А в это самое время вот что происходило в княжеском замке. Опечалился Юрина, когда узнал об исчезновении сыновей. Призвал он к себе чародеев, мудрецов, судей и велел им узнать, куда делись его сыновья, отчего сгорели шатры и как сыскать злодея. Мудрецы пошли в сад, взяли по горсти пепла и надели мудрые очки. А чародеи и судьи пооткрывали толстенные книги и давай всякие мудрёные слова да письмена толковать. Гадали они, гадали и наконец так сказали князю:

— Сгорели твои сыновья… Неведомый злодей поджёг их и сбежал в тридевятое царство…

Услышал это князь и совсем голову повесил.

Сам не свой блуждал он с утра до вечера по лесам и горам. Однажды ехал он верхом на коне через густой орешник и вдруг видит: сидит на пне крохотный черноволосый мальчуган. Князь едва взглянул на него и хотел проехать мимо, но парнишка вскочил с пня, почтительно с ним поздоровался и заговорил:

— Я знаю про твою беду, князь, и хочу тебе помочь. Только делай всё точно так, как я скажу. Вели своим придворным собраться под старой липой. Пусть только все приходят без оружия, с одними топорами без топорищ. Я тоже приду туда и превращусь в топорище. Ты возьми его и примерь ко всем топорам. К одному оно должно подойти. А если у хозяина того топора вдобавок не окажется пальца на левой руке, то знай: он и есть лиходей. Казнишь его — твои сыновья вернутся к тебе. А мне в награду дай мешок орехов.

Не очень-то поверил князь мальчишке, однако ж решил попытать счастья.

Посадил Юрина мальчугана впереди себя и поскакал с ним в свой замок.

Приехали, князь дал ему мешок орехов да резвого коня в придачу, и Топорок пустился в обратный путь. Ещё засветло вернулся он к деду Неумывайко и поставил перед ним орехи. Дед был лакомка, стал он щёлкать орех за орехом и опорожнил весь мешок. А потом улёгся и сладко заснул. Проснулся под утро, потянулся, зевнул и снова заснул. А Топорок только того и ждал. Кликнул он братьев, наскоро объяснил им что и как — и вот уже они стоят под высоким клёном. И старуха здесь же — Топорок заехал к ней от князя. Он сказал, чтоб она вела всех к липе. Подивилась старуха, зачем она там понадобилась, да про себя решила, что, видно, и впрямь нужна, раз Топорок вчера на княжеском коне ехал.

В тот самый день и князь назначил сбор под старой липой. Собрались все его придворные, стоят и ждут, что им князь скажет. И вдруг видят — идёт старуха и ведёт за собой босоногих оборвышей, лыком подпоясанных. Князь не узнал своих сыновей, но мальчишку в мохнатой шапке сразу признал — это с ним он повстречался в лесу и по его совету назначил сбор. Топорок опередил братьев, подбежал к князю, в мгновение ока перекувырнулся три раза, и глядь — на красном бархате у ног князя лежит новёхонькое топорище. Придворные ну ахать, а князь взял топорище и велел примерить его ко всем топорам. Стали слуги обходить придворных, но большое топорище ни к одному топору не подходит. Дошла, наконец, очередь до дворецкого. Потянулись слуги к топору, а топорище скок — и само вошло в ушко. Глянул тогда князь на левую руку дворецкого и сразу понял, что Топорок сказал ему правду.

Видит дворецкий, плохо дело, открылось его злодейство, бухнулся он князю в ноги и давай пощады просить, а сам потихоньку нож из кармана вытаскивает, чтоб убить князя. Но только он занёс над ним нож, как в него разом вонзилось девять мечей. Так и простился злодей с жизнью. Узнал тут Юрина своих сыновей и заплакал от счастья. Радуется князь, радуются придворные, одна старуха невесело глядит: забыли все про её Топорка, никому до него и дела нет. Заплакала она с горя. Увидел это один работник и говорит:

— Не плачь, старая, не порть нам праздник. Получай своё добро, — и бросил ей топорище. Топорище взлетело в воздух и перевернулось, и в руки старухи упал живёхонький да весёлый Топорок. Старуха сразу повеселела. Совестно тут стало князю, подошёл он к Топорку.

— Проси, — говорит, — любую награду.

Топорок переглянулся с братьями, и они хором воскликнули:

— Оставь нам оконце в стене!

Крепко задумался князь. «Зря я воздвиг стены до самого неба. Всё равно сыновей мне сберегли не стены, а оконце, что Топорок пробил. Выходит, оконце нужнее», — решил князь и послал слуг сзывать народ высокие стены рушить. Устроил князь большой пир, наелись все, напились, а потом и за дело принялись. Закипела работа, по всему краю шум и треск пошёл, рушатся каменные стены по воле княжеской.

