— Судя по голосу, он очень устал, — сказала Алиса.

— И промок, — добавил Освальд. — Я слышал, как у него в ботинках хлюпает вода.

— А что будет, если мы его не впустим? — спросил Дикки.

— Его схватят и отведут обратно, как тех солдат, — сказал Освальд. — Вы как хотите, а я рискну. Кто боится, может уйти в свою спальню и запереться на ключ.

После этих слов он вновь высунулся наружу, подставив голову и шею под струи воды, стекавшей с крыши, и сказал:

— Над боковой дверью есть навес. Заверните за угол и укройтесь пока под ним, а я буду внизу через пару секунд.

Освальд и Дикки быстро надели ботинки, накинули курточки, и, отправив девчонок обратно в спальню, спустились к парадной двери.

Незнакомец, вероятно, услышал грохот отпираемых засовов, и когда дверь отворилась, был уже тут как тут. А может, он вовсе не уходил под боковой навес.

Мы вежливо расступились, он шагнул в прихожу/, и у его ног мгновенно образовалась большая лужа.

Мы заперли дверь. Пришелец растерянно озирался по сторонам.

— Не волнуйтесь. Здесь вы в безопасности, — сказал Освальд.

— Спасибо, — сказал незнакомец. — Я это вижу.

Мы не могли не почувствовать жалость при взгляде на несчастного преступника. Освальд подумал, что даже тюремщики или торговец, у которого он украл кекс, смягчились бы, встреть ни его в таком виде. Он оказался не в тюремной одежде. Освальд был бы не прочь посмотреть на него в арестантской робе, но с другой стороны он понимал, что в подобных случаях беглец первым делом должен избавляться от столь важной улики. Незнакомцу это удалось — сейчас на нем был серый костюм с бриджами, сплошь заляпанный болотной грязью. Его некогда синяя шляпа расползлась под дождем, а на лице появились синеватые потеки, отчего он стал похож на джентльмена из рассказа мистера Киплинга. Он был мокрее чем кто-либо, кого я видел выходящим из бассейна или из морских вол.

— Идемте на кухню, — сказал ему Освальд, — там вам будет удобнее обтекать. Да и пол там кирпичный. И они прошли на кухню.

— А что, взрослых в доме нет? — спросил человек.

— Нет, — сказал Освальд.

— Тогда, я думаю, бесполезно спрашивать, не найдется ли у вас глотка бренди.

— Ни капли, — сказал Дикки.

— А как насчет виски или джина? Есть в доме хоть что-нибудь спиртное?

— Ничего, — развел руками Освальд. — Впрочем, я могу посмотреть в шкафчике с лекарствами. А вы пока снимите свою одежду и положите ее в раковину. Я подберу вам другую из гардероба мистера Сэндала. Человек заколебался.

— Так будет лучше для маскировки, — сказал Освальд заговорщицким шепотом и тактично отвернулся, чтобы не смущать собеседника своей догадливостью.

Дикки притащил кое-что из вещей брата мисс Сэндал, и человек пошел в каморку за кухней переодеваться. Освальд между тем обследовал шкафчик с лекарствами и принес два флакона: один с соляной кислотой, которая, по словам незнакомца, была жуткой отравой, и другой с камфарным спиртом, несколько капель которого он вылил на кусочек сахара и предложил незнакомцу как превосходное средство от простуды, однако тот с отвращением отказался. Пока он менял одежду, мы попытались разжечь в камине огонь, но у нас ничего не получилось. В конце концов мы израсходовали весь коробок, и Дикки отправился наверх за спичками. Там он обнаружил, что девчонки не только не легли в постель, но, напротив, надели платья, и потому позволил им спуститься на кухню. А раз уж они спустились, то мы заодно позволили им растопить камин. Что они и сделали.

Когда беглый преступник появился наконец из каморки, он выглядел уже значительно лучше и вполне мог бы сойти за порядочного человека, если бы не зловещие синеватые пятна на лицо, оставшиеся от размытой дождями шляпы. Дикки шепотом обратил мое внимание на то, как сильно меняет человека одежда.

Увидев девчонок, он отвесил им достаточно вежливый, хотя и короткий поклон, а Дора спросила:

— Как поживаете, сэр? Надеюсь, у вас все хорошо?

— Совсем неплохо, — ответил преступник, — особенно если сравнить с тем, что мне довелось пережить.

— Что будете пить — чай, какао? — продолжила беседу Дора. — Вы предпочитаете сыр или холодный бекон?

— Все равно, на ваш выбор, — сказал он, и тут же, безо всякой паузы добавил. — Я не вижу причин вам не доверять.

— Конечно, вы можете нам довериться, — сказала Дора серьезно, — и, вот увидите, мы вас не подведем. В этом доме вы в полной безопасности.

Глаза незнакомца широко раскрылись.

