Так, не евши, не пивши, работают они почти до полудня. Потом их кормят жидкой похлёбкой — и снова на работу. Кусти должен всю траву, что наполол, изрубить, подлить воды, подмешать немного муки и этим пойлом свиней накормить; потом опять воды наносить, хворосту натаскать, тетёрку и куликов ощипать, которых ночью принесли страшила. Да ещё старику спину почесать и много разной другой работы приделать. И куда ни пойди — везде старуха с клюкой наготове. Старик же, наоборот, совсем не мешает, лежит на печи, болезнь, что ли, гложет его или ноги не держат. Но и он нет-нет да и грохнет костылём, забурчит что-то в бороду. Хочет, видно, показать, в первую очередь Ити, что он жив, чтоб не очень-то, мол, ребёнка обижала. В обед старая карга поит его из бутылки каким-то зельем, растирает ноги, бурча при этом непонятные заклинанья.

А малыш между тем напялил домотканую рубашонку и носится, прыгает, словно козлик. Но едва завидит Кусти, мигом прячется в угол и говорит, показывая, как его шлепают:

— Кути — на, на! Кути бяка!

Старших братьев не видно, весь день где-то пропадают, приходят поздно ночью.

Вечером дают брату с сестрой опять немного похлёбки да пару тетеревиных косточек, и старуха гонит их за печь спать.

— Ох, сестрёнка, — жалуется Кусти. — Ноги устали, мочи нет! Кормлю, кормлю этих свиней, а они всё голодные. Ну и зверюги, того и гляди самого сожрут.

— А мальчишка-то мой, — вздыхает Ити, — наверно, и их голодней! Молока в него прорва уходит, а он всё своё: «Ням-ням да ням-ням!» И это бы ничего, так он чуть что, сразу за волосы дёргает!

— Погоди, — успокаивает брат, — я его от этого быстро отучу. Видала, как шлёпку получил утром, больше к ведру не суётся.

Кусти сморила усталость, он уж было заснул, как сестра зашептала ему на ухо:

— Как думаешь, Кусти, не попробовать ли опять нынче ночью?

— Нет, сестричка, — так же тихо отвечает брат. — Эту ночь, и завтрашнюю, а может и еще одну давай попробуем тихо-тихо спать, если только клопы да тараканы дадут. Старая карга настороже, к каждому шороху прислушивается. Пусть успокоится, подумает, что мы и не собираемся бежать. Вот тогда и дадим дёру. А пока надо потерпеть, ничего не поделаешь. Коли она ещё раз нас поймает — не знаю, что и сделает. Посадит ещё под замок, тогда уж не убежишь. Потерпи, Ити! Я тебе скажу, как время придет…

Так проходит ещё день, и третий, и четвёртый… Сильно соскучился Кусти по дому, да никак не может улучить подходящий момент, чтоб бежать. Если б он один попался в лапы старухе! На другой же день бы сбежал. Но в том-то и беда, что хитрая ведьма их с сестрой строго порознь держит. Кусти целый день на дворе за работой, Ити в избе нянчит «ребёнка». Ему проще простого из сада в лес улизнуть, да сестру-то не бросишь.

И работа непосильная — это ведь тоже старухина хитрость. У неё такой расчёт: дети за день так умаются, что ночью и думать ни о чём не в силах. Кусти это понимает, а что делать? Он уж пытался толковать хозяйке, дала бы, мол, им с Ити малость передохнуть, а у той один ответ — начинает клюкой грозить и ещё больше их погоняет.

Вот и сегодня собрался он с духом и говорит:

— Ты, бабушка, только и знаешь, что нас погонять. Пустила бы нас с Ити отдохнуть, поиграть маленько. У нас в деревне таких детей работать не заставляют. Мы дома играли целыми днями. А ты с утра до вечера стоишь над душой. Сколько это выйдет часов? Уж больно долгий рабочий день у нас получается.

— Вот как! — издевается та. — Ты что же, рабочий день требуешь сократить? Ишь, бездельник! Хорошо хоть, Обжора с Балбесом такого не слышат, а то бы уже в обед домой заявлялись. Да их тогда горячей кочергой из дому не выгонишь! Смотри, не вздумай при них такой разговор завести. Вот возьму клюку да проучу тебя как следует!

— Ну тогда, бабушка, хоть бы кормила получше, — не унимается Кусти.

— Получше? Как это понять — получше? Да разве бывает еда лучше той, чем мы тут едим?

— Вот-вот! Вы едите! А что нам с Ити даёте? Похлёбку пустую да кости обглоданные!

На это старуха ничего не ответила. Потом поскребла в голове и пообещала сходить за клюкой. Однако не вернулась — ни с клюкою, ни без неё.

Через некоторое время мальчик идёт в избу и видит: старуха, забравшись на печь, растирает старику ноги каким-то снадобьем. Про свою угрозу она вроде и забыла.

