Привратник вручил его гофмейстеру, тот — обер-гофмейстеру, затем оно перешло к адъютанту, от адъютанта к лейб-адъютанту, затем к секретарю и, наконец, к личному секретарю. Короче говоря, король Пипин XIII получил письмо толстосумов, когда он со своей супругой Пипиной и наследником принцем Пипом уже сидел за завтраком.

Это была потешная семейка — королевская династия Пипинов. У принца Пипа было такое же яйцевидное лицо, как и у родителя, с остроконечным лбом. Несмотря на свои двадцать лет, он все еще любил водить пальцами в кофейной жиже, проводил длинные каналы по столу и при этом хихикал, так как у него в голове не все было в порядке; «не все дома» (как было принято говорить в Лилипутии). Но, в общем, он был безобидный малый. Королева Пипина производила совсем другое впечатление. Маленький вздернутый носик на живом личике, глаза всегда устремлены с вопросом на супруга. Сам Пипин XIII был лилипут самого обыкновенного вида; маленький, плотный, усатый. От остальных его отличала только корона на голове. Эта корона имела тринадцать зубчиков из переливающихся огнями драгоценных камней, озарявших короля светлым сиянием. Он никогда не снимал ее с головы, так как тогда походил бы, несмотря на вытканный золотом наряд, на простого лилипута.

Когда Пипин XIII прочел послание толстосумов, лоб его сморщился и нахмурился. Он прочел его во второй и третий раз, взволновался, потрогал корону и стал размышлять, как быстрее выполнить желание толстосумов.

— Не двинуть ли против великана армию? — Да. Если бы армия не находилась далеко на северной границе, в крепостях Бурных Гор.

За Бурными Горами простиралась прекрасная, сказочная страна. Она звалась Страной Чудес, и лилипуты находились с жителями этой страны в вечной вражде. Поэтому армия Лилипутии всегда стояла в боевой готовности в крепостях Бурных Гор. В столице оставалось только четыреста кавалеристов, — лейб-гвардия короля.

— О, если бы здесь была моя армия! — простонал король и опять стал перечитывать полученное послание. — Если бы тут была моя армия!

Королева Пипина нетерпеливо повела носиком и зашипела:

— Беда с этим человеком! Если нет армии, то пусть наша лейб-гвардия убьет великана! Долго ли мы еще будем переносить оскорбления от этого чудовища?

Пипин поник головой. Он знал, что его супруга не питает ни малейшего почтения к короне и очень злится, когда ей противоречат. Поэтому он храбро нажал звонок и приказал вошедшему с поклонами лейб-слуге:

— Принеси мне парадную форму! Вели явиться моим советникам и скажи, чтобы запрягли самых быстрых двурогих!

Не успел слуга выйти, как Пипина бурно выскочила из-за стола, вытянула шею и погрозила указательным пальцем перед плешью короля:

— Ты должен немедленно убить великана! Иначе никогда не наступит успокоение в стране.

Пипин быстро кивнул головой и разразился проклятиями по адресу великана.

В то самое время, как королевская карета катила к югу, Муц переворачивал все вверх дном в палатке. Он топтал ногами свое ложе из мха, ругал всех лилипутов, которые не смогли накормить его досыта, напустился на старого Громовое-Слово и беспрерывно кричал:

— Вы слышите?! Я голоден! Кушать! Есть хочется!

Лилипуты пятились назад и на их личиках отразились страх, скорбь и уныние.

— Помилуй нас, освободитель! — взмолился Громовое-Слово, простирая к нему руки. — Мои гонцы вернулись сегодня с пустыми руками. Ведь, ты совершил сегодня огромное чудо. Ты опустошил в пять дней все хижины лилипутов. А теперь сделай еще большое чудо и освободи нас, пришелец с неба!

— Я пришелец из Шмеркенштейна, — сердито пробурчал Муц и поднялся с места. — И вообще, я больше не играю в «освободителя». Он выпрямился во весь рост, уперся головой в верх палатки и обрадовался, что снова может стоять на ногах и двигаться. — Теперь я починю самолет и отправлюсь домой.

Он медленно поплелся к выходу, а лилипуты, в изумлении застыли на месте и наблюдали за каждым движением великана. Он посмотрел на обломки самолета, лежавшие вокруг палатки, лилипуты сделали то же; стал вглядываться в темную опушку леса, лилипуты — тоже; взглянул на дорогу, лилипуты — за ним; ему бросились в глаза сверканье и блеск между деревьями на дороге, лилипуты тоже это заметили.

— Король! — в ужасе произнес Громовое-Слово.

