Два дня у Прядоты ушло на выяснение всех тонкостей, которые похода касались. Вроде и хорошо всё. Спрашивал, дойдут ли ладьи до города заморского? Дойдут. А обратно? Дойдут, только как-то не так. Товар довезут? Довезут, но тоже как-то по-другому. Да и нехай как, дойдут и ладно. Все ушедшие в поход вернутся? Все. А сам Прядота и сыны его? Все, да тоже непонятно как-то. Так и не смог Прядота добиться, что же за препона такая будет. Ну да ладно, главное ладьи вернутся, вся семья жива, и на том удача.

Отбыли купец с сыновьями домой, а Ворон ещё долго в себя приходил от обжорства. Клялся себе, что больше столько есть не будет. А как не есть, коли вкуснятина такая? Ну когда ещё изюма да фиников попробуешь? Финики, правда, ему не понравились, до сих пор в клюве приторно.

Через два дня, под вечер, Яга пришла. Давно она к нему не заходила, сама с Богами на короткой ноге, да вишь, дело какое-то появилось.

— Что не встречаешь, старый? — проскрипела старуха.

— Какой же я старый, коли на целых пять лет тебя моложе? — ответил Ворон.

— А вот ты покаркай мне ещё! Жабой-то ещё не был? Будешь.

— Нет, не буду. Нужен я тебе для чего-то.

— Эт точно. Нужен. Потому живи пока в своём облике.

— Видно большая нужда приключилась? Раз уж ты сама не справилась. Говори, коль пришла.

— Приходили ко мне седмицу назад охотники, с лесных выселок, что на заимке у больших болот живут. Принесли человека, коего в лесу подобрали. Не жилец тот человек. Совсем плох. Израненный, истощённый. Другой давно уже за кромку перешёл бы, а этого в Яви держит что-то. Хотели охотники его сами в Навь отправить, чтобы муки не длить, да решили сперва мне показать. И правильно сделали. Лежит он нынче у меня. Телом жив, а сам в запредельном мире обретается. Чую, связано с ним что-то важное да к народу нашему касаемое. Нехорошее. Токмо, вот беда, не пойму каким боком. Пока в тело не вернётся, похоже, не смогу узнать. Да и долго сие, а беда, она скоро нагрянуть может.

— Так что ты спросить хотела?

— Да вот, знаешь же, что ничего в нашем Мире просто так не деется. Значит события, что своим ходом идут, да те, что из обыденного выдаются, и могут показать на грядущее. Ты расскажи, что было у тебя обычного и не совсем. Такого, чего раньше не было.

— Немного расскажу. Из последних — Рысь с Любляной приходили. Про дитё спрашивали. Непростой малец будет. Что-то связано с ним.

— Знаю их. Она Липуней в Старом была. Я её сама к свадебке готовила. Через меня она умирала, да потом уже Родовид её возродил да имя новое дал. Ладная девка была, а сейчас жена хорошая. Знаю, Рысь её не испортит да любить будет до самой смерти. И первенец у них не прост будет. Это ты верно сказал. Ещё что было?

— Да вот Прядота с сыновьями приходил. За море собрался. Товары продать, себя показать. Много богатства накопил, да видно беден. Ещё хочет.

— Ох, не нравится мне последнее время в Речном. Давно туда не заглядывала, и не тянет. Всё там как-то вразнобой да пакостно стало. Косятся друг на друга. Каждый норовит соседа обгадить. Знаешь, свадеб с ними ни старовские, ни с Верхнего не играют уже лет десять.

— Чего-то я этого не заметил. А как же они, речные? На близкой родне женятся что ли?

— Нет, в другие города и племена ездят за жёнами. От старовских и лесных нос воротят. А Прядота вот, Стремира вообще на степнячке женил. Родовид долго плевался, говорил, что проку с того не будет, а только вред один. Но не послушал его Прядота. Хотел с ханом Карканом породниться да товары ему сбывать. Уж не знаю, что там у него с товаром вышло, а жена Стремирова уже пол-Речного перессорила.

— Чует клюв мой, что через Прядоту беда придёт. Я ещё когда на вопросы его отвечал, неладное почуял, да за угощением не разобрал толком, что оно из себя представляет. Эх, старость.

— Сказала б я тебе, да вот старость твою уважу, промолчу. Что ещё необычного было?

— Да всё сказал.

— Ну, коли всё, так пойду я.

