В конце концов пришло время гостям расходиться. Засобирался и детектив, еще накануне даже не подозревавший, что вскоре станет обладателем целого состояния. Уходя, он оставил Козла привязанным к двери оранжереи.

— Вы забыли своего Козла, мистер Биггс! — закричали мы хором.

— Нет, я не забыл, — сказал он очень серьезно. — Я не забуду этого Козла до конца своих дней, можете мне поверить. Но я сперва хочу навестить свою тетушку, которая живет здесь неподалеку, а на обратном пути заверну за Козлом. Я не могу взять его с собой к тетушке.

— Но почему? — удивился Эйч-Оу. — Это очень хороший Козел, с ним можно пойти куда угодно.

— Куда угодно, только не к моей тетушке, — сказал детектив. — Старушка ужасно боится козлов. В детстве один из них здорово ее боднул. Но если вы позволите, сэр, — тут он подмигнул моему папе, хотя все знают, что подмигивать неприлично, — если позволите, я загляну к вам немного попозже, когда буду возвращаться от тетушки на станцию.

Мы подсчитали выручку от благотворительного базара и лотереи, получилось пять фунтов тринадцать шиллингов и пять пенсов. Еще десять шиллингов сверх того нам обещал папа, но он отдал их мистеру Биггсу, которому пришлось проделать долгий пусть аж от самого Скотленд Ярда, потому что они там прочли наш рекламный листок и решили, что в Блэкхите орудует целая банда мошенников, придумавших эту лотерею, чтобы облапошить доверчивых сельских жителей. На следующее утро мы отнесли деньги Августу Виктору Планкетту — вы бы видели, как он был рад!

Что касается детектива, то мы до позднего вечера ждали, когда он придет за своим драгоценным призом. Но он так и не появился. Я очень надеюсь, что ему не всадили нож в спину где-нибудь в темном пустынном переулке. Если же он не погиб и не сидит в тюрьме, что порой случается и с детективами, то я не знаю, чем еще можно объяснить его отсутствие. Время от времени я вспоминаю о нем и каждый раз испытываю беспокойство. Как-никак, люди его профессии имеют много недругов среди лиц преступного мира, для которых нет ничего проще, чем всадить кому-нибудь в спину нож, так что отнюдь не всякий детектив, входя темным вечером в пустынный переулок, добирается живым и невредимым до его дальнего конца.

Это случилось уже после того, как мы все поголовно переболели корью. Первой эту противную болезнь подхватила Алиса — ее угораздило найти на улице сверток с пятью насквозь пропитанными заразой шиллингами, которые были утеряны каким-то хроническим семейством, спешившим на очередной прием к врачу. Алиса как раз тогда направлялась в общество Милосердия, чтобы послушать лекцию «О Правильной Жизни», и все время, пока выступал оратор, держала злополучный сверток у себя в муфточке, так что заразилась на основательно. После этого всем нам оставалось только лить слезы, и это отнюдь не фигуральное выражение — или как еще они там называются, — а чистейшая правда, потому что у всех, кто болеет корью, постоянно слезятся глаза; Если вы мне не верите, можете убедиться в этом на собственном опыте.

Когда же мы наконец выздоровели, нас решено было отправить в Лимчерч погостить у мисс Сэндал, которая известна тем, что имеет свой личный жизненный принцип, заключающийся в словах: «живи скромно; возвышенно думай». И еще она имеет родного брата, чей жизненный принцип полностью совпадает с ее собственным. Кстати говоря, это он читал ту самую лекцию, во время которой Алиса держала в муфточке заразные шиллинги. Вскоре после того он взялся раздавать поучительные брошюры бригаде каменщиков и в порыве энтузиазма свалился вниз с высоких строительных лесов. С тех пор мисс Сэндал зачастила в больницу, где она просиживала целые ночи напролет у постели своего брата, а мы, шестеро детей, оказались полными хозяевами ее дома, по мере сил ведя скромную жизнь и предаваясь возвышенным мыслям. Правда, мы были не совсем одни, поскольку к нам каждый день приходила из соседней деревни старая миссис Биль, которая и выполняла всю домашнюю работу. Миссис Биль была женщиной незнатного происхождения, но в своем деле проявляла себя настоящей леди и могла запросто заткнуть за пояс большинство благородных дама, не знающих как подступиться даже к самой простой кухонной плитке или к стиральной доске. Таким образом, у нас была масса свободного времени, которое мы в основном посвящали поискам приключений. Приключения — вот настоящее занятие, достойное настоящих людей. Все прочее — лишь «промежуточность» — так дядя Альберта называет всякую чушь, которой литераторы заполняют пустые места на страницах газет и журналов. Сам дядя Альберта тоже литератор.