Так проходит день за днём, и ничего в их жизни не меняется. Рабочий день по-прежнему долог и труден, вот только кормить разве стали чуточку лучше. Обжору с Балбесом видят они редко, по ночам, когда те, шумя и ссорясь, возвращаются из лесу. Судя по всему, днём страшилы охотятся, потому что всегда приносят какую-нибудь дичь. Иногда ночью при свете керосиновой лампы они гнут луки, строгают стрелы, и Кусти догадывается, что птицу добывают они при помощи самострелов. Кроме того, братцы, кажется, помаленьку разбойничают — однажды притащили кошель, высыпали деньги на стол и ссорились над ними до самого утра. То-то глаза у них разгорелись! Даже старикан загрёб костылём несколько монет, потребовал свою долю. За дележом они подняли такой крик, что старухе пришлось взяться за клюку и вмешаться. Кончилось тем, что старая ведьма сгребла все монеты себе в чулок, а страшил в лес услала за новой добычей.

Что дети живут в дому, братцы знают, но пока ничего плохого им не сделали. Однажды, правда, Обжора забежал домой средь бела дня и столкнулся на пороге с Кусти.

— Погоди-ка, погоди, парень, — промычал страшила. — Хоть пол-обеда с тебя мне будет!

Тем дело и кончилось. Обжору тут же в лес услали, и с тех пор не обращал он на Кусти никакого внимания. Конечно, старуха запретила страшилам детей трогать — они в дому полезные, заместо рабочей скотины. В дому, разумеется, она верховодила. Да так часто бывает: где злая женщина в дому — она там и хозяйничает над всеми.

Кусти тоскует по дому всё больше и больше. А Ити — нет, о побеге почти и не заговаривает в последнее время. Странно, но она начинает привыкать к своему новому дому. А ещё удивительней, что своего подопечного, этого противного мохнатого мальчишку, она даже защищает, если Кусти грозится того отшлёпать. И малыш вроде бы платит ей тем же — больше слушается, часто сидит у Ити на коленях, болтает ножками и слушает, как та поёт. Она для него даже песенку сложила:

Брату, конечно, по душе, что Ити не принимает близко к сердцу своей неволи. И всё же его огорчает её покорность и равнодушие, что сестра вроде и дом, и родителей уж начала забывать.

Однажды ночью, когда все в избе спали, Кусти тихонько растолкал сестру и говорит, самое, мол, время бежать. А та мнётся, погодим, говорит, лучше до завтра.

— Почему до завтра? — удивляется Кусти. — Да я тут и лишнего часа быть не хочу!

— Ну хорошо, сейчас так сейчас, — зевает Ити. Брат видит, нет в ней уже той радости, с какой прежде она слушала его планы.

На этот раз они благополучно выбираются из избы и останавливаются на дворе перевести дух. И надо же, опять беда откуда не ждали: кругом в темноте глаза волчьи светятся, будто свечи! Знать, правду старуха говорила, когда в первый день их волками стращала.

Увидев страшных зверей, Ити тянет брата назад в избу, но тот не идёт, предлагает всё же попытаться крадучись как-нибудь пробраться; на худой конец от волков на дереве можно спастись.

Уговоры не помогают — сестра волков боится больше, чем старой ведьмы, больше Обжоры с Балбесом. А хищники, почуяв добычу, подбираются всё ближе, разевают свои ужасные пасти. Ити перепугалась вконец, и ничего им не остается, как вернуться в избу и так же тихо прокрасться обратно за печку.

Ити тут же засыпает как ни в чём не бывало, а Кусти ворочается, не может уснуть. Опять сорвалось! Это не столько огорчает, сколько злит мальчика. И надо же было проклятым волкам как раз в это время подойти к опушке! Да они будто сторожат, чтоб мы не убежали. Так, чего доброго, и домой никогда не вернёшься. И мальчик задумывает новый план: в следующий раз надо бежать среди бела дня, как только старуха выпустит их из виду.

Эта мысль успокаивает Кусти, и он наконец засыпает.

На следующий день жизнь в дому идёт своим чередом. Ити нянчит ребёнка, Кусти воду носит, таскает хворост, полет грядки. Хозяйка, к счастью, не догадалась, что «птенчики» ночью чуть было не улетели, иначе нашлась бы работа её суковатой клюке. Но ничего, обошлось.

Утро уж занялось, Кусти давно на огороде, грядки полет.

Вдруг рядом садится на грядку небольшая пичужка и принимается весело щебетать. Мальчик сперва не обращает на неё особого внимания, но потом прислушивается. Ему вдруг чудится в пичужкином щебете что-то знакомое, будто птичка хочет ему что-то сказать. Он кивает ей, как будто здоровается, и слушает дальше. Через какое-то время он с удивлением обнаруживает, что понимает птичкин язык!