— Бедненький, он не ожидал, что с ним так хорошо обойдутся, — прошептала Алиса. — Представляю, каково ему было в тюрьме.

Мы дали ему какао, сыр, бекон и хлеб с маслом, и он приналег на еду, в то же время не снимая ног в теплых ботах мисс Сэндал с каминной решетки.

Девчонки хорошенько выжали его одежду и развесили ее на раме для сушки белья у дальнего края камина.

— Я вам чрезвычайно признателен, — сказал он. — И никогда не забуду вашей доброты. Сожалею, что разбудил вас своим стуком, но у меня не было другого выхода. Я промок насквозь и с полудня не имел ни крошки во рту, а этим проклятым болотам, казалось, нет ни конца ни краю. Я уже совсем было отчаялся, когда вдруг увидел впереди огонек — и это оказался ваш дом.

— Вам повезло, что вы попали именно к нам, — заметила Алиса.

— Еще бы! Вряд ли я мог рассчитывать на такой прием в другом месте. На сей счет у меня нет ни малейших сомнений.

Его речь была правильной, не как у простых людей, и в то же время его голос не был голосом джентльмена — чего-то джентльменского в нем недоставало. Я заметил, что он слегка запинается в конце каждой фразы, как будто его постоянно тянет добавить «мисс» или «сэр».

Освальд попробовал представить себя на месте этого человека — как он устало бредет под проливным дождем по ночной дороге, зная, что за ним гонится полиция, и не надеясь на то, что кто-нибудь проявит сострадание и откроет перед ним дверь своего дома. Это было ужасно.

— У вас, похоже, был очень трудный день, — сказал он сочувственно.

— Что верно, то верно, — согласился незнакомец, отрезая себе еще один ломтик бекона. — Благодарю вас, мисс (на сей раз он сказал это вслух), еще полкружечки, если можно; Что верно, то верно. Я не хотел бы вновь пережить что-либо подобное. С утра у меня была уйма времени, и я успел кое-что сделать, но потом то ли охота пропала, то ли что еще — ну, вы знаете, как это бывает.

— Могу себе представить, — сказала Алиса.

— А перед обедом небо затянуло тучами. Затем, ближе к вечеру, если вы помните, снова появилось солнце, но было уже слишком поздно. Ну а потом начался ливень. О Боже! Настоящий потоп, даю вам слово! Я поскользнулся и съехал в канаву, думал — все, пришел мой последний час. Еле-еле выбрался, но при этом оставил в канаве все свои вещи. Судите сами, в каком я теперь положении! Клянусь Богом, одной такой ночи вполне достаточно для того, чтобы человек решил раз и навсегда порвать с этим гнусным занятием!

— Я надеюсь, что вы так и сделаете, — сказала Дора очень внушительным тоном, — не стоит из-за этого губить свою жизнь.

Готов с вами согласиться, хотя я не думаю, что вам так уж много известно о моем занятии, — говоря это, незнакомец вновь принялся за сыр, одновременно подвинув ближе к себе банку с маринованными овощами.

— Но я очень надеюсь… — начала Дора, однако Освальд не дал ей продолжить. Он не считал данный момент подходящим для нравоучений.

— Значит, вы бросили свои вещи в канаве, — сказал он, — а каким образом вы раздобыли эту одежду?

Он указал на серый костюм у камина, над которым тонкими струйками поднимался пар.

— Эту? — понял глаза незнакомец. — Ну, как обычно.

Освальд был слишком хорошо воспитан, чтобы спросить, каков этот обычный пусть превращения арестантской робы в приличный серый костюм с бриджами. Он подозревал, что это был тот самый пусть, каким в свое время проследовал четырехфунтовый кекс из кондитерской Дженнера, что на Хай-стрит.

Алиса беспомощно взглянула на меня. Я понимал и вполне разделял ее чувства.

Укрывательство преступника, разыскиваемого полицией, — это дело совершенно особого рода, и тому, кто когда-либо им занимался, знакомо ощущение леденящей пустоты, которое возникает у вас где-то в районе верхней пуговицы жилета или — если на вас одета пижама — в том месте чуть пониже груди, где обычно завязывается поясок. К счастью, у нас еще оставалось несколько бодрящих мятных лепешек. Мы съели каждый по две штуки и почувствовали себя лучше.

Девчонки взяли простыни с постели Освальда и перенесли их на кровать в дальней комнате, где обычно ночевала мисс Сэндал, когда ей случалось приехать сюда из Лондона, на время оторвавшись от переломанных костей своего братца — распространителя полезных брошюр.

— Если хотите, можете лечь спать, — сказал Освальд незнакомцу, — мы разбудим вас в нужное время. И ни о чем не беспокойтесь. Мы будем стоять на страже и в случае чего сразу же ладим вам знать.