— Хозяин, не пора ли меня покормить! Ведь я не железный будильник, который достаточно заводить лишь раз в сутки. Мой внутренний механизм значительно тоньше и гораздо сложнее: он пробуждает не только голос, но и голод.

— Да-да, извини, Горластик! — И Поэт поспешил за зерном в кладовку.

Разгневанный петух подождал, пока его покровитель выйдет, и сразу пожаловался на него Але:

— Сегодня у хозяина был очередной творческий взлет, и он начисто забыл обо мне. А ведь не возвести я прихода нового дня, он никогда бы не вспомнил, что пора возвращаться на Землю. И вот вместо признательности приходится сталкиваться с черной неблагодарностью. И такая незавидная участь уготована всем вестникам света. А ведь мы, петухи, — хранители прихода зари, как никто другой в мире чувствуем утекающее время. — Горластик подозрительно покосился на Алю. — Я вижу, что ты, Аля, сомневаешься в истинности моих слов? В таком случае, я приведу лишь один пример. Если мы, петухи, станем ежедневно на один миг задерживать восход, то рано или поздно сложится полный день, который затеряется в прошлом. Но подобного явлениям к счастью для нерадивых людей, произойти не может. Ведь мы, петухи, всецело верны предрассветному долгу! — с пафосом закончил Горластик.

И в это самое время в комнату вернулся весь перепачканный паутиной Поэт с полной миской пшена.

— Мой дорогой Горластик, как всегда, пеняет на свою петушиную судьбу? — улыбнулся Поэт. — Не петушись, дружище. Вот твое пшено. Клюй на здоровье!..

Увидев корм, Горластик заметно повеселел.

— А как ты провел сегодняшнюю ночь, Горластик? — обратилась к нему Аля.

От такого вопроса петух даже поперхнулся. Наконец, насытившись, он повел свой рассказ:

— Когда стемнело, я вылетел из дому, чтобы на ночь угнездиться на самом высоком шпиле в Городе.

IX. РАССКАЗ ГОРЛАСТИКА

Когда стемнело, я вылетел из дому, чтобы на ночь угнездиться на самом высоком шпиле в Городе. Оттуда раньше всего виден первый луч восхода. И я часто ночую на этом шпиле. Моросил дождь. Но скоро мелкие капли превратились в настоящие потоки. Однако тому, кто умеет складывать крылья над головой, дождь не страшен.

— Но разве можно сложить крылья над головой, удивился Поэт, — ведь для этого петуху их придется вывернуть наизнанку?

— Чувствуется, что у вас нет собственных крыльев, дорогой хозяин, — невозмутимо отпарировал Горластик, — а иначе бы не задавали таких смешных вопросов. — Так вот, — продолжал он. — Сижу я на высоте и вижу огни Больших Фонарей. А в Черной Туче — кружат летучие мыши!

— Но, дорогой Горластик, — не выдержал Поэт, — ведь петухи не видят ночью! И потом, что можно увидеть в Черной Туче?

От последних слов хозяина Горластик подпрыгнул, взлетел и прямо в воздухе разразился целым словесным потоком:

— Да, действительно, мы, петухи, — птицы дня. И в доказательство моих слов каждое утро, когда ночной воздух наливается восходом, петухи всей Земли радостным пением приветствуют Солнце. Но меня ошеломляют те наивно-нелепые выводы, которые вы, дорогой хозяин, делаете из этого замечательного события… Вы приписываете нам, утренним петухам, оскорбительно-куриную слепоту! Но ведь категорически заявить о том, что петухи не видят ночью, правомочен только петух! Пока же и один петух в мире подобного заявления не сделал! А все остальные рассуждения на сей счет смехотворно некомпетентны. Что же касается Черной Тучи, то она, как всякий дым, вполне проницаема для пристального петушиного взгляда. И так будет всегда! Есть ли Черная Туча, нет ли ее а время безостановочно движется вперед. И мы петухи, каждое утро напоминаем об этом нерадивым людям, бесцельно транжирящим самое невозвратимое в жизни — свое быстротечное время. Но хотя наше пение способно разбудить и глухого, большинство людей слишком поздно спохватываются и начинают понимать, зачем во всю мочь надрываются в истовом крике земные петухи! — С этими словами Горластик, нахохлившись, взгромоздился на свой насест и продолжал рассказ:

— Так вот, — петух с укоризной посмотрел на Поэта, но тот сидел как воды в рот набрав, — Черная Туча кишела летучими мышами. От их омерзительного писка содрогался весь воздух. Но человеческий слух не различил бы его в завываниях бури Летучие полчища появлялись из Старой Башни Меня они не замечали, по-видимому принимая за обыкновенный флюгер, которых немало в нашем Городе. Сквозь разбитые окна мыши проникали в пустующие дома. И вдруг погас один из Фонарей.

— Это был Фонарь на улице Неожиданностей! — перебила Горластика Аля.

