катите-ка по домам.

– Нет, у нас тут дела, – начала Норма, но тут же с досадой осеклась – она увидела у себя под ногами раздавленный колдовской мешочек. – Только посмотрите, что она натворила!

– Ваши здешние дела меня не волнуют, – отрезал Джосс. – По домам.

– А кто вы такой, чтобы нами командовать? – грубо спросила Марго.

– Я тут не шутки шучу, – сказал Джосс.

Он кивнул всем девочкам по очереди – и с каждым кивком волосы у очередной девочки вставали на голове торчком. Резинки и заколки посыпались на дорогу. Одинаковые прически в мгновение ока превратились в длинные метелки, направленные в небо, а косички вытянулись вбок, подрагивая, будто усики у насекомых.

Девочки похватались за головы. Кто-то завизжал.

– Как я пойду домой в таком виде? – взвыла Норма.

– Над нами смеяться будут! – пронзительно завопила Марго.

Она схватила обеими руками по пучку фамильных густых, как у всех Фэрли, волос и попыталась пригнуть к плечам. Волосы вырвались из ее пальцев и пружинисто выпрямились обратно.

– Да, – кивнул Джосс. – Все встречные и поперечные животики надорвут, глядя на вас. И поделом. Все станет как было, когда вы ступите на порог собственного дома – не раньше. А теперь марш.

Девочки надулись, разобрали поваленные велосипеды и оседлали их, ворча и жалуясь друг дружке, что у всех поотрывались задние крылья. А Норма, перекрывая лязг и дребезжание, поинтересовалась:

– А почему он с ее волосами ничего не сделал?

И когда они тронулись с места и покатили по дороге – длинноголовые и, что греха таить, придурковатые на вид, – Марго громко ответила:

– Да потому что он полукровка, наполовину Пинхоу, вот почему!

Она хотела, чтобы Джосс ее услышал, – и он услышал. И ему это не понравилось. И когда Марианна сказала: «Джосс, они рассердились, потому что Бабка наслала на Фэрли порчу», он только крякнул.

– Марианна, я тут не собираюсь обвинения выслушивать, – сказал он. – Из-за чего у вас вышла ссора, мне без разницы. Велосипед я тебе починю, и хватит с тебя.

Он поднял с земли Марианнин велосипед и несколькими отработанными поворотами и тычками – и равным количеством метких колдовских зарядов – выпрямил погнутую раму и покореженные педали и сделал так, чтобы колеса снова стали круглые. От слез у Марианны все плыло перед глазами, и фигура Джосса, который надевал на место цепь, казалась перекошенной. «Ну, Бабка! Как она основательно поработала! – думала Марианна. – Никто и слову моему не верит!»

– На, держи. – Джосс подтолкнул к ней починенный велосипед. – А теперь езжай куда ехала, покажись доктору – не нравится мне твое лицо – и больше не связывайся с этими Фэрли. – Он взялся за собственный велосипед, проворно перекинул ногу через седло и укатил в деревню, не успела Марианна сообразить, что сказать.

Она немного постояла на дороге и тихонько поплакала – и всей душой презирала себя за этот плач. Потом совладала с собой и пригляделась к растоптанным лопнувшим мешочкам и белому порошку, который высыпался из них и лежал теперь полосами по всей дороге и припудрил изгороди по обе стороны. Эти девочки везли какое-то сильное средство, чтобы наслать на Пинхоу очень серьезную порчу. У Марианны противно заломило спину, и она поняла, что это какая-то очередная хворь. К счастью, чары были такие сильные, что тот, кто отправил девочек, поступил предусмотрительно – колдовство начало бы действовать, только если бы кто-то произнес нужное слово, – но Марианне было понятно, что оставлять его тут нельзя. Нужное слово случайно может произнести кто угодно и когда угодно.

Марианна со вздохом положила велосипед и задумалась, как же теперь быть. Мама в таких вещах разбиралась гораздо лучше Марианны.

Пожалуй, есть одно средство. Марианна нечасто к нему прибегала, потому что мама очень испугалась, когда обнаружила, что Марианна так может.

Марианна втянула в грудь побольше воздуха и призвала огонь – очень осторожно и нежно. Она призвала его только на поверхность дороги и на самые кончики листьев. На всякий случай – вдруг этого не хватит – она наказала огню выжечь весь порошок до крупинки, куда бы его ни занесло.

