Аня заслушалась и очень естественно перебирала пальцами ремешок сумочки.
— Такой лирический получился кадр. Под стать одежде, — подойдя к ней, сказал главный художник. — Думаю, он будет лучшим из всего сета. Остался последний комплект — и перейдём к пирожным.
Точно, впереди ещё пирожные! А она уже так устала! Хотя с чего бы? Перекусила фруктами, примерила четыре платья со всякими там босоножками-сумочками, пофотографировалась в них и скоро будет есть пирожные. Нормальные каникулы, это вам не с бешеной мелкой Варей на детской площадке гулять и не перед педагогом вокала позориться. Но сейчас Аня выбрала бы площадку. Или согласилась на вокал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Мама диктовала задание практикантам, тоже порядком загипнотизированным.
— А когда селфи? — робко напомнили из толпы.
— Селфи. — Мама поглядела на Аню, на стол в углу, снова на Аню. — Подождите пару часов, пока она освободится. Чтобы каждому уделить внимание.
«Я не выдержу! — подумала Аня. — Есть пирожные! Фотографироваться с поклонниками! Что ж так тяжело популярной-то быть. Вроде бы ничего не делаю, а уже устала».
После фотосессии Аня с удовольствием переоделась в футболку и джинсы. Время обеда уже прошло, и мама заказала прямо в комнату переговоров три коробки с китайской лапшой.
— Лапшу ты уже ела, — сверившись со списком в телефоне, сказала Ане мама, — поэтому просто поедим. Без записи.
И все трое — Аня с мамой и главный художник — уселись за стол. Они ели лапшу, разговаривали о всякой ерунде, не связанной с работой, и это был лучший момент дня. Но он скоро закончился, и Ане пришлось снова есть под запись. Те самые пирожные, о которых она уже и забыла.
Ролик с пирожными был рекламным, и от него ничего интересного не ждали. Но Ане удалось немного его оживить, уронив промазанный кремом кусок на футболку.
— Талант! — сказала мама. — Я сижу и голову ломаю, какую подводку сделать к дурацким пирожным, а этот маленький гений всё решил за меня. А вы часто роняете еду на себя? А кто повязывает за обедом салфетку — ну и всякая ерунда в этом роде!
Мама повеселела. Аня должна была радоваться: её похвалили, а не поругали за то, что она запачкала футболку. Она пообедала с мамой у неё на работе, и не в общей столовой, а почти вдвоём (главный художник за обедом мыслями перенёсся в прошлое и совсем не мешал). Она ела вкусные пирожные. Она знаменитость, у неё есть поклонники, настоящие, живые — вон, приходили только что!
Но что-то не радует всё это.
Практиканты ждали Аню около игровых автоматов. Пришлось фотографироваться с ними в футболке с жирным пятном: рекламировать канал. К счастью, после этого мама повезла Аню домой.
Ничего хорошего нет в том, что ты знаменитость. Поклонники почему-то думают, что ты им принадлежишь, потому что они тобой восхищаются. И всем надо улыбаться одинаково. Если кому-то досталось чуть больше внимания, другие обидятся или потребуют столько же.
На обратном пути мама с восторгом рассказывала, что Аню покупает турагентство (так и сказала — «покупает»!), так что она поедет на курорт и будет есть там. Это выход на новый уровень: потом можно будет пробиться к ресторанам.
Аня сидела рядом с мамой на переднем сидении и перебирала пальцами ремень безопасности: никого не волнует, на какой уровень хотела бы выйти она сама.
— Конечно, я поеду вместе с тобой! — заверила её мама. — Отдохнуть не получится, будем работать.
Я предупредила, что мы сможем только в летние каникулы, так что школа не пострадает.
— А зачем мне теперь школа, если я знаменитость? — удивилась Аня.
— Мало быть знаменитостью. Надо ещё что-то в жизни уметь. А то представь: вырастешь ты, придёшь устраиваться на работу и скажешь: «Возьмите меня, я — знаменитость». Тебя спросят: «А что вы умеете делать, уважаемая знаменитость?» И ты ответишь: «Я умею есть!»
И тут до Ани дошло. Она сама ничего не сделала для того, чтобы стать популярной. Первое видео записала Варя и оно вообще случайно прославилась. Потом за дело взялось мамино рекламное агентство: не один человек и не два работали, чтобы канал стал популярным, снимали и монтировали видео, выкладывали, придумывали подписи, даже еду покупали. А Аня только ела.