— Королевская кавалерия! — послышались испуганные голоса.

Один лишь Муц ничего не сказал. Мчавшаяся галопом и заворачивавшая с дороги на луг блестящая кавалькада показалась ему прекрасной игрушкой. Впереди двести всадников с саблями на изящных бело-черных двурогих, посреди королевская карета, за ней королевские советники в развевающихся мантиях, а сзади снова двести всадников.

Кавалькада остановилась в нескольких метрах от Муца. По бокам кавалерия, посредине королевская карета и свита короля. Кавалеристы — в синих мундирах с вышитой королевской короной на плечах, рукавах и пуговицах. Голые сабли и острия пик отливали серебром в лучах солнца. Двурогие, видимо, испугались великана и так затопали, что толпа лилипутов спряталась за Муца и боязливо зашептала:

— Они убьют нашего спасителя!

Громовое-Слово сделал несколько шагов вперед и крикнул солдатам:

— Братья! Сыны народа! Охраняйте нашего освободителя. Небо смилостивилось над нами. Близится конец господству толстосумов!

Громовое-Слово запнулся, а все остальные лилипуты упали на колени, так-как в королевской карете привстал лилипут с сморщенным лицом и в драгоценном, шитом серебром мундире. На голове его сверкала золотая зубчатая корона, соперничавшая в блеске с самым солнцем.

То был Пипин XIII.

Он, с торжествующим видом, оглянулся кругом перевел взгляд на коленопреклоненных лилипутов, затем посмотрел на Муца в упор и неожиданно повернул вперед нижние зубцы своей короны…

Муц слегка прищурился, потому что пламенеющий драгоценный камень, вставленный в один из зубцов короны, заискрился над лбом Пипина, и озарил его таким сверкающим ослепительным ореолом, что солдаты содрогнулись, а Громовое-Слово вынужден был отвернуться. Коленопреклоненные лилипуты пали ниц на траву, объятые суеверным страхом.

А король тонким пронзительным голоском приказал:

— Я, Пипин XIII, повелеваю вам всем встать на работу, не медля ни одной минуты!

И лилипуты, все как один, покорно поднялись на ноги, повернулись и направились на работу. С каждой минутой они ускоряли шаг, а дойдя до дороги, бросились бежать во всю прыть. За ними следовал, с пристыженным видом и с поникшей головой, Громовое-Слово.

Так сильна была власть королевской короны.

Но, видимо, чары ее не простирались на настоящих людей. Муц, например, пересилил свое первое изумление и засмеялся при виде всей этой потехи. Как ни старался король вытянуться, отбрасывая своим камнем огненные снопы длиной в несколько метров, Муц хохотал все громче и громче. Будучи значительно выше ростом, он увидел сверху нечто такое, чего не могли заметить маленькие лилипуты: забавную лысину на остроконечном черепе короля, тускло светившуюся из открытого круга короны. Он смеялся все громче, указывая на корону и подтрунивая над королем:

— Ха-ха-ха! Что за плешивая голова!.. — при этом он так заблеял, что двурогие всполошились.

— Э-э-э-эй! — вскричали всадники и только с большим трудом смогли сдержать их на месте.

Король побледнел, как мел, повернул на место волшебный камень, дрожа, откинулся на сидение и кивнул головой своим советникам. Они окружили карету, нагнули головы к Пипину, пошептались и неожиданно подняли вверх руки, как сигнал к атаке. К обоим кавалерийским отрядам подскакали два офицера. Один из них был сын Сыра-в-Масле, второй — отпрыск рода Без-Забот. Они выхватили крохотные изящные сабельки и гнусавыми голосами скомандовали:

— К атаке го-товсь!

Среди солдат пронесся ропот. Им запали в душу слова Громового-Слова, и они почти уже были готовы перейти на сторону великана. Но эмблемы короны на пестрых мундирах напоминали им о королевской власти и, движимые невидимой силой, они угрожающе выхватили сабли и протянули вперед пики.

А Муц продолжал смеяться. Один из королевских советников подъехал к нему вплотную, насколько это позволяло упиравшееся двурогое, напряг свой голосок и крикнул:

— Великан! От имени его величества, короля Лилипутии, верховного вождя лилипутской армии и начальника трехсот полицейских, требую, чтобы ты немедленно оставил пределы нашей страны — или тебя постигнет смерть на месте!

Только теперь у Муца, наконец, прошли смех, шутки и изумление. Он отпрыгнул в сторону, схватил кусок дерева из груды обломков самолета, потряс им в воздухе, широко раскрыл рот, как всегда, когда его щекотало в носу и чихнул: — А-пчхи! А-пч-хи!