Говорят, что потом стало царю стыдно. Он понял, что негоже поить молоком кошек и забывать о маленьких детях.

А слова «кошка Тенали Рамакришны» вошли в поговорку. Как увидят люди, что кто-нибудь уверяет, будто ребенок не любит пирожных или красивых игрушек, они смеются и говорят:

— Все понятно! Это же кошка Рамакришны!

ил-был паренек. Простодушный такой, недогадливый, ни встать, ни повернуться не умеет. Пригласили раз его на свадьбу. Вот отец и послал с ним слугу. А слуга был очень не глуп. Всю дорогу наставлял он паренька, чтобы тот в гостях много не говорил, ел и пил в меру. Паренек это крепко запомнил.

Пришли они в дом. Паренек ни с кем словом не перемолвился, зато слуга рта не закрывает. Подали угощенье. Паренек и говорит:

— Мне есть не хочется. Слугу моего покормите.

Как его ни уговаривали, как ни звали к столу, он все отказывался. Видно, думал: «Уж коли раз отказался, соглашаться нельзя». И есть-то ему хочется, а он все твердит:

— Я есть не хочу.

Зато слуга наелся до отвала.

Время было летнее. Спать легли на открытом воздухе. Во дворике спали женщины, а паренька со слугой уложили на крыше какой-то пристройки. Слуга только лег, сразу же захрапел, а пареньку голод уснуть не дает. Наконец стало ему совсем невтерпеж. Разбудил он слугу и просит:

— Придумай что-нибудь, я с голоду умираю.

— Я и сам почти не ел, — отвечает нарочно слуга. — Да только что ночью придумаешь? Утром посмотрим.

— Нет, до утра мне не дотерпеть. Помру с голоду.

Думал, думал слуга и придумал. В каморке, на крыше которой их спать уложили, была кухня торговца сластями. Для света в потолке ее была проделана большая дыра, а на ночь ее закрывали каменной плитой. Вот слуга и говорит:

— Я слезу в эту дыру и поем сластей. А после ты полезешь.

Паренек согласился. Слуга спустился в каморку и наелся сластей. Вытащил его паренек и сам полез. Помог ему слуга спуститься, а потом разлегся на крыше и заснул.

Наелся паренек и шепчет:

— Тяни!

А слуга знай храпит! Где ему услышать!

— Тяни! — говорит паренек чуть погромче.

Слуга не отвечает.

Испугался паренек, зовет еще громче:

— Тяни!

На его беду, во дворике одну старуху кашель мучил, никак не давал глаз сомкнуть. Лежит она и слышит, что кто-то твердит:

— Тяни! Тяни!

Забеспокоилась старуха и разбудила женщин:

— В каморке невесть что творится. Кто-то там все твердит «Тяни!» да «Тяни!».

Тут и другие услышали:

— Тяни!

Всполошились люди. «Кто его знает, что там такое, — думают. — Не воры ли забрались?» Двое мужчин с палками на крышу полезли, другие у двери в каморку притаились. А оттуда все то же слышится:

— Тяни! Тяни!

— Если там вор, зачем бы ему поднимать такой шум? Не иначе как нечистая сила забралась в каморку, — испугались гости.

Вот и надумали они послать в храм за брахманом. Брахман пришел и давай хвастать:

— Таких «Тяни» мне не впервой выгонять. Этот «Тяни» куда как опасен! Хорошо, что вы меня позвали. Он ведь белого цвета! Бывает, покажется людям, бывает, и нет. Берегитесь, он и обличье меняет. То человеком обернется, то лошадью, то козлом, а то вовсе исчезнет. Это для него пустячное дело. Только меня не проведешь! Открывайте дверь, я его сейчас схвачу! А вы кричите погромче да держите палки наготове! Тогда этот «Тяни» от нас не уйдет.

Подняли люди крик. Тут слуга на крыше и проснулся. Перепугался, да вовремя смекнул, в чем дело, и говорит гостям:

— Вы внизу сторожите. А наверху я один справлюсь.

Тем временем брахман вошел в каморку. Темно в каморке, всякое там разложено: где готовые сласти, где припасы, а сбоку бадья с простоквашей стоит. Стал брахман читать заклинания, размахнулся руками да и споткнулся — угодил прямо в бадью с простоквашей. Вылез весь мокрый и сразу к дверям.

— Несите фонарь! — кричит. — Несите фонарь! Тут темно! Темно!

