Теперь Питер по-настоящему занервничал и торопливо ощупал себя, ожидая обнаружить пушистый кошачий хвост.

— Во-первых, неостроумно, во-вторых, совершенно дурацкий хохот, — отчитал он Скидморов тоном человека, который в жизни никого не разыгрывал. — Ладно, давайте играть!

Питер достал из шкатулки открытку про леденцы и прочитал каракули на обороте:

— Ничего не понимаю, — он расстроенно стукнул крышкой.

— Эй, поосторожнее с ценными вещами! — Джордж испугался за фарфорового человечка. Ему вдобавок не понравилось, что Питер обращается со шкатулкой, как с собственной. Ведь это не он ее украл.

— Дай сюда! — он вырвал открытку из рук друга и продолжил, успокаиваясь.

— Первую половину, допустим, легко разгадать. — Чужой тайник с зерном — это мешочки и всякое барахло в кладовке у фрау Кемпке. Я раскидал его и нашел дверь в подземелье. Только про мышиное метро непонятно…

— Все очень даже понятно, — сказала ему сестра. — Мыши в вагончиках ездят.

— А Кот у них проездные билеты проверяет, — прыснул Питер. Ему уже не было страшно. Куда его товарищ Джордж — туда и он за компанию. Он так всегда и раньше поступал, особенно не раздумывая.

— Пит, ты с сокровищем что будешь делать? — спросил Джордж.

— Продам.

— А деньги куда денешь?

— Шар воздушный построю.

Джордж удивленно посмотрел на друга, потому что сам так подробно пока не мечтал. Почему-то он не подготовил себя к огромному богатству. Может, скупить коллекции всех палеонтологических музеев мира, а на оставшиеся деньги подарить отцу яхту? Мальчик представил, что подведет отца к стоянке, покажет ему красавицу с полированными коричневыми бортами: «Осталось имя ей придумать». «Спасибо, сын», — руки отца задрожат от волнения. Пусть видит, что Джордж не только попрошайничать умеет. Или купить огромный особняк, как у тети Мэри? Но, честно говоря, Джорджу было хорошо и на Кленовой улице.

— Брэнда, а ты что сделаешь с сокровищем?

Сестренка задумалась, словно от ее слов что-нибудь могло измениться прямо сию минуту:

— Не знаю, я еще маленькая. Не хочу я никаких сокровищ. Я к маме и папе хочу.

Дети помолчали у костра. Мальчишки уже поняли, что больше колебаться в своем выборе — сбежать ли от приключений — не имело никакого смысла. Игра со странным и вроде бы совсем неживым человечком началась.

Потом каждый подумал о родном доме. То, что вчера еще казалось обыденным, стало дорогим воспоминанием: даже пасмурные утра, когда не хотелось вставать в школу, даже перепалки с родными — из-за неубранной комнаты или по поводу того, какую телевизионную программу смотреть.

Джордж открыл для себя: чтобы понять, насколько ты был счастлив, достаточно представить — все это происходило последний раз и никогда в жизни не повторится. И эти дорогие лица, которые казалось, будут с тобой вечно, ты больше не увидишь…

В остатках костра еще играл жар. Он перебегал от уголька к угольку, прорывался из — под пепла язычком пламени. Но света затухавший костер давал совсем немного. Переносной фонарь тоже едва горел — масло в нем кончалось, он выдавал прощальные переливы розового с голубым, которые бледнели на глазах. Темнота становилась гуще.

Джордж наблюдал за этим поединком большой тени со слабеющим светом, гадая, что случится дальше. Потихоньку темнота забралась внутрь него, свернулась в животе колючим клубком. Он просвистел одну веселую мелодию, другую, но это не помогло — страх не уходил.

— Чего мы тут расселись, пошли, — Питер поднял остывший уголек и написал на стене: «Питер Вэст, 11 лет».

Он не осознавал, что его имя оказалось как раз под повешенным человечком, которого нарисовал Кот. Но Джордж это заметил, и от нехорошего предчувствия по его плечам пробежали мурашки.

Они взяли шкатулку, фонарики и двинулись по незнакомому коридору. Чтобы не забыть обратную дорогу, Брэнда бросала за собой обрывки разноцветного серпантина.

После очередного поворота дети увидели нишу со сложенными в ней сухарями, грязными кусочками сахара, свечными огарками, окаменелыми кусками сыра и большим рваным мешком. Неожиданно мешок пошевелился, оказавшись одним из разбойников. От его одежды остались одни клочья, а от былой наглости — совсем ничего. Он вскочил, дрожа от ужаса:

— Там, там… Джона! — заплакал и убежал в темноту.

