– Вот он и уехал, – вздохнул кот. – Всегда так грустно кого-то провожать…

– Он ещё вернётся! – утешил друга пёс. – И мы снова устроим праздник!

– Можно, мы пригласим его пожить у нас?

– Конечно! Ведь весной наше дерево наконец-то расцветёт! И будет очень красиво!

– Как здорово! – обрадовался Кис-Кис.

– Кстати, Суся мне тут сказал, что Ворон открыл возле своей гостиницы отличный каток. Нужно завтра пойти покататься.

– А я придумал нам ещё одно дело. – Кис-Кис потёр лапы. – Помнишь картину в замке, которая ведёт в тайный ход?

– Помню, – кивнул Фу-Фу.

– А как она называется?

– Э-э, не помню…

– «Рыцарь Скунс»! Представляешь, я ещё тогда заметил, но забыл спросить у Вольгеруха. А вдруг наш Скунс из музея родственник заграничного скунса Вольгеруха?

– Ну ты даешь, Кис-Кис! – восхитился Фу-Фу. – Мы с тобой никогда без дела не останемся. И это мне очень нравится!

Через несколько дней после этой истории лось Можжевельник записал все события в блокнот и отослал в издательство. Оттуда сразу же прислали большую благодарность, а также четыре чемодана денег, мешок писем и несколько литературных премий.

Премии и письма лосю понравились, а вот от денег он по скромности отказался. Поэтому Кролик, чтобы не огорчать издательство, решил взять деньги себе. К сожалению, деньги оказались несъедобными, и Кролик всю зиму топил ими печку.

А ещё через несколько дней в парадном зале музея Лось устроил пресс-конференцию, где рассказывал о своей новой, пятой, книге и планах на будущее.

Собрались все звери. Приехали журналисты, фотографы, сбежались любители бестолковых сборищ, а также почитатели талантов. Только Кука осталась дома, заявив, что не собирается участвовать в обсуждении антихудожественной графомании.

Лось уселся на трон, и все радостно захлопали, будто он был кинозвездой. Замелькали вспышки фотоаппаратов, некоторые читатели приготовили бумажки для автографов.

Лось прокашлялся. А потом, закатив глаза, начал говорить таким низким и медленным голосом, будто был бегемотом.

– Хм, гм, спасибо всем! Я рад, что написал первую книгу, вторую книгу, третью книгу и, наконец, четвёртую книгу.

– Бедный, перетрудился, – закачали головами старые выдры.

– Так это у тебя от натуги рога растут? – догадался Кролик.

– Если так голову напрягать, ещё не то вырастет! – нравоучительно сказала Утя. – Нужно лося обследовать.

Можжевельник нахмурился и повысил голос:

– Хм, гм, у меня уже есть кое-какие задумки на пятую книгу. Она будет называться «Ы-Ы-Ы смешно!».

– Ты что, издеваешься? – завопил Кролик так, что со стены рухнул портрет хорька, чуть не придавив Сусю. – Я четвёртой-то книги еле дождался, а когда пятая выйдет, у меня вообще борода отрастёт до пояса и зубы вывалятся.

– Зубы я тебе вставлю, – пообещала Утя.

Лось перекинул копыто на копыто и задумчиво изрёк:

– Коме того, я придумал, что пятая книга будет заканчиваться словом «шрам». Как в классической литературе начала этого века.

– Это я тебе организую! – сказал бобёр. – Если ты не напишешь пятую книгу в течение месяца, у тебя на лбу будет шрам от табуретки!

– А с какого слова будет начинаться книга? – спросил кролик.

– Она будет начинаться со слов «Эти двое…», – загадочно сказал лось и подивился собственной значимости.

– А следующие слова какие?

– Следующее слово – «появились». И хватит меня спрашивать! А то читать будет неинтересно!

– Снова загадки? Надоело! – завопил Кролик и так рассердился, что вышел из зала, хлопнув дверью.

Потом он вышел из музея, хлопнув ещё одной дверью, а потом из замка, хлопнув воротами. По дороге он бурно спорил сам с собой и возмущался, что начало «Эти двое появились…» – очень глупое. Намного лучше было бы, если бы книга начиналась так: «Эти двое уже были…». И были обаятельными кроликом и бобром!

Кролик продолжал идти неизвестно куда, перепрыгивая через сугробы. Вокруг падал снег, снежинки мерцали и серебрились. И было всё хорошо. Так хорошо, что просто замечательно! А потом…

Кролик шёл, шёл, и вдруг… книжка закончилась.

