– Правда, вы не сердитесь на нас? – Игогоше очень хотелось ещё раз убедиться, что они не причинили зла телеге.
– Конечно, нет.
И, обрадованные таким исходом дела, друзья ещё раз пообещали своей старшей подруге приходить к ней в гости и весело побежали на свой пригорок, чтобы провести день в привычных играх и забавах.
А когда настала ночь, жеребёнку пришлось первый раз в жизни спать под открытым небом. С недосягаемой высоты на него смотрели загадочные звёзды и таинственно перемигивались. Прежде чем уснуть, Игогоша подумал, что обязательно будет счастливым, как тётушка Телега, потому что ему очень хочется приносить пользу и быть кому-то нужным.
Зеркальце Русины
Елена Мищенко
г. Горловка, Украина
* * *Русина, как обычно, сидела на мостике, милуясь своим отражением в любимом зеркальце. Никто, кроме него, не знал, сколько на самом деле лет Хозяйке Усни-озера и через какие испытания пришлось ей пройти, прежде чем осесть у этих берегов. Полуженщина-полурусалка, она держала в глубокой тайне и свои печали, и свою любовь. Да и кто бы поверил, что эта надменная зеленоглазая красавица, которой подчинялись все вплоть до медлительных улиток, способна на что-то большее, чем повелевать.
Она равнодушно наблюдала, как русалки, поднимая тысячи искрящихся брызг, беззаботно плескались в прозрачных водах Усни-озера.
– Русина! Иди к нам! – приглашали они в свой водяной хоровод.
– Да ну вас, надоели… – отмахнувшись, продолжала разглядывать себя в зеркальце красавица.
Сморённая июльским солнышком, она прилегла на мостик и не заметила, как уснула. И снится ей странный сон. Будто бы стоит она у большого костра, а по другую сторону Данила с Ульянкой. Русина никак не насмелится прыгнуть через огонь, а Данила смеётся, машет руками, зовёт: «Иди к нам! Иди!» Русине боязно, и тут Ульянка как крикнет: «Мама, прыгай!» От этих слов перехватило дыхание, она разбежалась и прыгнула, но что было дальше, так и не узнала.
– Проснись, Хозяйка! Проснись! – тормошили её русалки.
– Ну, чего растрещались? – проворчала она, с неохотой открывая глаза.
– Ой, Русиночка, беда! Беда! Водяной с Кикиморой вздумали покуражиться, лодку с детишками к водовороту тянут!
– А мужики где? Что ж детей без присмотра оставили?
– Да они в деревне все, к празднику готовятся, а в лодке маленькая Ульянка. Ой! Ой! Ой! – Ульянка? Как Ульянка?! – вскинулась Русина. – Она же плавать не умеет!
– Не умеет! Не умеет! – подтвердили в один голос русалки.
Проворно соскользнув с мостка, Русина нырнула. Переплыла озеро, выбралась на берег, схватила первый подвернувшийся под руку цветастый платочек и, завернув в него зеркальце, спрятала в густой осоке. Бросилась обратно в воду и поплыла туда, где озеро впадало в бурную речку.
Подплывая, увидела страшную картину: Водяной и Кикимора изо всей силы раскачивали лодку с орущей от страха ребятнёй. И только одна дочка Данилы, пятилетняя Ульян-ка не кричала, а испуганным зверьком смотрела по сторонам.
Русина не доплыла самую малость, когда лодка перевернулась и детишек накрыли игривые волны. Русалка заметалась: она то ныряла, то плыла по течению, когда наконец впереди мелькнул знакомый сарафанчик.
– Остановись! Ну какой тебе прок в маленькой глупой девчонке? – просила Русина речку, но та и слушать не хотела. Словно игрушку, упрямо продолжала всё дальше и дальше тащить несчастного ребёнка, а впереди уже бурлил страшный вир, которого боялись даже русалки. Русина поплыла быстрей, и речка тоже ускорила бег, нетерпеливо разгоняя волны-барашки.
– Ут-то-плюх… плюх… плюх… – шипела она сердито, направляясь прямо в тёмную водоверть.
Стремительный поток завертел сначала Ульянку, затем Русину, и в одно мгновенье они исчезли в ненасытном жерле водоворота.
* * *– А-а-а-а!!! – неслись истошные бабьи крики. – А-а-а-а! Утопли!! Дети утопли!!
Данила, не чуя под собою ног, мчался к Усни-озеру. За ним с трудом поспевала Варвара. Бедная мать едва не лишилась рассудка, прослышав страшную весть. На берегу тем часом откачивали спасённых ребятишек, а в зарослях камыша трусливо хоронились Водяной с Кикиморой. Дознался бы кто про их проказы – мирной жизни настал бы конец!
– Ульянка! Улюшка!! Ты где?! – расталкивал всех Данила.
– Мы обшарили весь берег, но так и не нашли твою дочку… – виновато опускали голову мужики.