— Ты, это! Вон на ветке ближе к стволу, за суком, финики лежат. Прядота оставил. Возьми. Полакомишься. Они вкусные, сладкие. По мне, так даже слишком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ну, коли потчуешь, отказаться не могу. А что сладкие, это хорошо. Я их с травушками заварю, или вприхлёбку съем.

Ушла Яга, и опять Ворон один остался. Опять думы свои думать стал. Многие люди ещё к нему приходили, да всё по делам своим мелким, ничего интересного не сказали. Только через месяц-другой купец Малота из Речного сам один прибежал да стал на Прядоту жалиться да Ворона пытать — что делать? Прядота, хряк пакостный, по всем торговым местам, где купцы с Речного товары скупают, сынов своих послал, да скупили они все товары за цены на треть дороже, чем обычно торгуют. Как теперь остальным быть? Это ж убытки какие? А стали говорить ему о сём, так он в ответ ругаться принялся! Это, мол, моё дело! Почём хочу, по том и беру, и вы мне не указ!

— Скажи, Ворон, что ты ему наговорил? С чего он взбесился так?

Сказал бы, да как скажешь, коли он только «да» и «нет» понимает? Так ничего почти и не вызнал. Назад убежал. А Ворону опять думы. Вот Прядота и со своими рассорился. Теперь в Речном вражда будет. А как из похода своего вернётся, так и вовсе возгордится, а другие обзавидуются. На следующий год за окрестные товары друг дружке горла перегрызут. Нет бы вместе, как раньше, торг вести, ремёсла развивать? Ан нет. Всё кажный себе хочет, да чтобы соседу не досталось. Старейшины тоже стали мзду брать за суд неправедный, не по дедовскому покону, что веками опробован. Ох, не к добру оно. Воевода их Горобой, хоть и молод, но похоже, в князья метит. Чтобы самому власть взять да под себя Речное подмять. А там глядишь и до Старого с Лесным доберётся. Тоже не к добру. Сейчас-то вроде не с чего ему просто так старейшин свергать, народ не поддержит. А вот коли случай представится, так не упустит его Горобой.

Чует Ворон кровь, да не в радость она ему. Потому, что кровь братьев литься будет. Три родственных народа в своей крови тонуть станут. Что же в том хорошего? Только вот подтолкнуть их к этому пока некому. Может о том и говорят события нынешние? Если так, то скоро этот подталкиватель объявится.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Зима прошла, на Комоедицу Марин костёр отпылал, с собой все горести и болезни забрав. Ледоход прошёл, и вода в реке спала. Отправился Прядота в свой великий поход, а остальные купцы локти кусали, что сами не додумались до того. Поэтому и несчастья разные походу пророчили. То говорили, что степняки их полонят. То — что проторгуются они за морем. Но тот лишь в бороду хмыкал да знай гребцов подгонял. В степи тесть его Каркан с воинами подошёл да вдоль берега проводил, ибо и дочка с мужем Стремиром с того торга долю имеет, да и своих товаров немало дал. Оно подстраховать всегда полезно. Всё у Прядоты удачно сложилось. И в столицу греческую за морем добрался без потерь, и сторговал всё аж в три раза дороже, а не в два, как поначалу думал. Меха так вообще с пятерной прибылью получились, да и то расхватали их почти сразу. Пришла пора домой возвращаться. Морем прошёл, рекой через степь осталось, а там ещё чуть по лесам — и дома! То-то злости у купцов низовых будет! Никто с таким размахом дела ещё не делал! Они ж от зависти лопнут! — улыбался в бороду Прядота, поглаживая тюки с купленным товаром.

Так и лето к концу подошло, в Лесном Любляна малышом разродилась, Рыся несказанно порадовав, ибо хоть и ждали его, да когда сам он вот тут ножками сучит да родителям улыбается, оно и по-другому всё. Рысь всё это время от жены не отходил — и про походы рассказывал, и удалью жену дивил, и подарками тешил, и ласки дарил, да о природе много интересного поведал. Родившегося малыша Солнцу Даждю показал. Земле-Матушке представил. Ветру, Дождю да Воде-Государыне потрогать дал. Те нового человека за своего признали, беречь, хранить да помогать ему обещали, коли сам по правде жить будет. Настала пора к Дубу его нести да с Вороном потолковать. Собрались они да на осенних Дедов в заповедную дубраву и отправились.