Она не настоящая знаменитость. Просто человек, который выполняет свою часть работы.
Всю дорогу ехали с раскрытыми до половины окнами. Аня замёрзла, но поняла это уже около дома.
На кухне было тепло, пахло овощным супом и чем-то кондитерским. На плите, в глубокой сковороде под крышкой, томилось нечто. Варя сидела за столом и листала учебник анатомии.
— Ты хоть училась сегодня? — окинув взглядом кухню, спросила мама.
— Училась! Была на двух парах, потом мы немного всё подвигали, потом сбегала, заплела там одну. Сейчас тушу овощи в кокосовом молоке. Судя по запаху — не очень.
— Когда готовишь, пользуйся поваренной книгой, — посоветовала мама, — а не учебником анатомии. А что, говоришь, вы подвигали?
Варя улыбнулась — она ждала этого вопроса. Вместе с друзьями они разобрали стену из мебели, разделявшую детскую пополам. К Ане в закуток без окна отнесли два шкафа (в том числе с игрушками), Варин письменный стол и двухэтажную кровать. Там стало тесно и уютно. Аня, как и бабушка, любит, чтобы вокруг было много-много вещей. А вот Варе нужен простор.
Прямо в футболке и джинсах Аня завалилась на свою раскладушку и достала телефон. Два сообщения от Полины.
Первое: «Помнишь, как ты у нас в гостях мазала сыр горчицей и ела? Такой ролик уже был?»
Второе: «Сегодня моих до одиннадцати не будет, зайдёшь?»
Аня полистала переписку: похоже, родители строго-настрого запретили Полине общаться с Аней, которая подаёт пример лёгкого и безыдейного обогащения. А Полина этот запрет нарушает при любом удобном случае. Она верная фанатка Ани и её канала.
Было бы здорово сходить к Полине, но Аня сегодня так устала от общения, что даже телефон отложила. И задремала. Она не слышала, как вошла бабушка и накрыла её пледом. Как папа положил на столик кадастровый план квартиры, за которым успел забежать перед работой. Как мама принесла кефир, смешанный с клубничным вареньем, и поставила на книжную полку.
Её разбудила Варя. Сестра решила ещё немного потаскать вещи, сложила всё в коробку — и, не удержав равновесия, рухнула вместе со всем скарбом в комнату, едва не задев Аню.
— Сорян, промазала, — невозмутимо сказала она. — Хочу завтра у себя стены покрасить. Дед дал добро.
В квартире можно как угодно и сколько вздумается двигать мебель, но любой ремонт — только с позволения деда. Даже перегоревшие лампочки ввинчивать можно только под его присмотром.
— Ну и нафига ты это сделала? — спросила Аня и села на раскладушке, спустив ноги на пол.
— Комната теперь моя, так? Ты мне её отдала? Я угол выкрашу и тоже стану видеоблогиней. Займусь стоматологическим просвещением.
— Я не про комнату. Я про тот, первый ещё, видос. Где я рыбу ем.
— Не начинай, а? Всё ты понимаешь, тебе просто нравится культивировать во мне чувство вины. Я записывала, как едят разные люди, чтобы сравнить прикус и интенсивность жевания. Хотела сделать небольшое исследование.
— И делала бы.
— Так я сделала же. Просто ты так смешно ела. Я послала Кате. А её парень уже давно взломал её телефон и всё читал. Просто мы тогда не знали.
— Конечно, во всём виноват плохой мальчик, а ты молодец. Просто решила поржать с подругой над сестрой. Ха-ха-ха, она, оказывается, ест.
— Правда смешно получилось. Ты так медленно ешь, задумываешься над каждой ложкой. Смотришь в тарелку, как будто из неё сейчас Ктулху вылезет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Варя увидела на полке кефир с клубничным вареньем и выпила залпом.
— Не хотела тебе говорить, но ты очень Катю спасла своим медленным жеванием. Этот её бывший урод хотел на своём канале кое-что другое выложить. Просто поверь — это был бы полный капец капца. Катюхин брат с друзьями поговорил с ним, немножко уронил телефон.
Аня закуталась в плед и молчала.