Ответом ей были голубые язычки пламени, они мерцали на дюйм над дорогой, травянистыми обочинами и живой изгородью. И тут же в огне заплясали, шипя и потрескивая, крошечные белые искорки. Потом порошок занялся и сгорел, урча, будто дурно воспитанная собака, – и слышать это было очень отрадно. Шесть мешочков взлетели в воздух, издали шесть тихих «пуфф», изрыгнули шесть огненных шаров, скорее зеленых, чем синих, и рассыпались дождем белых искр. Прямо как фейерверк, подумала Марианна, если не считать сильного запаха драконьей крови. Когда Марианна отозвала огонь, не осталось ни крошки порошка и ни следа мешочков.

– Хорошо, – сказала Марианна и покатила дальше.

Должно быть, когда она подъехала к дому дедушки Эдгара, вид у нее был устрашающий – рот распух, лицо исцарапано, волосы дико торчат во все стороны. Коленки и одна рука тоже были в царапинах. Когда бабушка Сью открыла ей дверь, то испуганно вскрикнула:

– Какой ужас! Солнышко, ты что, упала с велосипеда?

Бабушка Сью была вся такая чистенькая, накрахмаленная, собранная и глядела с таким сочувствием, что Марианна неожиданно для себя снова расплакалась. Протянула бабушке Сью баночку с бальзамом и проговорила:

– К сожалению, она, кажется, треснула.

– Ничего страшного, ничего страшного!

У меня еще осталось, – сказала бабушка Сью. – Входи скорее, дай погляжу на ссадины.

Она провела Марианну в свою чистенькую, опрятную кухню – вокруг вертелись пять разномастных собак дедушки Эдгара, и все они шумно радовались Марианне, – усадила Марианну на табуретку и промыла ей лицо и колени маминым травяным обеззараживающим средством.

– Кошмар! – проговорила она. – Как же это, такая большая девочка – и не знаешь, какие чары наложить, чтобы не свалиться с велосипеда?

– Я не свалилась, – всхлипнула Марианна. – Девочки Фэрли…

– Что ты говоришь? Ты же только что сама сказала, что упала с велосипеда! – заявила бабушка Сью.

И не успела Марианна ничего объяснить, как она уже поставила перед ней стакан молока и тарелку миндального печенья.

Миндальное печенье у бабушки Сью всегда было великолепное – коричневое и хрустящее снаружи и мягкое, тающее на языке и белое внутри. Надкусив первое печенье, Марианна обнаружила, что у нее шатается зуб. Чтобы приколдовать его на место, ей пришлось очень сильно сосредоточиться на целую минуту. А потом не было уже никакой надежды втолковать бабушке Сью, что нет, она не падала с велосипеда и что это бабушка Сью предположила, что Марианна упала.

Тут Марианне стало совершенно очевидно, что слушать ее бабушка Сью не собирается. Однако она все же сделала попытку достучаться до нее.

– На меня напали шесть девочек Фэрли, – раздельно проговорила она, когда зуб надежно прирос. – Они сказали мне, что Бабка насылала на них порчу. У них были лягушки, вши и муравьи в кладовых, а теперь еще и коклюш, как у нас.

Бабушка Сью скривилась от отвращения. Оправила обеими руками нарядную накрахмаленную юбку и проговорила:

– Каких только суеверий не ходит среди деревенских девчонок! Меня это не устает поражать с тех самых пор, как я переехала в Ульверскот. Сами не умеют поддерживать чистоту в домах – а Фэрли, солнышко, не самое чистоплотное семейство, – а потом обвиняют других в нашем ремесле! На подобную низость никто не пойдет – а уж твоя бедная бабушка и подавно! Она же едва ходит – так говорила мне Дина.

Марианна уже поняла, что это бессмысленная затея, но все же сказала:

– Бабушка Сью, Бабка сидит и колдует. По мелочи, очень хитро, чтобы тетя Дина не заметила. В последний раз она наслала порчу на воду.

– И что? Устроила потоп? – звонко и недоверчиво поинтересовалась бабушка Сью.

– Вот именно, – кивнула Марианна. – Во всех их домах. И еще глины им навалила в стираное белье.

Бабушка Сью засмеялась:

– Право слово, солнышко, ты легковерная, как Фэрли! Так или иначе, коклюш – это просто обычная эпидемия. Он сейчас во всем графстве. Эдгар говорит, случаи заболевания регистрируют везде, от Боубриджа до Хоптона.

Распространяется концентрическими кольцами, как это обычно бывает с порчей, если кто-нибудь не разрушит чары, подумала Марианна.