И дети поняли, что тревога им не почудилась. Она действительно недавно пронеслась по туннелю вместе с запахом кремния. От этой тревоги, видимо, и Кот с Августиной столь внезапно сбежали. Но что же промчалось за стеной, шурша огромными крыльями? Неужели это был дракон?

На потолке слабо загорелась лампочка. Подальше мигнула еще одна, и еще одна, и еще. Дети прошли под этой неверно мерцающей гирляндой и попали в новый тоннель, где по стенам тянулись провода и трубы. Раздался шум поезда и мимо них прогрохотал состав из двух вагончиков. Несомненно, они находились в метро — узеньком и маломощном, но действующем.

Появился другой поезд, он двигался медленно, наверное, был очень старый, и некоторые пассажиры на ходу выпрыгивали из него. Что, конечно, казалось неправильным и опасным, но в этом странном месте все происходило по своим таинственным законам.

Если люди выпрыгивают, значит, можно и запрыгнуть в поезд. Дети поздоровались с машинистом в серой фуражке. Он испытующе посверлил их своими острыми глазками, махнул рукой, и они забрались в первую же раскрытую дверь.

Вагон оказался таким низким и тесным, что, усевшись, Джордж уперся коленками в подбородок. Сиденья в этом поезде были, как диваны в гостиной, с пледами и мягкими подушками, около некоторых даже стояли торшеры. Повсюду красовались завитушки и резные украшения, висели фотографии, картины и вышивки в рамах. Джорджу показалось, что на одной из них вышит их дом, сад, Леди у крыльца и мама с лейкой. Ничего, скоро он вернется домой, а заодно и сокровище принесет. Только надо следить за подсказками.

Джордж взглянул на схему станций. Названия были совершенно невероятными: Сырная ферма, Пекарня Томаса, Западная Ветчина, но ни одного со словом «Истмонстер» среди них не нашлось.

Дети вышли на следующей станции, которая называлась Элеватор. Здесь под потолком раскачивался единственный тусклый фонарь, а на полу валялись пшеничные зерна — вполне могло быть, что наверху находился самый настоящий элеватор.

Они решили не читать указатели, а просто перешли на Улицу Старой Мышеловки. Там остановились перед указателем пересадок, который был составлен страшно бестолково: буквы как-будто бегали с места на место и название менялось прямо на глазах.

— Что вы ищете? — спросила их работница станции, тетенька в сером форменном костюме. Резкий голосок не вязался с ее внушительной комплекцией — казалось, пищит маленькая девочка.

— Истмонстер, — хором ответили дети. У Брэнды получилось — «Лисмастер», но никто этого не заметил.

— Так… Через Рыночный Подвал сделайте пересадку на полосатую линию, которая ведет в Сад Эльфов, — тетенька ткнула розовым пальчиком в схему. Там была нарисована полосатая, как шлагбаум, линия, и одна из ее станций, действительно, называлась Истмонстер. — Идите на переход по той лестнице.

Когда они пошли к переходу, Питер, путая слова и захлебываясь от радости, накинулся на Джорджа и Брэнду:

— Заметили у хво стки тёт… то есть у тетки хвост? Она не человек, она мышь!

Брат с сестрой обернулись: длинный мышиный хвост не просто торчал из-под серой юбки работницы станции, он волочился по полу.

— Ну вот, все сходится, — обрадовался и Джордж. — В славный Истмонстер помчимся на мышином на метро!

Работница тоже обернулась — у нее, похоже, появился новый интерес к ним.

— Дети, — пискнула она. — А ну-ка, быстро подойдите сюда!

— Бежим от мыши, — сказал Питер, и они припустились наутек.

— Я только хотела спросить, — крикнула им вдогонку тетенька. — Как вы сюда попали?

Но они уже поднимались по лестнице на переход.

Лестница оказалась винтовой, двоим пассажирам на ней не разойтись. Такие раньше делали в крепостях, чтобы их защитникам было легче обороняться от проникших внутрь врагов. Она вела в коридор, очень узкий, у Джорджа оторвалась пуговица, когда он протискивался между стенами. Непонятно, как взрослые проходят через эту мышиную норку.

Они попали на полосатую линию. Первый поезд им пришлось пропустить — он был доверху набит сыром и шел без остановок. Наконец подошел следующий, состоявший всего из одного вагончика. Дети залезли в него.