Варвара зашлась в рыданиях, а Даниле будто кто на грудь пуд калёного железа уронил. Плачущую мать бабы под руки в деревню повели, а Данила со своим горем остался один на пустом берегу. Несчастный отец то всматривался в озёрную гладь, то обводил безумным взглядом берег, словно хотел найти следы виновного в смерти дочери. И тут Данила заметил в осоке цветной лоскуток. Пригляделся: так это же платочек Ульянки! Взял в руки, развернул, а там… зеркальце в серебряной оправе!
Сердце обожгла страшная догадка. А ведь много лет назад, на такой же праздник Купалы, слова матери казались ему старушечьими бреднями.
«Остерегайся, сынок, Хозяйки озера! Она нарочно своё волшебное зеркальце девицам подбрасывает. И кто в него посмотрится, вмиг в русалку обернётся», – предупреждала она.
Посмеялся тогда над материнскими страхами Данила. Да видать, напрасно!
– Нам с тобой, мать, опасаться нечего. Я не красна девица, да и ты больше на кикимору похожа, – отшучивался он.
Не одно лето зарёй умылось с тех пор, как свела его судьба на озере с зеленоглазой красавицей, а по спине и по сей день ледяной холодок змеится. Не знал тогда парень, на кого посягнуть осмелился, да видно, расплачиваться только теперь придётся.
«Берегись, Данила! На своей земле ты хозяин, а на озере – моя власть!» – припомнилась давняя угроза русалки.
– Вот, значит, как ты отомстила? Дитя решила отнять, чтобы я до конца своих дней счастья не знал? Так будь же ты проклята, змея подколодная!
Данила размахнулся и что было мочи хватил зеркальцем о камень.
– Вот тебе, вот! Не будешь больше наших девок сманывать да детей сиротить!
Он втоптал осколки в песок, оправу забросил в озеро, а сам упал без чувств и дал волю слезам. Сколько пролежал – не помнил, только чудится ему, будто зовёт его Ульянка:
– Тятенька… Тятенька…
Открыл глаза Данила, огляделся.
«Неужто, – подумал, – со дна озёрного окликнула?»
Пригляделся, а по берегу, качаясь, как былинка на ветру, идёт его Ульянка.
– Уж не мерещится ли мне? Уж не чудится ли?
Нет, не чудится! И не мерещится! Бросился к дочке Данила, подхватил, к сердцу прижал. А она только вымолвить успела: «Русалка… там…» – да и обмякла на отцовских руках.
– Терпи, доченька, терпи, милая! Я этой ведьме тебя не отдам! Завтра сетями всё озеро опутаю и всю до одной нечисть повыловлю. Кончилась у них спокойная жизнь!
Дома Ульянка бредила, всё порывалась встать да поминала русалку. Бабка-знахарка святой водой углы окропила, молитвы пошептала и заверила, что всё это от испуга и к утру как рукой снимет. Слава Богу, что жива осталась! Ульянка уснула, а Данила стал думать, как отомстить за дочкины мучения.
* * *Смеркалось. Русина брела по краю берега. Ей не хватало воздуха, ноги плохо слушались, глаза затянуло пеленой. Нужно было как можно скорее взглянуть на своё отражение и вновь обрести утраченную силу. Но сердце вещало недоброе. Русина вслушалась в тревожную тишину, сошедшую на Усни-озеро: ни камыш не шелохнётся, ни осока не зашелестит, ни рыба хвостом не плеснёт: всё замерло в ожидании неотвратимой беды.
Русина раздвинула заросли, но… зеркала там не было. Ещё надеясь, что обманулась в недобрых предчувствиях, оглядела прибрежный песок и, когда увидела валявшийся в стороне платочек, поняла – кто-то её опередил. Она даже знала, кто, и, не в силах больше противостоять судьбе, обречённо опустилась наземь у большого чёрного валуна и, прислонившись спиной к камню, устало прикрыла глаза. Вспомнилась одинокая умирающая старуха из детских снов и слова любимой няньки о том, что от старости ещё никто не убежал. «Но я бессмертная, – гнала прочь устрашающие мысли Русина. – Я буду жить вечно…»
Она провела рукой по остывающему песку, сжала его в слабеющей горсти. Острый укол заставил разжать пальцы – на ладони среди песчинок слабой надеждой блестел крошечный зеркальный осколок. Желание жить воскресило один за другим далёкие образы: русский турок Фома, джинн Савка, молодой султан, Морской царь и юная Джума. Хотела вспомнить лицо батюшки – да не смогла. Она чувствовала, как дряхлеют мышцы, тяжелеют веки. Немеющие губы беззвучно повторяли слова древнего заклинания: «Зеркальце сможет разбить только тот, кого ты очень сильно обидишь…»
«Но я хотела помочь… помочь…» – шептала Русина, вспоминая неравную схватку со стихией.
…Когда течением реки Ульянку понесло в страшный вир, русалка едва успела схватить девочку за край сарафана. Притянула к себе, обвила косой безжизненное тельце и потащила наверх, подальше от смерти. Водяная воронка засасывала их всё глубже и глубже, но желание Русины спасти Ульянку было настолько сильным, что река не устояла перед бесстрашием русалки. Она приказала отпустить пленниц, и волны вынесли их на поверхность. Всхлипнув, отхлынули прочь, оставив на песке два бездыханных тела.