Дом мисс Сэндал оказался плохо приспособлен для игр. Здесь все было слишком просто — комнаты похожи одна на другую, с белыми стенами и однообразно скромной обстановкой. Поэтому мы большей частью играли на улице. Неподалеку от дома был берег моря, вдоль которого тянулся песчаный пляж, а по другую сторону лежала болотистая низменность — страна зеленых лугов с пасущимися на них стадами овец; мелких озер и каналов, заросших осокой; илистых заводей, где под корягами водились угри, и уходящих вдаль белых дорог, которые были похожи одна на другую и каждая из которых могла привести к какому-нибудь удивительному открытию. На самом деле, конечно, дороги вели в Эшфорд, Ромни, Айвичерч или в другие подобные им реальные населенные пункты, однако по их внешнему виду догадаться об этом было совершенно невозможно.

В тот день, о котором я хочу вам рассказать, мы стояли у каменной ограды и наблюдали за разгуливающими по лугу свиньями. Должен заметить, что здешний деревенский свинопас — наш большой друг. Вся наша компания была в сборе, если не считать Эйч-Оу — так зовут моего младшего брата. То есть в действительности его зовут Гораций Октавиус, и если вам так уж хочется знать, почему мы назвали его Эйч-Оу, прочтите книгу «Искатели Сокровищ» и вам сразу все станет ясно. Так вот, Эйч-Оу в тот день отправился в гости к сыну школьного учителя — ужасно противному и невоспитанному мальчишке.

— Это не тот мальчик, с которым ты все время дерешься? — спросила Дора, когда Эйч-Оу сообщил нам, куда он уходит.

— Тот самый, — сказал Эйч-Оу, — но, видишь ли, у него в сарае живут кролики.

Теперь мы поняли, в чем было дело, и разрешили ему идти.

Итак, я возвращаюсь к тому моменту, когда мы стояли и разглядывали свиней. Внезапно позади нас послышались чьи-то шаги, мы обернулись и увидели на дороге двух солдат.

Мы спросили их, куда они направляются, а они посоветовали нам не совать нос не в свое дело, хотя всем известно, что так отвечать неприлично, даже если ты британский солдат и находишься в увольнении.

— Ладно-ладно, — сказал Освальд, самый старший в нашей компании, и напоследок посоветовал солдатам хорошенько следить за своими прическами. Оба они были острижены почти наголо.

— Это, должно быть, разведчики, — сказал Дикки. — Наверное, у них маневры или учебный бой.

— Давайте проследим за ними и посмотрим, что они будут делать, — предложил Освальд.

Так мы и поступили.

Пока мы беседовали, солдаты ушли далеко вперед и нам пришлось пуститься бегом, чтобы не потерять их из виду. Вообще-то, следить за ними было легко, красные мундиры хорошо выделялись на фоне дороги и окружающей зелени. Однако нам никак не удавалось к ним приблизиться — ни как будто тоже убыстряли шаг. Так мы гнались за ними довольно долго, но ни разу не встретили офицеров или других солдат. На маневры это было не похоже, и постепенно мы пришли к выводу, что только зря тратим время. Ничего интересного здесь пока не предвиделось.

Подходя к развалинам старой часовни в двух милях от Лимчерча, мы потеряли солдат из виду и в растерянности остановились на маленьком мосту через ручей.

— Вот это номер! — сказал Дикки, оглядываясь по сторонам.

Красные мундиры как будто провалились сквозь землю.

— Ловко они нас обставили! — сказал Ноэль. — Пожалуй, я напишу об этом поэму. Она будет называться «Исчезновение Красных Мундиров или Неуловимые Солдаты».

— Заткнись ты, горе-писака! — оборвал его Освальд, чей зоркий глаз уловил какое-то движение среди развалин часовни.

Кроме него, никто этого не заметил. Вероятно, вас удивляет то, что я не сделал специального акцента на столь важном предмете, как редкостная острота зрения и великолепная реакция Освальда, но все это лишь потому, что упомянутый Освальд — это я сам, а по натуре своей я человек очень скромный. Во всяком случае, я стараюсь быть таковым, ибо скромность, как известно, является необходимой принадлежностью джентльмена.

— Они засели в развалинах: — сказал Освальд. — Наверное, они решили устроить привал и выкурить трубочку, укрывшись за камнями от ветра.

— Все это кажется мне подозрительным, — заметил Ноэль. — Я не удивлюсь, если узнаю, что они ищут в часовне старинный клад с золотыми монетами. Не мешало бы это проверить.