Люди у дверей как увидели белое, сразу решили — это «Тяни». Ведь брахман им сказал наперед, что «Тяни» бывает белого цвета. Что тут было! Набросились на брахмана с палками, давай лупить что есть мочи. Радуются, сейчас расправятся с нечистой силой. Потом поглядели поближе — да это же сам брахман! То-то все перепугались. Но дела уже не поправишь.

А пока шла суматоха, слуга потихоньку вытащил непутевого паренька, никто его и не заметил.

ри дворе царя Прадипа поэты и пандиты были в большом почете. Был среди них один пандит по имени Видьядхар — источник знания. Отец Видьядхара, дед и прадед были придворными поэтами. После смерти отца Видьядхар занял его место. Но от своего мудрого отца он перенял немногое. Быть сыном пандита — еще не значит самому быть ученым.

Только невежество Видьядхара вскоре открылось. Другие придворные пандиты поняли, чего он стоит, и порешили между собой вывести его на чистую воду.

И вот однажды, когда царь сидел один, они пришли к нему и сказали:

— Махарадж! Этот человек круглый дурак, хоть и зовут его Видьядхар. Учености-то в нем ни на грош! Ты позоришь себя тем, что держишь его при дворе. Испытай его.

Удивился царь. Отец Видьядхара был знаменитым ученым. Сын тоже держал себя как истинный пандит — стоило только взглянуть на его высокий лоб, посыпанный золой, на четки, с которыми он никогда не расставался.

И вот царь Прадип при всем дворе спросил Видьядхара:

— Видьядхар-пандит! Я видел людей, которые ловили черепах. Но я никак не мог понять, зачем они их ловят. Не знаешь ли ты?

Видьядхар не долго думая брякнул:

— Махарадж! Дело в том, что у черепах очень вкусное и целебное молоко. А из черепашьей шерсти делают кашмирские шали[59].

Услыхал такой ответ царь и расхохотался, а за ним и весь двор покатился со смеху. Видит царь, и впрямь Видьядхар — круглый дурак. Но шутки ради он задал ему еще один вопрос:

— Сын пандита! Куда денутся рыбы, если пруд загорится?

Видьядхар ответил:

— Полезут на деревья, махарадж!

— Да как же они полезут? — спросил царь, стараясь не рассмеяться.

— Как полезут? — удивился Видьядхар. — Как коровы!

Царь подавил улыбку и сказал:

— Место, которое мы предоставили Видьядхару при нашем дворе, пусть так и будет за ним. Отныне мы назначаем его главным шутом, а звать его будем Сын Пандита.

ли два друга лесом. Вдруг видят — медведь. Один в страхе забрался на дерево и спрятался в листве. Другой остался перед медведем безо всякой защиты. Упал на землю и лежит, словно мертвый. Слышал он как-то, что медведь не трогает мертвое тело, вот и решил притвориться. Подошел к нему медведь, обнюхал грудь, потом голову — нос и уши. Путник дух затаил, лежит не движется. Медведь подумал, что он и впрямь мертвый, и оставил его в покое.

Только медведь ушел, второй путник с дерева слез. Подбежал к приятелю:

— Что он тебе в ухо шептал?

— Ну, это не великая тайна. «Не водись с человеком, — говорит, — который при виде опасности думает только о себе, а друга в беде оставляет».

ил в деревне пастух с женой и с родителями. И все четверо были они на ухо туги. Раз пахал пастух поле, а мимо шли двое прохожих. Спрашивают его:

— Нам надо в Рамнагар. Туда какой дорогой идут?

А ему слышится, будто его про быков спрашивают: «За дорого ли пойдут?» Он и говорит:

— Быков я не продам.

— Быков нам не надо, — удивились прохожие. — Ты дорогу нам укажи. Вот что.

А пастуху послышалось: «За сто». Он и отвечает:

— Почтенные, что такое сто рупий? Да хоть и двести давайте, все равно не продам.

Немного спустя принесла ему мать пообедать. За едой пастух ей говорит:

— Матушка, нынче два человека сулили мне за быков сотню рупий, а я им сказал, что и за две не отдам. Много ли сотня?

— Да я и сама знаю — в овощах много соли, — призналась мать. — Ты уж повыбери, что получше, и съешь сколько сможешь.

Вернулась мать домой, пеняет невестке:

— Нынче ты овощи пересолила, сын и есть их не мог. Такие напасти!

— Кто говорит, что я вместо горшков купила сласти? — возмутилась невестка. — Пусть свекор подтвердит, он весь день сидит у дверей и все видит.

Пошли они, пререкаясь, к дверям. Невестка спрашивает:

— Скажи, батюшка, видел ты когда, чтоб я несла домой сласти вместо горшков?