СКАЗКА. Да ведь я сказала вам, сколько мне лет. Много и мало. (Откидывает капюшон.)

АДМИНИСТРАТОР. Вот вам и бабушка! Ну, теперь все ясно… Зачем же вы так нарядились?

СКАЗКА. Потому что мы, сказки, это любим!

АДМИНИСТРАТОР. Странная прихоть!

СКАЗКА. Почему же странная? Это многим нравится. Неужели вам самому никогда в жизни не хотелось нарядиться горным охотником, дедом Морозом или сказочным богатырем?

АДМИНИСТРАТОР. Ни-ко-гда!

СКАЗКА. Даже под Новый год?

АДМИНИСТРАТОР. Да ведь сегодня не Новый год, а самый обыкновенный день.

СКАЗКА. Обыкновенных дней не бывает! Для меня и для тех, с кем я дружна, все дни праздничные, все вечера новогодние. (Повернувшись к зрителям.) Итак, с праздником, друзья! С Новым годом!

Жан — солдат.

Жаннетта — рыбачка.

Людовина — принцесса.

Королева — мать Людовины.

Король — отец Людовины.

Принц Винцент.

Принц Гильом.

Служанки Людовины.

Анна-Мария.

Шарлотта-Луиза.

Жозефина.

Адельгунда.

Врач.

Первый привратник.

Второй привратник.

Шестеро из Змеиного замка.

Берег моря. Лес подступает чуть ли не к самой воде. Меж прибрежных скал прячется маленькая рыбачья избушка. На пороге сидит девушка и выбирает из сетей рыбу. Тихо. Слышен только плеск прибоя. Потом издалека начинает доноситься голос, поющий какую-то песню. Голос все громче, громче, и на берег выходит Жан. На нем поношенный мундир и видавший виды кивер, на боку сабля, за плечами ранец.

ЖАН (поет).

Заметив девушку, солдат круто, по-военному, поворачивается и останавливается перед ней, вытянув руки по швам.

Здравия желаю! Разрешите представиться. Отставной солдат королевского стрелкового полка Жан, по прозвищу Бесстрашный, родом из деревни Дель-Басс. Двенадцать лет воевал в конном и пешем строю. Ранен в грудь, в бок, в ногу и в руку, но ни разу в спину. Уволен в бессрочный отпуск на все четыре стороны, куда глаза глядят, куда ноги несут. Нельзя ли отдохнуть на этой скамеечке, сударыня… не имею чести знать вашего имени.

ЖАННЕТТА. Меня зовут Жаннеттой, сударь.

ЖАН. О, значит вы моя тезка! Очень рад. Тезка — это почти родня, когда другой родни нет.

ЖАННЕТТА. А у вас, сударь, нет ни отца, ни матери?

ЖАН. Ни брата, ни сестры, ни дяди, ни тетки, ни дедушки, ни бабушки. Пока я на войне гонялся за смертью, она успела прибрать их всех — и старых и малых.

ЖАННЕТТА. Вот как? Ну, значит, у нас с вами не только одинаковые имена, но и судьба одинаковая: у меня тоже нет никого на свете. Прежде я жила здесь с отцом, а позапрошлой осенью он ушел в море, да так и не вернулся. Отец у меня был рыбак…

ЖАН. А у меня — лодочник. Выходит, что мы с вами оба у воды выросли, только вы — у соленой, а я — у пресной.

ЖАННЕТТА. Ну, если так, надо вас угостить свежей рыбкой. Она вам, верно, по вкусу придется. Сбросьте-ка свой ранец, сударь, да присядьте. Ведь вы нынче, должно быть, еще не обедали. (Уходит в домик.)

ЖАН (спускает с плеч ранец, сбрасывает кивер. Поджидая Жаннетту, медленно разгуливает перед домиком и напевает).

Жаннетта возвращается с жаровней и сковородкой. Они вместе принимаются за стряпню. Жан помешивает угли. Жаннетта жарит рыбу.

ЖАННЕТТА. Давно у меня не было гостей.

ЖАН. А я давно не был в гостях — с тех самых пор, как надел солдатский ранец. Солдат ведь не гость, а постоялец.

ЖАННЕТТА. И много лет вы служили?

ЖАН. Да немало — добрую половину своей жизни. Мне и двенадцати не было, когда меня в барабанщики взяли. Это нынче меня зовут "Жан Бесстрашный", а тогда у меня была кличка "Жан Маленький".

ЖАННЕТТА. А куда вы теперь идете, Жан Бесстрашный?

ЖАН. В деревню Дель-Басс, конечно. Домой. Хоть и дома-то у меня, сказать по правде, никакого нет…

ЖАННЕТТА. А далеко ли ваша деревня?

ЖАН. Да не близко. Слыхали вы про город Лилль? Оттуда до нашей деревни дня два пути.

ЖАННЕТТА. Стоит ли вам идти такую даль, если у вас там нет ни дома, ни родных?