— Я так и подумал, — сдержанно отозвался петух. — Многие мыши бросились к месту гибели Фонаря, и одна из них задела меня крылом. Мы, предрассветные петухи, испокон веков терпеть не можем гонцов ночи — летучих мышей. При всякой новой встрече мы и вида не подаем, что их заметили, выражая ничтожным мышам наше презрение. Верный этому правилу, я не спеша вернулся домой.

— И мыши тебя не преследовали? — удивилась Аля.

— Конечно, нет! Больше всего на свете летучие мыши боятся петухов. Ведь петушиный крик напоминает мышам о близком восходе Солнца, — выпалил вконец распетушившийся Горластик. — Правда, нынче ночью мыши несказанно обнаглели, — значительно скромнее добавил петух, — так что мне всю дорогу пришлось от них откукарекиваться.

— Ба, Горластик!.. — удивился Поэт. — Что это с твоим замечательным хвостом? Я только сейчас заметил.

Тут и Аля обратила внимание, что в роскошном хвосте Горластика не хватает доброй половины перьев.

— Хвост — дело наживное, — не стушевался Горластик. — И потом, даже если в моем хвосте чего-то и не хватает, — это мое личное дело…

— Что и говорить! Ответ, достойный дипломата, — улыбнулся Поэт. — Да и весь рассказ Горластика — презанимательнейшая сказка. В некотором смысле он весьма любопытен — хозяин подмигнул своему петуху.

— Но Аля думала по-другому: она вспомнила слова Старого Фонарщика: «Если година испытаний пришла в твой Город и злая беда разорила твой дом, — крепись…»

X. ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ЛАСТОЧКИ ЛИНДЫ

«Если година испытаний пришла в твой Город и злая беда разорила твой дом, — крепись. Схорони свою боль в глубине души и найди себе приют там, где еще уцелела крыша над головой, где дадут тебе кров, где ты не будешь одинок. Но берегись, отчаявшись, бросать вызов судьбе и заново возводить дом в бедствующем Городе, пока над ним не разорвется роковой круг. Это все равно, что затыкать паклей огромные пробоины в трюме тонущего корабля».

Ласточка Линда ничего этого не знала и потому целый день упорно строила новое гнездо: летала за галькой к Океану, в поле — за сухими травинками, на болото — за илом. Наконец к вечеру работа была окончена. И ласточка полетела разыскивать своих друзей.

Она поднималась все выше и выше, пока не оказалась в Черной Туче. И вот далеко внизу Линда увидела свет Факела Старого Фонарщика. Со всех сторон к нему протянулись полыхающие огненные руки Больших Фонарей. Их одинокие огни окружила непроглядная тьма. Ласточке показалось, что мрак наступает единым фронтом. И тревожно стало Линде. Ей захотелось взлететь высоко-высоко, в самую звездную высь. Но тут ласточка заметила, что над ней кружатся летучие мыши. Путь вверх был отрезан. И ласточка Линда метнулась к земле, туда, где заметила Старого Фонарщика. В смертельной гонке Линде удалось опередить летучих мышей. Но, оглянувшись назад, ласточка испугалась: по пятам за ней гналась бесформенная темная масса. И ласточка Линда уже не видела: преследуют ли ее летучие мыши или догоняет сама Черная Туча.

Скоро Линда оказалась прижатой к земле Ловкая ласточка мчалась зигзагами, едва не задевая крыльями мостовую. Она прекрасно знала Тихие Переулки и вовремя отворачивала от стремительно выныривающих навстречу из-за поворотов каменных стен. Многие летучие мыши в пылу погони вдребезги разбивались о камни. Но остальные еще яростнее продолжали преследовать.

Круто свернув на улицу Кассиопеи, Линда юркнула в свое гнездо под крышей дома Али. И тут же на дом обрушилась кишащая яростью стая летучих мышей. Со всех сторон облепили мыши дом Али, превратив его в шевелящуюся черную гору. Мыши мешали друг другу и не могли добраться до ласточкиного гнезда. И тогда в глубине Черной Тучи раздался злобный приказ Совы Брынзы — их повелительницы. Повинуясь, летучие мыши построились ударным клином и разом налетели на гнездо. Не выдержав направленного злой волей напора, ласточкино гнездо отскочило от стены, ударилось о мостовую и откатилось к обочине. Из гнезда выпала бездыханная ласточка Линда. Мыши победно запищали и улетели в Черную Тучу.

XI. УЖИН ВМЕСТО ЗАВТРАКА

Сделав в воздухе разминочный круг, аист уверенно лег на крыло и повернул в сторону лесного болота. Ему пришлось подняться в самое поднебесье, чтобы в тумане не столкнуться с каким-нибудь шпилем. За Городом сумрак развеялся и показалось Солнце. Мимо Полифилия проплывали облака густого дыма, направлявшиеся к Городу Больших Фонарей. Черное марево извергалось из пустых бойниц и дверных проемов Старой Башни, словно дым из проснувшегося вулкана. Но Полифилий был голоден и в эту минуту ни о чем не мог думать, кроме еды.