Эти двое появились так незаметно, что если бы не Кролик (которого так и зовут – Кролик), то, возможно, и не случилось всей этой запутанной истории вовсе… Но пока что Кролик, ни о чём не подозревая, весело разгуливал в самом лучшем своем носке, с удивлением разглядывая изменившийся лес. В лесу начиналась весна. Всюду таял снег. Солнце светило всё ярче и ярче, а проснувшихся зверей становилось всё больше и больше. Весёлый звон капели смешивался с громогласным пением вороны Карры. Вероятно, от этих звуков на реке треснул лёд.

Поэт Суся увидел первый зелёный листочек и до того вдохновился, что исписал кучу тетрадей романтическими стихами. Например, вот такими:

Кролик запоминал Сусины стихи по-своему: путал слова, переворачивал смысл – и крайне удивлялся, когда слышал возмущённые ругательства поэта. Вот и сейчас Кролик, восхищаясь собственным голосом, пел, а заодно перепрыгивал ручьи, отряхивал ёлки от снега и раскидывал серпантин:

Внезапно Кролик замер. Последний звук песни застрял у него в горле и с бульканьем провалился куда-то в брюхо. Далеко на реке он увидел нечто громадное, отдалённо напоминающее не поймёшь что.

Кролик решил, что в такие приключения он ещё не влипал, и это его сильно вдохновило.

– Вот это удача! – Кролик, дико размахивая лапами, бросился к деревьям и скрылся между стволами. – Главное – тактика! – рассудительно сказал он сам себе и почесался. – Сначала затаиться, а потом эффектно наброситься! Вот будет умора! – Кролик даже подпрыгнул от нахлынувшего на него волнения. – Да я почти что как наши сыщики! Даже круче! Вот бы мне ещё научится лаять и точить когти!

Размышляя и строя планы, Кролик задумался настолько, что сам не понял, как оказался у реки. (Как именно это произошло, он не мог объяснить даже три дня спустя.) По невнятным воспоминаниям Кролика, то ли стволы от него отошли, то ли сама река разлилась и оказалась у его лап.

Кролик поднял глаза и увидел…

В это же утро, только намного раньше, знаменитый сыщик Фу-Фу отважно спал в Бюро розыска и сражался во сне с взбесившейся посудой. Это был героический сон. Он размахивал ложкой, пытаясь спасти дуршлаг от настойчивого медного таза… Во сне пёс дёргал лапами и чувствовал себя настоящим Супердогом.

Снаружи раздался грохот. Вероятно, это огромная сосулька сорвалась с крыши Бюро.

Фу-Фу подскочил и вдруг забрался под коврик. Пёс часто спал на коврике, как настоящая собака. Лишь в редких случаях он спал под ковриком, но только тогда, когда видел какой-нибудь дурной сон или прятался от своего напарника Кис-Киса.

Некоторое время пёс лежал так, не двигаясь. Потом – вспомнив, что он храбрый и бесстрашный сыщик, – приподняв коврик, оглядел комнату. Всё как всегда – загадочно и таинственно. Точно так, как и полагается быть в сыскном Бюро. Посередине большой стол с печатной машинкой, с помощью которой Кролик колол орехи. На стене карта леса с непонятными пометками. Там же висят потёртый противогаз и налапники. Ничего подозрительного!

Раздался шорох. Фу-Фу зажмурился. Ему показалась, что кто-то подошёл к столу.

– Кис-Кис, это ты? – настороженно спросил пес.

– Угу, – пробубнил кто-то.

– Что ты в такую рань проснулся?

– Ммм, – неопределённо промычал кто-то.

Скрипнула дверь. Фу-Фу почуял запах талого снега, потянуло холодом.

– Эй! Кис-Кис! Дверь-то входную за собой закрой!

– С кем это ты разговариваешь? – Из соседней комнаты выглянул Кис-Кис. – И что это у нас дверь на улицу не закрыта. Холодно ведь!

Фу-Фу подскочил, скинув коврик.

– К-как ты там оказался? Ты же только что стоял у стола! Это точно.

Кот вытер мокрые лапы о фартук.

– Нигде я не стоял! Между прочим, я всё утро окно мыл! В лесу звери уборку весеннюю делают, а у нас паутиной всё заросло! – Кот подошел к входной двери и захлопнул её.

– Нет-нет! Ты вправду только что там был и что-то мычал, – Фу-Фу почесал голову, – а потом ты сопел…

– Это тебе приснилось! Ты даже во сне выл. Такое утро хорошее, все что-то делают. Бобёр Бобрович доски таскает, свинья Хрюня почту разносит, поэт Суся бегает по полю, проваливаясь в сугробы по уши, и орет новые стихи, и даже Крысс, и тот ходит мусор собирает, – а ты спишь!