Командир оцепенел.

— Кто сказал?! Кто произнёс?! — яростно заорал Кадрилис и обвёл всех глазами. — Кто осмелился насмехаться над моим… — Он хотел сказать «моим авторитетом», но тут же передумал и добавил: — Над моим референтом?!

— Надо мной? — удивлённо спросила лягушка.

— Да. Кто осмелился назвать моего референта обезьяной?!

Лягария плотно стиснула челюсти. Все молчали. Командир отстегнул кобуру:

— Приказываю неизвестному голосу отныне замолчать навсегда или… — Кадрилис вытащил пистолет и помахал им в воздухе. — Или…

— Подуй в нос… — произнёс тот же голос будто из-под земли.

Что тут началось! Все расхохотались: у Твинаса от смеха брюшко заходило ходуном, Эйнора блестела двумя рядами белоснежных зубов, у пилота сверкали стёкла очков, даже Кутас задорно кивал мордочкой, а у референта дрогнули уголки рта.

Командир же с револьвером в лапе понял, что сел в лужу, и попытался спасти свой пошатнувшийся авторитет. Он снисходительно улыбнулся и сказал:

— Признаться, я и сам люблю шутки. Но теперь марш все вниз!

И чтобы окончательно восстановить уважение к себе, добавил:

— Так как в незнакомом месте нас могут подстерегать опасности, я, как командир, спущусь первым.

Держа в лапе револьвер, Кадрилис сел на сиденье и медленно поехал вниз. Остальные игрушки стали по очереди рассаживаться на сиденьях и опускаться под покрытие планеты. Наконец наверху остались лишь Кутас и пилот. Щенок уже собирался вернуться на корабль, но пилот преградил ему дорогу и повелительным жестом указал на колесо. Кутас равнодушно подошёл к очередному сиденью, устроился на нём и спустился в неизвестный мир, скрытый под синтетическим покрытием с нарисованными на нём ключами.

Оставшись один, Менес снял потрескавшиеся очки и долго-долго глядел на подъёмное колесо с проплывавшими мимо пустыми сиденьями. Глаза его были такими же грустными, как у паяца с выгоревшей планеты…

Внизу пассажиры покинули свои сиденья и очутились в просторном холле, из которого расходились несколько длинных коридоров. Высоко над их головами расстилалось пластиковое небо, иными словами — потолок, усеянный блёклыми ключами-ключиками, а на стенах было нарисовано множество дверей. Каких дверей здесь только не было! Затейливые, украшенные драгоценными камнями парадные входы, гаражные ворота, деревянные садовые калитки, окованные железом арки у подъёмных мостов… Осмотревшись, игрушки вслед за своим командиром отправились в один из коридоров. Постепенно тот расширялся, пока не привёл путешественников в зал, в котором, как на складе, высились стеллажи с полками. Одни стеллажи были завалены чулками-носками, другие — перчатками, третьи — цветочными лейками, четвёртые — пуговицами, пятые — цветными карандашами… Стеллажам не было конца и края.

— Вот тебе раз! — первым обрёл дар речи командир Кадрилис. — Совсем как в магазине!

— Неужели всё это даром, за спасибо? — недоверчиво спросила Эйнора.

— Да, — с важным видом подтвердил командир. — Дано официальное разрешение брать что хочешь.

— Однако, — жадно обвела глазами стеллажи Лягария, — я не вижу дефици…

Не закончив фразу, лягушка в несколько прыжков очутилась у отдалённой полки, заваленной меховыми накидками: лисьими, бобровыми, кроличьими, соболиными…

Кадрилис тоже совершил дальний прыжок, завидев блестящие погоны, эполеты, пряжки и другие атрибуты мундиров.

Твинас с удовольствием составил бы компанию Эйноре, однако, вспомнив её заворожённый взгляд, устремлённый на пилота, решил не путаться у куклы под ногами, тем более что он приметил в стороне стеллажи с трубками.

— Кутас, — нагнулась к щенку Эйнора, — может, и мы куда-нибудь пойдём, вдруг наткнёмся на что-нибудь стоящее?

— Мне ничего не нужно, — покачал головой щенок. — Мне всего хватает… и даже с лихвой.

— Ну пошли просто посмотрим, — не отставала Эйнора. — Сейчас, когда я снова вижу, только бы и смотрела во все глаза, неважно, на что.

И они отправились вдвоём к дальним стеллажам. Кутас шагал, ни на что не обращая внимания, опустив голову, а Эйнорины глаза, напротив, бегали с полки на полку.

— Ой, туфельки! — радостно воскликнула она. — Перчатки! Вот уж не думала, что такие бывают! Погляди-ка, Кутас, эти даже с вырезом, видно, чтобы кавалерам было удобно целовать дамам руку… Сорочки! С прелестными кружевами! Скажи, Кутас, ведь нет ничего плохого в том, что я свою драную сорочку заменю новой?

— Разумеется, замени, — поддакнул щенок.

— Мы и тебе что-нибудь приглядим, — заверила Эйнора.

— Да не нужно мне ничего, — повторил щенок, отходя в сторонку, чтобы Эйнора могла спокойно переодеться.

