Не успел Жорка все рассмотреть, а к нему уже мчался Валера, проваливался, падал — вокруг него взлетал мусор, Валера снова выбирался наверх, вскакивал и бежал.

— Жорка! Ты?! — закричал он, задыхаясь.

— Как хорошо, что ты жив! — воскликнул Жорка, сияя.

На Валеру налипло столько тряпочек и пушинок, что он и сам казался живой мусорной кучей.

— А Хасан? — спросил его Жорка.

— Жив! Жив! — сказал Валера. — Там! Прикручивает пуговицы!

Когда Жорка с Валерой подошли к Хасану, он сидел, стараясь просунуть кончик проволочки в ржавую пуговицу от солдатской шинели. На его джинсах виднелись подобранные на свалке и уже прикрученные пуговицы разного фасона и величины. Увидев друзей, Хасан вскочил, шагнул к ним, но проволочки начали вываливаться, пуговицы посыпались, пришлось джинсы подхватить. Жорка кинулся на шею Хасану:

— Ты герой! Настоящий герой!

— Погоди, ну погоди же… — отбивался Хасан и сел, чтобы штаны не упали.

— Да ты пуговицы пришей! — сказал Жорка.

— Иди найди здесь иголку с целым ушком! — проворчал Хасан.

— Тут цельного ничего нет, — сказал Валера. — Видишь стул? Думаешь, целый? — Тронул его пальцем, ножка повалилась, стул кувырнулся набок, Валера поднял стул и, придерживая его грудью и подбородком, не дыша, опять осторожно подпер ножками. — Я поставил его так — для блезира. Глядишь и думаешь: есть еще Где-то настоящая жизнь, сидят люди на стульях…

— Стой, стой! — крикнул Жорка. — Да ведь это стул нашего Сан Ваныча! Я еще ножку подпилил… Смеху было! — Он потянулся к стулу.

— Не трогай! — И Валера со всей силы — хвать Жорку по руке.

Жорка скривился, вот-вот заплачет. Валера объяснил:

— Ведь из-за тебя все! Оторвал голову кукле, ну и…

— Я не думал, что из-за такого выйдет такое, — сказал Жорка.

Хасан усмехнулся:

— Все говорят «я не думал!»

Жорка понурился, Валера положил руку ему на плечо:

— У-у, глаза на мокром месте… Небось захотелось домой, к маме?

— Ну и что ж, что захотелось! — крикнул Жорка сквозь слезы.

Ах, если бы Жорка мог увидеть, какой новенький, какой красивый стоял теперь его дом на Галерной! Капитальный ремонт окончился, вымытые окошки сияли на солнце так, будто в каждом зажгли здоровенный прожектор. Правда, занавесок не было, но это потому, что жильцы еще не вернулись. Из парадной двери дома вышли маляры с ведерками и кистями. Старший маляр приклеил бумажку «Осторожно! Окрашено!» и зашагал за товарищами.

Маляры прошли мимо девочки. Ниночка сидела на крыльце своего дома и натягивала красные туфельки на ноги своей кукле без головы.

— Вот тебе новые туфельки, Нонна! — сказала она.

Маляры перемигнулись и ушли. Вертя куклу так и эдак, Ниночка не заметила, что около нее остановился автофургон. Из кабины смотрел полосатый мусорщик, а Ниночка разговаривала с куклой:

— Всюду искала твою голову… Кошку Мурку спросила — говорит, не видала. Голубя Гульку спросила — не знает. Серую мышку спросила — тоже говорит, не попадалась твоя голова. Никто не видал. Молчи, не отвечай! Знаю, без головы тебе трудно ответить. Так что я ответа уж и не жду. Просто говорю, чтобы ты знала. Бедненькая, бедненькая моя…

Тут девочка подняла глаза на Полосатого.

— Мусорщик, а мусорщик, — спросила она. — Ты не видал голову моей Нонны?

— Видел и знаю, — сказал Полосатый.

— Где? — Девочка вскочила. — Где она?

— Далеко-далеко, в царстве мусора. Тебе самой туда не попасть. Отвезти?

— Да! — крикнула Ниночка.

— Нет, я передумал, — сказал Полосатый. — Пропадешь там ни за грош!

— Дяденька! Отвези! Дяденька, а дяденька! Так нужно, так нужно! Голова — это ведь самое важное в жизни!

— Что голова самое важное — это ты в точку, — улыбнулся мусорщик. — Но имей в виду: там ты можешь погибнуть! Тебя там могут съесть крысы! Там можно напороться на ржавую железяку и умереть от заражения крови! Не боишься?

Ниночке было страшно, но она знала — нельзя бояться — и покачала головой:

— Ни капельки!

— Ну, коли так, ладно. Садись! — сказал Полосатый и открыл перед девочкой заднюю дверцу автофургона.