ЖАН. Пожалуй, что и не стоит. Но если человеку некуда идти, он идет куда ему вздумается. А мне вздумалось посмотреть еще раз на речку нашу, на лодку, в которой я плавал мальчишкой, да на те яблони, что росли у нас на берегу.

ЖАННЕТТА. А что же в них особенного, в ваших лодках и яблонях?

ЖАН. Да ровно ничего. Лодка была старая, вся в заплатах. И яблони, пожалуй, не всякому бы понравились. Яблоки на них были некрупные, кисловатые. А только нигде никогда не видал я таких кривых сучьев, как на наших яблонях.

ЖАННЕТТА. Что же в этом хорошего?

ЖАН. Хорошего, конечно, мало. Да зато на этих сучьях славно было раскачиваться — будто на коне скачешь или на корабле плывешь…

ЖАННЕТТА. Куда ж это вы скакали да плыли?

ЖАН. Ого! Мало ли куда! На самый край света — туда, где хозяйки белье на радугу вешают. Сколько с тех пор лет прошло, а я и теперь помню, как мы сражались с трехголовыми драконами и освобождали красавицу, которая сидела за семью замками в заколдованном замке… Нет уж, непременно надо мне хоть разок еще поглядеть на эти места!

ЖАННЕТТА (протягивал ему тарелку). Ну, так подкрепитесь на дорогу как следует. Кто знает, где вы нынче будете ужинать. Леса у нас глухие, безлюдные. Вы будете пробираться сквозь чащу день и ночь, ночь и день и не встретите ни одной живой души.

ЖАН. Это ничего. Только бы не сбиться с пути.

ЖАННЕТТА. Не собьетесь. Я укажу вам приметы. Сначала вы пойдете по тропинке до ручья, потом обогнете вон ту высокую гору…

ЖАН. А зачем огибать? Нельзя ли взять ее штурмом? Я взбирался и не на такие горы.

ЖАННЕТТА. А эту гору лучше обойти кругом.

ЖАН. Это почему же?

ЖАННЕТТА. Сама-то я там не бывала, но говорят, что на той стороне горы стоит старый замок…

ЖАН. Вот и отлично! Значит, к ночи у меня будет крыша над головой. Там я и переночую.

ЖАННЕТТА. Что вы! В этом замке нельзя ночевать.

ЖАН. Отчего? Не пустят, что ли?

ЖАННЕТТА. Нет, пустить-то, верно, пустят, а вот выпустят ли?

ЖАН. Ну, знаете, дорогая тезка, еще не родился тот человек, который захлопнет у меня перед носом дверь, когда я захочу войти или выйти! Кто живет в этом замке?

ЖАННЕТТА. Не знаю. Разное рассказывают… Не разберешь, где быль, где небылица. Одно верно: целым оттуда никто не возвращался.

ЖАН. Э-э, да это, видно, тот самый замок, в который мы хотели попасть еще мальчишками. Уж не сидит ли там за семью замками какая-нибудь заколдованная принцесса? (Отодвигает тарелку.) Спасибо за угощенье, тезка. Надо мне собираться в путь.

ЖАННЕТТА. Да вы что, и в самом деле хотите идти на гору?

ЖАН. Еще бы не хотеть! Конечно, хочу!

ЖАННЕТТА. Видно, вы и до сих пор остались тем же мальчишкой, который катался верхом на ветке.

ЖАН. Пожалуй, что и так. Да только ветка меня теперь, чего доброго, не выдержит.

ЖАННЕТТА. Не ходите на гору!

ЖАН. А что со мной может случиться? Хуже смерти ничего не бывает. А со смертью мы не раз встречались, и всегда она от меня убегала. Люди недаром говорят: "Кто смерти не боится, того смерть боится". Да и что мне себя беречь? Родни у меня нет, плакать обо мне некому.

ЖАННЕТТА. Как это — некому? Ведь вы сами сказали, что тезка это почти родня.

ЖАН. Спасибо вам на добром слове, сестрица. Оно мне в пути вместо посошка будет.

ЖАННЕТТА. Так вы все-таки идете?

ЖАН. Иду.

ЖАННЕТТА. Зачем?

ЖАН. Сам не знаю. Верно, за своим счастьем.

ЖАННЕТТА. А если за бедой?

ЖАН. Может, и так. Счастье от беды недалеко живет. Ну, не поминайте лихом, милая тезка!

ЖАННЕТТА. Постойте, Жан! Послушайте. Как стемнеет, я зажгу у себя на окошке огонек. В темноте он далеко виден. Все же вам не так скучно будет в пути… Обернетесь и посмотрите!… Хорошо? А если вы вдруг раздумаете искать счастья в замке и захотите вернуться, огонек вам укажет дорогу обратно — к морю…

ЖАН. Спасибо, сестрица. Уж поверьте, я не раз оглянусь на ваше окошко. (Уходит.)

Жаннетта остается у крыльца. Издали, всё затихая, слышна песня Жана.