Проходя мимо какого-то стеллажа, Кутас увидел полки, заваленные рюкзаками, среди которых был и тот, о котором он так мечтал, — с мухомором. Но щенок отвёл глаза и, не задерживаясь ни на миг, продолжил путь.

От обилия вещей и самых разных предметов у путешественников головы закружились, зарябило в глазах, ноги заплетались от блуждания между бесчисленными стеллажами. Странно и немного страшно было брать без спроса всё, что хочется. Даже спасибо здесь некому было сказать! Торговому залу конца не было видно, по сторонам были дверцы, которые вели в соседние бесконечные залы, дорожки разветвлялись между стеллажами, однако заблудиться было невозможно — всюду висели указатели. На дверцах, например, было написано: «Всё для путешественников» или «Всё для невест»… Игрушки распахивали то одну, то другую дверку, за которой обнаруживали стеллажи с разными полезными вещами. Твинас нашёл коробку с набором трубок, удобную трость для ходьбы, комплект кубиков — к сожалению, кубика с серебряным треугольником там не оказалось. С коробкой трубок, опираясь на трость, он уже направился было в обратный путь, но неожиданно заметил дверку с надписью: «Всё для пингвинов».

— Трубки морёные! — взволнованно пробасил толстяк, нажимая на ручку дверки.

Его крошечные глазки не успевали бегать по стеллажам — столько на них было, выражаясь словами Лягарии, жизненно необходимых вещиц! Здесь высилась целая гора запасных ступней! Несмело порывшись в ней, он нашёл ту, которая почти не отличалась от его здоровой ступни. Трясущимися от волнения крыльями он стащил державшийся на честном слове шлёпанец и приладил вместо него обновку. Клац! — присосалась ступня, и Твинас почувствовал, как это здорово — стоять на двух крепких одинаковых ногах!

— Больше никаких трубок! — воскликнул пингвин, размахивая ненужным теперь шлёпанцем.

Задержавшись у полок, Твинас нашёл блестящий жилет: спереди белый, сзади тёмно-синий. Когда он, тяжело пыхтя, натянул его и застегнулся, то почувствовал, что жилет облегает его туловище, как резиновый. Подойдя к зеркалу, — а в каждом зале висели зеркала, — пингвин увидел, что постройнел и даже вроде бы вырос… Ещё раз осмотревшись внимательнее, Твинас обнаружил маленький переносной телевизор и надувное резиновое кресло. Пингвин тут же надул кресло, поставил напротив телевизор и, устроившись поудобнее, уставился на экран, где показывали детектив. Казалось, ему больше ничего не нужно было для счастья, но глазки Твинаса были грустными. А на самом интересном месте фильма, когда на сыщика из Скотланд-Ярда напали сразу два преступника, Твинас негромко пробасил:

— Да ну их…

И уснул — ему даже не помешал слегка тесный жилет. Пингвин не слышал, как по соседству рылся на полках Кадрилис.

Заяц уже успел обежать десятки стеллажей и найти чрезвычайно необходимые вещи, не взять которые было бы просто неразумно. Ну как не прихватить ещё один планшет с золотыми уголками? Как оставить форменную фуражку с перламутровым козырьком, а уж о кокарде и расшитом золотом донце головного убора и говорить не приходится! Да прежняя форменная фуражка была лишь жалкой тенью этой! А ведь тут ещё имеется утыканный монетами форменный ремень с настоящим маузером! А ещё сапоги из мягкой кожи с кавалерийскими шпорами! А чемоданчик «дипломат» — что за командир без него?! И под конец он, как и Твинас, наткнулся на дверку с надписью: «Всё для зайцев», где лежали запасные части. Встав перед зеркалом, заяц приладил себе новое ухо, приложил к мордочке новенькие и самые длинные усы из всех, что тут были. Стоило их только приложить, как усы сразу же приросли. Красота! Обнаружив на стеллажах клей, Кадрилис заклеил потайной кармашек: ведь в форменной одежде имеются настоящие внутренние карманы, а этот только пятнает честь его мундира! Теперь было на что посмотреть в зеркало, и у Кадрилиса родилась новая песня:

Но самой счастливой из всех была, конечно, Лягария. Это ж надо, сколько вокруг дефицитных вещей! Это вам не жалкие лоскутки из мусорной машины, которыми она набила видавший виды саквояж. Сколько тут новых, жизненно необходимые вещей, хоть хватай всё подряд! Тут тебе и шляпки-шапки, и тканые, вязаные, ажурные шарфики, и серебряные, бронзовые, коралловые, черепаховые застёжки, а уж о ридикюлях, сумочках, саквояжах, чемоданах и говорить не приходится! Есть отличные вещи, есть куда их складывать, только нет… нет… Лягария тяжело вздохнула: нет спутника, джентльмена, который шёл бы рядом и нёс её сумки. Ах, был бы такой склад, где у стен выстроились бы джентльмены, — она бы выбрала самого достойного. И тут Лягария сделала для себя неожиданный вывод: один джентльмен, один настоящий друг дороже… жизненно необходимее всех саквояжей, вместе взятых. «Ну ничего, — утешилась она, — впереди Тандадрика, а уж там джентльменов пруд пруди!»