Солнышко тем временем добралось до пещеры, где спал дед Неумывайко, защекотало его лучами, и он чихнул. Потянулся спросонок, вскочил на ноги и тотчас смекнул, что к чему. Выбежал он из пещеры. Туда-сюда — нет ребят. Время уж к полудню. А день, как назло, ясный да погожий, на небе ни облачка. Обул дед свои скороходы и давай облако выискивать, чтоб поскорее пуститься в погоню. Вот примчался он в город, уселся на башне и стал смотреть вниз. И прошла у него вся обида на ребят и на князя. Сидит дед и бороду поглаживает от удовольствия, глядя, как народ высокие стены рушит и как князь наравне со всеми камни ворочает. Посидел дед немного, а потом затянул потуже ремни на опанках-скороходах и отправился по своим делам.

Прошло время. Князь состарился, сыновья его стали взрослыми. После смерти отца они поделили княжество на девять равных частей, а самого мудрого выбрали князем. Жили все они в мире и согласии и так хорошо правили княжеством, что и поныне их добром поминают.

А Топорок со старухой странствовали по всем их владениям. Повсюду видели люди старуху под белым покрывалом и маленького человечка в мохнатой шапке. И без всего могли обойтись в королевстве, только без них не могли.

Перевод с сербскохорватского Татьяны Вирта ПАСТУШКА АНКА 1. Сирота

Звали её Анка, и было ей шесть лет. Но до того была она маленькая, что впору ей четыре дать, а уж бледна, как воск, и щупленькая, как цыплёнок. Платьишко на ней вечно драное, локти голые, ноги босые.

Бедная сирота, не знала Анка ни отца, ни матери. Родители её умерли, когда она ещё в пелёнках была. И пошла сирота пасти гусей к грозному властителю Враньи князю Бодо. А в гусиной стае был вожак, гусь Гоготун, его Анка очень боялась, потому что он был сильный и злой и совсем не слушался маленькой пастушки.

Враньский дворец стоял на вершине высокой скалы в мрачном и диком ущелье. Подножие утёса с двух сторон омывалось рукавами горного потока. Летом оба они пересыхали, но осенью после дождей и ливней неудержимо прибывала мутная вода и с рёвом низвергалась вниз, громыхая камнями и увлекая за собой целые деревья. Тогда скала превращалась в неприступный остров и пробраться на него можно было только по мосту.

Анка каждое утро водила гусей на ближний луг, отделённый ручьём от лесистой горной гряды, кишащей зверьём.

Первым, высоко закинув голову и шипя на каждого встречного, шествовал гусак Гоготун. Следом за вожаком, переваливаясь, ковыляли гусыни. За ними с прутом в руке едва поспевала пастушка Анка, подскакивая на острых камнях, которые больно кололи её босые ноги.

— Га-га-га! — очутившись на поле, приветственно возглашали гусыни. А гусак Гоготун сейчас же бултыхался в ручей и начинал шнырять по мелководью в поисках чего-нибудь съедобного.

Анка садилась на камень и рассматривала горные поляны и луга. В лесах по горам охотился властитель Враньи князь Бодо. И то собачий лай, то переливы охотничьего рога, а то и крик охотников долетали с гор до слуха Анки.

В полдень из соседнего села доносился звон колоколов, и тогда охотники возвращались во дворец. И всякий раз приносили убитого медведя, кабана или связку лисиц. А случалось, и волки становились добычей князя Бодо. С полдневным звоном колокола охотники, усталые и голодные, по обыкновению торопились назад во дворец к богато и пышно накрытым столам. По их примеру и пастушка Анка вынимала из котомки хлеб и головку сыра. И ела, сидя на камне и не спуская глаз с гусей.

Солнце здесь всегда садилось рано, прячась за дальней горой. Тогда и Анка, насилу выгнав непослушного Гоготуна из ручья, возвращалась домой. Гуси отправлялись в свой сарай. А пастушка, закусив ещё раз коркой хлеба, шла за ними спать на охапке прелого сена.

Так и жила бесприютная сирота. Никто о ней не заботился: что толку, мол, от этой жалкой дурочки.

Один-единственный раз удостоил князь Бодо своим вниманием ничтожное это создание. Но, онемев от страха при виде господина, бедняжка не могла вымолвить в ответ ни слова.

— Ну и пропадай, коли так! — бросил раздосадованный князь. — Заморыш несчастный!

2. Олениха

Шёл конец лета. После ночного ливня вздулись враньские потоки. Пастушка Анка прилегла под кустом и не сводила глаз с гусей, весело плескавшихся в ручье. Куст скрывал её от посторонних взоров и защищал от солнечных лучей. Он был её любимым домом, и только здесь она и чувствовала себя в безопасности. Не достать её тут было стражникам князя Бодо, дразнившим её Гоготуновой сестрой. Не погнать на непосильную работу, не наградить тумаком, как там наверху, во дворце. Девочка отдыхала, невидимая в тени ветвей, наблюдая из-под них за всем, что делалось вокруг.