Зажмурившись, Ниночка храбро шагнула в темноту, дверца захлопнулась, и зарычал мотор…

Жорка и его друзья расположились среди мусорных куч. Валера Где-то раскопал гребешок с обломанными зубьями, обернул его бумажкой, прижал к зубам и наигрывал чижика-пыжика. Хасан просовывал проволочки в пуговицы, вновь и вновь прикручивая их к штанам. Жорка носком ботинка пинал всякую ерундовину, валяющуюся под ногами.

— Ах, — вздохнул Валера, — много бы я дал, чтобы очутиться дома…

Хасан хмыкнул:

— Дома… А сам говорил — отец тебя выпорет!

— Пусть выпорет! Пусть выпорет, если я заслужил!

Тут Жорка саданул ботинком по какому-то грязному шару, похожему на гриб-пылевик, взлетело облако пыли. Отплевываясь, кашляя и чихая, все трое протирали глаза. А когда пыль рассеялась, еще раз протерли глаза — так удивились: перед ними стояла девочка, держа в руках куклу без головы.

— Здравствуйте, мальчики, — сказала она. — Вы не видали тут голову Нонны?

— Нинка?! — крикнул Жорка. — Откуда ты взялась?!

— Я не взялась, я упросила мусорщика. Не видели ее голову? Потерялась…

Валера подмигнул друзьям:

— И как ты, девочка, думаешь выбираться отсюда?

Ниночка разглядывала Валерку — он был разрисован и облеплен пушинками, тряпочками, грязью.

— Где это ты так обляпался? — Девочка деловито сунула куклу Хасану: — Подержи! — Извлекла из кармашка крошечный флакончик одеколона и ватку. — Давай-ка, пригнись!

Валера послушно нагнулся. Ниночка принялась снимать с него все, что налипло, потом ваткой, смоченной в одеколоне, стала смывать краску и грязь…

— Измазюкался, — говорила она. — Неаккуратный какой!

— Ругай меня! — сияя, сказал Валера. — Я заслужил.

— Что я — ругалка какая… — сказала девочка. — Ну, все, придешь домой — постираешь! — Взяла свою куклу из рук Хасана, ее взгляд остановился на его пуговицах разного фасона. — Что это у тебя за пуговички такие?

— Не трогай!

Но Ниночка уже взялась за пуговицу, пуговица осталась у нее в руке.

— Кто же так пришивает пуговички! Ну-ка, встань!

Хасан встал — проволочки повыскакивали, пришлось подхватить джинсы руками. Ниночка сунула куклу в руки Валере, выудила из своего волшебного кармашка иголку и катушку ниток. Валера и Жорка переглянулись, бросились подбирать пуговицы. И девочка принялась за работу: пришивала пуговицу за пуговицей.

— Видишь, что ты натворил! — сказал Валера Жорке.

Тут Жорке пришло в голову такое, что приходит не всякому мальчику. Ниночка пришивала и пришивала пуговицы, а Жорка бродил среди куч мусора и ворчал:

— Раз я чебурахнулся тут… По закону физики она тоже должна была ляпнуться тут…

— Все! Можно вставать! — сказала Ниночка Хасану.

Он встал, повертел ногой — держатся ли пуговицы — еще как держались! — и на радостях пошел вприсядку, потом подхватил девочку на руки:

— Требуй чего хочешь в награду!

— Пусти-и!! — вырвалась Ниночка и взяла из рук Валеры куклу. — Я пошла искать голову Нонны!

— Да здесь сколько хочешь голов. — Хасан ногой выковырял голову какой-то куклы. — Отличная! Заграничная!

— Мне чужие не нужны, — сказала Ниночка.

Из-за мусора выскочил Жорка, держа руки за спиной.

— Нинка! Чего ты хочешь больше всего на свете?!

У девочки запрыгали губы:

— Неужели… Неужели…

— Она! — сказал Жорка, извлекая из-за спины голову Нонны. — Уж я-то ее знаю!

Дрожащими руками Ниночка взяла голову куклы, та открыла глаза и посмотрела на девочку.

— Нонна… — прошептала девочка, села, положила куклу на колени, вытащила иголку, чтобы пришить ей голову, и вдруг закричала: — Уйдите все! Не смотрите!

Среди груд хлама, рухляди, ветоши и тряпья выглядывал наружу старый разбитый телевизор. Подошел Жорка, хотел присесть на него, да вспомнил, что под ним все рушится, дернулся вбок и уселся на мусор. Вдали, о чем-то болтая, стояли его друзья по несчастью. В стороне Ниночка склонилась над куклой. Жорка задумался: сколько мусора, конца-края не видать! И, будто подслушав его мысли, кто-то совсем рядом сказал:

— Если так пойдет дальше, вся земля скоро превратится в свалку…

Жорка обернулся: друзья по несчастью как стояли, так и стояли, Ниночка как сидела, так и сидела.

— И тогда людям жить будет негде и нечем, — сказал тот же голос.

Жорка глянул туда-сюда. Никого! А голос сказал: